Амаллё

Жили волк и лиса, работали вместе, кормились с одного стола. С большим трудом они скопили берестяную кадушку хаяка — замороженной сметаны.

Волк был терпелив, бережлив, сам не дотрагивался до запасов и лисе не позволял.

— Надо пока питаться тем, что попадется, а хаяк прибережем на случай большой нужды, голодовки.

— Ах, волчик, долго ли мы будем питаться отбросами? — говорила лиса. — Давай откроем кадушку и хоть попробуем, какой он есть, наш хаяк.

— Не позволю! Потерпи!

Лиса себе места не находит: и сядет, и встанет, из юрты выйдет, обратно зайдет.

— Старик, я пойду в гости.

— Р-р-р, это к кому же?

— Э-э, схожу к Хара-каану.

— Принеси мне чего-нибудь.

— Принесу, принесу, — сказала лисица, и только хвост ее мелькнул за дверью.

Крадучись, от страха прижав уши к загривку, плутовка спустилась в погреб и стала уминать за обе щеки припасенный хаяк. Увидев, что кадушка опустела до верхнего обруча, лиса остановилась. «Кажется, я слишком много съела, — подумала она, — увидит клыкастый — мне от него крепко достанется».

Вспомнив про обещанный гостинец, лиса соскребла с мордочки и с лап прилипший хаяк, скатала его в комок величиной с куриное яйцо и понесла волку, — Н-ны, н-ны! Ты вернулась?

— Э-э! А то кто же, куда я денусь.

— Как поживают соседи?

— У них радость и веселье, у старшей невестки первенец появился.

— Чем там угощали?

— Гостей на левой половине потчевали хаяком, на правой — кишками с кашей, на нарах — супом и кобылятиной, а в углу — лакомствами всякими.

— О, как много всего было! А мне что принесла?

— Названий много, кушать нечего. Вот все, что могла захватить для тебя. — И она швырнула комочек хаяка.

Волк одним махом проглотил его.

Три дня волк и лиса просидели дома. Лиса, поевшая третьего дня хаяка, была добрее, она топила печь, делала кое-что по дому.

Волк, свернувшись калачиком, дремал.

— Старина, ты бы сходил к Хара-каану, может, чем-нибудь попотчует, — сказала лиса.

— Э-э, не пойду я к Хара-каану, меня собаки загрызут.

— Не сходить ли мне? — говорит лиса.

— Иди, сама поешь и мне чего-нибудь принеси.

— Ты думаешь, они каждый день устраивают праздники?.. Все же я схожу, авось и на этот раз чего-нибудь перепадет мне.

Вильнула хвостом и юркнула за дверь, посмеиваясь про себя над глупым волком.

Снова забралась она в погреб и принялась за хаяк, опорожнила кадушку до нижнего обруча. Слегка опьянев от сытости, лиса соскоблила прилипший к мордочке и лапам хаяк, скатала в комок величиной с кулачок пятилетнего ребенка и понесла в юрту.

— Почему так долго? — спросил волк, от голода еле шевеля языком.

— Задержалась у Хара-каана, снова у него торжество: у средней невестки первенец появился. На вот, тебе гостинец принесла.

Волк проглотил комочек хаяка, облизал губы.

— Кто у них появился на свет?

— Сын, говорят.

— Какое ему дали имя?

— Обруч, говорят.

— Плохое дали имя, — сказал волк и задремал. Прошло еще несколько голодных дней.

— Волчище, не могу больше так мучиться, давай съедим запас.

— Не время еще, терпеть надо, самый большой голод впереди.

Завертелась лиса, забеспокоилась и начала бегать взад и вперед. Хочется ей в погреб, но боится волка.

— Старина, ты бы сходил к соседу нашему Хара-каану.

— Э-з! Я покажусь, а он подумает, что иду его стадо резать, и напустит на меня своих собак…

— Мне, что ли, сходить?

— Иди, авось снова чего принесешь?

Того только и ждала плутовка. Она быстро скрылась за дверью, только хвост ее мелькнул. По старому следу она спустилась в погреб и съела весь хаяк. Потом соскребла со дна остатки, собрала с пола крошки, скатала в комок величиной с напалок рукавицы из телячьей кожи, сунула под мышку и пошла к волку.

— Где так долго пропадала? — спросил волк.

— Снова на праздник попала.

— Какой такой праздник?

— У младшей невестки первенец появился.

— Как думают назвать ребенка?

— Днище.

— Неслыханное имя!.. А чем потчевали гостей?

— Угощения разного было очень много, наелась до отвала.

— А мне чего принесла?

— Пища вся была жидкая и горячая, ее не понесешь. Вот все, что я могла захватить для тебя.

И она бросила ему кусок хаяка. Волк съел и задремал. Прошло еще несколько дней.

Чувствует волк, конец ему приходит, не в силах он больше голодать.

— Пойдем в погреб, — сказал он, встав на ноги и пошатываясь от голода, — пропадаю совсем!..

— Пойдем, волчик, — сказала лиса, виляя хвостом. Пришли они в погреб.

Увидел волк пустую кадушку и взвыл от горя и обиды:

— Н-ны! Рыжая, так вот куда ты ходила на праздник, вот где тебя потчевали!..

— Как ты смеешь так говорить, — завизжала лиса, — сам все слопал, когда я в гостях у Хара-каана бывала… Потому ты, хитрец, и не хотел из дома уходить.

Лиса визжала так громко, будто бы и впрямь виновником был волк.

— Вам, лисицам, никогда нельзя верить. Чем больше лести у вас на языке, тем больше злодейства на уме. Каждое ваше слово, каждая ваша слеза — ложь…

Долго-долго они бранились, а потом разошлись в разные стороны.

Обманутый волк, поджав хвост, ушел в лесную чащу, а обманщица лиса, заметая следы, скрылась в кустах.