Барин и гусак

То, что судьба тебе решила дать,

Нельзя не увеличить, ни отнять.

Заботься не о том, чем не владеешь,

А от того, что есть, свободным стать.

Омар Хайям 

Давным-давно жил один король. Звали его Гил. Страна у него была не маленькая, но всё сплошь – пески и каменистые горы. Хлеб родил плохо, сады – еще хуже. Не знал король, что и делать. Приходилось заискивать перед соседями, у которых поля были плодородней и щедрей, чтобы закупать у них зерно для подданных. А соседи и рады наживаться на чужих горестях – такую цену ломили за хлеб, что беднело год от года королевство Гила, погружалось в долги. В отчаяние впал король.

Вот однажды позвал он двух своих возмужавших сыновей и сказал им: «Страна наша гибнет. Еще чуть-чуть, и нечего мне будет оставить вам в наследство. Берите коней и езжайте в мир искать решение для бед наших. Чью угодно помощь принимайте, только бы земле нашей подняться из нищеты и голода».

Сыновья Гила – Нестор и Кастор – были парни послушные: быстро собрались и поехали в земли, хлебом и садами богатые. И поступили правильно. Где благоденствие, там и причину ему искать надо.

Хоть молоды были королевичи, но имели в достоинствах, кроме сыновнего послушания, еще и ум.

Прибыли они в соседнее государство не как сыновья короля, а под видом простых странников, молодых искателей знаний. И поступили в ученики к мудрецам, что жили в столице. Нестор без лишних раздумий выбрал учение о земледельческой мудрости: как поля распахать, как сады разбить и ухаживать за ними. Эти знания легко давались королевичу, потому что еще в родном замке проводил он много времени в саду и огороде, наблюдая, как трудятся там люди, и даже помогал им. И теперь решил Нестор, что есть секрет в этой работе, который и знают земледельцы процветающего королевства.

Кастор же никогда не любил копаться в земле. Ему нравилось встать пораньше, сунуть в сумку пару ломтей хлеба, флягу с березовым соком, оседлать любимого рыжего Шалуна и скакать без устали по родным просторам до самой темноты. Будучи таким непоседой, долго не мог королевич определиться, что изучать ему в чужой стране.

Слонялся день-деньской Кастор по городу, смотрел, как живут люди, каковы их порядки и обычаи. И если Нестор много интересного узнавал о земледельческих работах из своих книг и свитков, то Кастор много интересного видел и подмечал. Например, то, что для хорошей жизни вовсе не обязательно тяжело работать и жилы рвать. А ведь король Гил так и думал, и сыновей учил: что только большим трудом можно выбраться из несчастья и бедности. «Надо потерпеть, — говорил он своим подданным. – Сейчас нам тяжело, но потом обязательно будет легче». Это он говорил из года в год, но «потом» все не наступало. Наоборот, становилось тяжелее, потому что у людей рождалось отчаяние и понимание того, что бьются они в каменную стену без какого-либо толка. Сколько бы ни работали – земля по-прежнему давала скудные урожаи и сама беднела…

Привлекали Кастора торговые и ремесленные лавки. Думалось королевичу, что мало таких в его стране. «Наш крестьянин сам себе и лапти ладит и рубаху шьет, посуду делает и лавки сколачивает, и тяжело ему всюду успевать. И рубаха от этого выходит кривая, и лапти худые, недолговечные, и посуда корявая. А тут – не так. Тут у каждого свое дело. Кто-то горшки, миски на круге лепит, в печи обжигает, прочные да изящные, кто-то башмаки шьет, крепкие и легкие, кто-то рубахи ладит, с вышивкой да выдумкой. И торгуют этим, и меняются », — так размышлял Кастор, по улицам гуляя.

Примелькался королевич в городе, стали его своим считать, начал он со многими общаться. Там слово, там – два. А был Кастор пригож, улыбчив и речами приятен, потому охотно с ним беседы люди зачинали. Нравился он и девушкам за те же свои черты, а особенно – за глаза большие, синие, за щеки румяные и за густые каштановые кудри.

Нестор же редко выходил в город – все больше времени проводил он в библиотеках и оранжереях своего учителя, превращаясь в искусного садовника и полевода. А учитель – мудрец Авив – знал, что у Нестора есть непутевый брат, который до сих пор не определился с обучением. И однажды спросил Авив ученика:

— Что ж брат твой? Так ни в чем усердия не проявляет?

— Ни в чем, — кивнул Нестор, оторвавшись от свитка, где подробно описывалось прививание грушевого дерева.

— А ты говорил с ним? Пытался к чему-нибудь его склонить?

На этот вопрос Нестор лишь плечами пожал. О брате он никогда много не думал. Слишком разными еще с детства были их интересы.

Мудрец покачал головой:

— Вот уж не знал, что растения занимают тебя больше, чем родной брат.

— Но ведь Кастор моей судьбой тоже не интересуется, — возразил Нестор. – Мы уже выросли, и теперь каждый – сам по себе. Я учусь – он гуляет. Выбор сделан…

Авив признал, что во многом ученик прав. Поэтому о судьбе Кастора он решил говорить с самим Кастором. Юноша часто забегал в дом мудреца проведать брата и нравился Авиву своим веселым и общительным нравом в отличие от сурового и молчаливого, погруженного в себя, Нестора. И в один из таких дней мудрец позвал Кастора к себе.

— Уже год, как брат ваш успешно осваивает премудрости земледелия. И уже год как вы, молодой человек, живете в нашем городе и все никак не определитесь с учением, в какое вам погрузится, — сразу начал Авив. – А потерянное время ничем не восполнить.

— Я и сам думаю, что это не хорошо, но уж очень не по сердцу мне сидеть на одном месте и одно что-то изучать, — отвечал Кастор. – Видно так тому и быть, что Нестор толков, а я – пустоголов…

— Неужто ничто вас не привлекает?

— В том-то и дело, что многое привлекает. Слишком многое, — вздохнул юноша. – А точнее – вся жизнь, ее устройство. Вот, например, вопрос: почему один трудится от зари до зари и едва сводит концы с концами, а другой – сидит сонный в лавке и благоденствует. Почему один все сам для себя делает, денег не тратит – и нищ, а другой все покупает – и богат?

Улыбнулся Авив, потому что понял, чему надо обучать этого юношу.

Набросил мудрец на плечи свой теплый плащ, потому как был стар и холод испытывал даже в летнюю жару, и пригласил Кастора следовать за ним…

Пришли они прямо во дворец короля Валериса, который и правил тем цветущим краем.

Мудрецов к королю пускали свободно. Валерис очень любил беседовать с учеными людьми о разных делах и искусствах и, поговаривали, сам был мудрецом. Это и рассказывал Авив Кастору, пока они шли широкими и светлыми коридорами в кабинет короля.

— Каким же учением он владеет? – спросил юноша старика.

Тот усмехнулся и ответил:

— Всем понемногу…

Удивился Кастор, увидав короля. Ожидал он, что Валерис будет ровесником Авива, но из-за огромного, заваленного разными свитками и книгами, стола встал им навстречу статный мужчина лет сорока, с красивым румяным лицом и карими глазами, что сияли молодостью. Его светлые, чуть вьющиеся, волосы были причесаны без придворной вычурности, а простая, удобная одежда не походила на одежду главного вельможи страны.

— Рад видеть тебя, копатель Авив! – весело поздоровался король с мудрецом, а потом с интересом посмотрел на Кастора. – И тебе привет, ясноглазая юность!

Мудрец и юноша вежливо поклонились, а Валерис уже подошел ближе, взял обоих за руки и увлек к столу, где усадил на стулья с высокими резными спинками, и зазвонил в бронзовый колокольчик, призывая слуг.

— Чаю и пирожков нам, — быстро распоряжался Валерис. – Мне – с яблоками, уважаемому Авиву – с изюмом, как он любит. А нашему юному другу? – повернулся внезапно к Кастору.

— Мне… это… тоже с яблоками, — не сразу нашелся юноша.

— С кислыми или сладкими?

— С кислыми, — Кастор улыбнулся, вспомнив, что, в самом деле, яблоки с кислинкой – его любимая начинка в пирожках.

— Смотри-ка: и я так люблю, — рассмеялся Валерис.

— Ну, раз сходу видите вы друг в друге похожее, не стоит долго приступать к делу, — заулыбался мудрец Авив. – Пришел я к тебе, король, не просто так… Слышал: давно ищешь ты ученика своему новому учению, да все не находишь…

— Точно, — кивнул Валерис. – Это, видно, от того, что и названия пока учению моему не придумано. Да и как назвать такое учение, которое почти все изучает?

— Может, названия и нет, а желающий обучаться, похоже, нашелся, — и Авив кивнул в сторону Кастора, который заблистал глазами еще больше, услыхав об учении, которое почти все изучает.

— Это правда? – спросил Валерис, не особо доверчиво глядя на юношу.

— Ну, коли правда то, что обучаете вы всему и понемногу, то это занятие для меня, — кивнул Кастор.

— Что ж, — король потер свое ухо, — попробуем. Если ты, Авив, считаешь, что этот мальчик годится мне в ученики, я поверю тебе…

Стал дворец короля Валериса домом для Кастора. Хотя там он лишь ночевал. Все остальное время король и юноша проводили в прогулках по столице и поездках по стране. И не просто так: Валерис рассказывал ученику про то, как устроено его государство, почему порядки и законы в нем такие, а не иные.

— Мой отец многому меня научил, — рассказывал Валерис. – Например, тому, что из всего нужно стараться извлекать выгоду. Посмотри: наша земля на юге тучна и черна. И там мы выращиваем хлеб и сады, и наши урожаи всегда огромны. Мы можем продавать излишки. А вот на западе у нас – горы. Но и там много хорошего и полезного – там добывают строительные камни и мрамор. И наши камни, наш мрамор высоко ценятся за морем, по которому ходят наши корабли. И на этих кораблях обратно, домой, мы привозим то, чего нет у нас – шелка и бархат, заморские вина и фрукты. А посмотри на северные пущи – тамошние леса полны ценного зверя, ценной древесины, ягод, грибов и орехов; а в озерах рыбы столько, сколько и в море нет… И если правильно наладить обмен всем этим, все будут довольны, всем всего будет хватать.

Так прошел год.

Кастор в самом деле, нашел то, чем ему нравилось заниматься. Он старательно изучал схемы и планы управления хозяйством целой страны, которые составлял Валерис. Потом, набравшись нужных знаний, юноша сам начал их рисовать, беря за основу хоть и выдуманное государство, но схожее с его родиной.

Через полтора года Кастор уже помогал королю управлять. Он предлагал свои решения разным возникавшим проблемам. И, надо сказать, Валерис не всегда лишь снисходительно выслушивал ученика. Иногда он следовал советам юноши.

— Учись, учись. Я надеюсь, мое учение будет полезно всем, и государям и простым людям. Потому что основы крупного и мелкого хозяйства одинаковы, — говорил король.

— Но почему вы учите этому меня, а не своего сына? – однажды удивился Кастор.

— У меня нет сына, — вздохнул Валерис. – Но у меня есть дочь. Она многое знает, многое умеет, но однажды она пришла ко мне и сказала: «Знаешь, отец, все эти премудрости не для меня. Не хочу я заниматься хозяйством, как какой-нибудь купчина. Мне по душе песни и музыка, а твои сухие правила вызывают лишь зевоту…»

— Зевоту?! – не дослушав, возмутился Кастор.

— Зато она пишет отличные стихи. И сочиняет замечательную музыку. А поет так, что соловьи дохнут от зависти, — король снова вздохнул. – Мне это малопонятно, но я уважаю ее выбор, и мне нравятся ее музыка и песни… И запомни: это тоже очень важно для настоящего управителя – уважать чужой выбор. И никогда из-за выгоды, даже из-за самой большой, не творить зла… Конечно, я мог бы настоять на том, чтобы Мелисс изучала то же, что и ты, но это сделало бы ее несчастной…

— Мелисс, — повторил Кастор, и от этих звуков, сплетающихся в девичье имя, во рту у него стало сладко и терпко, как после старинного красного вина.

Король улыбнулся, посмотрев на юношу, и продолжил рассказ о дочери:

— Сейчас она далеко – на Поющем острове. Там самая лучшая в мире школа искусств. В этом году в начале лета она закончит обучение и вернется домой. И я вас познакомлю. По-моему, уже пора…

Во дворцовом саду, на резной скамье под кустом душистого белого шиповника сидела королевна и задумчиво перебирала тонкими пальцами сияющие струны своей кленовой лютни. И так, как бы невзначай, выходила у нее дивная, чуть печальная мелодия, под которую хотелось петь что-нибудь о душе и о птицах, что уносят на своих крыльях мечты в облака…

— Доброе утро, золотце мое, — ласково поздоровался с ней король Валерис. – Мы так давно не виделись – позволь нарушить твое одиночество.

Королевна обернулась…

Впервые Кастор забыл про все на свете. И про учение свое премудрое, ни на что не похожее, и про брата, и про отца, и про страну, ради которой он приехал в королевство Валериса. Забыл, потому что увидел юную Мелисс. С волосами, цвета липового меда, с глазами, цвета зрелого пива, с лицом, цветом подобным спелому летнему персику. Она была такой желанной для мужчины. И при взгляде не нее Кастор понял, что он уже не мальчик. Он – мужчина, и он хочет эту деву себе в жены…

Юноша не слыхал, как Валерис представлял его дочери, только видел дивные глаза девушки, которые с любопытными и лукавыми искрами смотрели на него.

— Твой ученик? – переспросила королевна у отца. – Значит, занимается тем же занудством?

— Золотко, я ведь говорил: следует уважать чужой выбор, — строго заметил Валерис. – Подумай, если бы все на свете только и делали, что пели песни и играли на лютне, что было бы?

— Ничего хорошего, — кивнула девушка. – Что ж, простите мне мои колкости. Не следовало так вести себя в первый же день после возвращения домой…

Кастор нахмурился и ничего не сказал. Поведение Мелисс ему не понравилось, хоть все остальное было достойно лишь восторгов. Он подумал, что она избалованная и вздорная, и тут же отметил, что ее изящные губы именно капризны, а осанка дышит высокомерием.

«Как обманчиво первое впечатление», — мелькнула досадная мысль.

— Хотите, я вам сыграю? – вдруг ослепительно улыбнулась королевна. – Сегодня утром я сочинила песню, и ее еще никто не слышал. А вы послушаете и дадите оценку.

Как же быстро изменились мысли Кастора. Не без радости он подумал, что досада его была слишком поспешной.

— Конечно, золотко, будем только рады, — кивнул Валерис и присел рядом с дочерью на скамью.

Мелисс легко тронула кончиками пальцев струны, и серебристым журчанием полилась чудесная музыка. Потом девушка запела, и Кастор почувствовал, как тает его сердце, заливая сладкой тягучей волной грудь.

Ах, знать бы мне, о чем молчит туман,

О чем дождь плачет ночью у порога,

Куда ведет из радуги дорога,

И отчего все сны – обман…

Ах, знать бы мне, зачем на свете ложь,

Когда есть слово «правда», слово «верность»,

И для чего к любви дается ревность,

И почему два раза не живешь…

Ах, если б знать все то, что никогда,

Живя на свете, человек не знает:

Зачем вообще он плачет и страдает,

И где горит судьбы его звезда…

«Медовая красавица», — так назвал он в своем сердце эту поющую девушку…

Тем временем, подошла к концу учеба королевича Нестора у мудреца Авива. Молодой человек успешно сдал экзамен, и старик-учитель был очень доволен его знаниями.

— Ты старателен и упорен, — сказал мудрец юноше. – За все время учебы я не заметил в тебе ни капли лени. Будущее твоих работ прекрасно и светло. Я вручаю тебе свидетельство твоих знаний и отпускаю в мир. Уверен: ты принесешь только добро всему, чего коснешься.

В тот миг Нестор улыбнулся, просто и легко, и Авив вдруг отметил про себя, что впервые видит улыбку на лице ученика.

— Сбылась моя мечта, учитель, — сказал молодой человек. – Я знаю все о земле и о том, как с ней работать. Теперь я вернусь на родину и стану делать все, чтобы ее поля и сады стали самыми богатыми и цветущими в мире!

И он побежал в свою комнату – собираться, стараясь не терять больше ни минуты.

Потому что все те три года, что он провел в доме мудреца Авива, казались ему добровольным заключением. Его тянуло домой, и он торопил время, чтобы приблизить день, когда можно будет с чистой совестью и головой, полной полезных знаний, вернуться на родину.

Таким и застал его Кастор – торопливо запихивающим в сумки необходимые книги и свитки с записями.

— Ты уезжаешь? – сходу спросил он.

— Я возвращаюсь домой. Я хочу быть полезным родине. А тебе, похоже, нравится жить в королевском замке? Так нравится, что ты про свой дом забыл, — едко заметил Нестор.

В последние месяцы братья редко общались, и, если Кастор не обращал внимания на увеличивающуюся между ним и братом пропасть, то Нестор к собственной досаде заметил: его раздражает, что младший брат обучается у самого короля Валериса и живет во дворце, как почетный гость.

— Не язви, — отозвался Кастор. – Я хотел пригласить тебя на нашу с Мелисс помолвку…

— Что?! – ушам не поверил Нестор. – Ты собираешься обручиться с королевной?!

— Я сделал ей предложение. Мелисс ответила согласием. И ее отец не против, — улыбаясь своим счастливым мыслям, рассказывал Кастор, усевшись на диван у окна. – Знаешь, я думаю, что он все продумал и рассчитал. Даже время рассчитал, которое понадобилось, чтобы я решился на предложение. И это так похоже на Валериса. Это – его стихия. Иногда мне кажется, что он, как Всевышний, знает ответы на все вопросы и всем в мире может управлять. Он знает причины, он знает следствие… Как бы мне хотелось быть на него похожим…

— Можешь желать и делать все, что угодно, — с плохо скрываемой злобой заговорил, перебивая брата, Нестор. – Хоть луну с неба себе за пазуху. А я еду домой. Я нужен своему отцу и всей своей земле. А ты сиди тут, в сытости и довольстве. От этого родине тоже польза – меньше дармоедов!

Кастор ничего не ответил на грубости брата – не сказав больше ни слова, вышел вон…

Прошло несколько лет.

Королевич Нестор изо всех сил старался поднять земледелие в своей стране. Он приказал расширить пахотные земли, занялся сооружением оросительных каналов и закупками новых удобрений. Почти все жители королевства теперь работали в полях.

Результат, конечно же, был, но не такой, как мечталось Нестору.

Сперва урожаи выросли, и люди трудились, как один человек, слаженно и старательно, надеясь, что еще немного усилий, и вот-вот настанет именно то время благоденствия, о котором обещал когда-то король Гил.

Однако, хоть страна и стала жить собственным хлебом, но с долгами рассчитаться не могла – казна опустела. Слишком дорого обошлись ей нововведения Нестора.

Чуть позже скудная земля королевства, терзаемая сверх меры, и вовсе отказалась что-либо родить. Начали пересыхать реки, растаскиваемые каналами для орошения.

Народ взбунтовался: люди бросали все свои дела, сбивались в толпы и шли без дороги к замку короля.

— Хотим, чтоб было, как раньше! – кричали они. – Не надо нам новых пашен! Засыпать каналы! Наши реки иссохли!

Затем последовали и такие вопли:

— Нестор! Убирайся туда, откуда пришел!

Королевич, никак не ожидавший такого поворота дел, бежал в отцовский замок, где закрылся в своих покоях. Он был в ужасном смятении. Выходило, что время, силы и средства, потраченные на обучение у Авива, ушли на то, чтобы слышать теперь, как подданные выказывают полное неуважение его планам и чаяниям и гонят его с родины.

В такое смутное время вернулся на родину Кастор. И не один, а с молодой женой – королевной Мелисс. Молодые и красивые, с такой же, как сами, свитой, словно весенний ветер-шалун, прилетели они по южной дороге к королевскому замку и весело затрубили в горны, требуя открывать ворота.

Гил был весьма рад видеть младшего сына, бросился обнимать и целовать его. Не менее теплый прием ожидал и прекрасную Мелисс.

— А Нестор говорил, что ты уже никогда не вернешься домой, — плакал старый король.

— Глупости он говорил, — сказал, как отрезал, Кастор. – Я просто думал и решал, что делать…

— Делать? С чем? – удивился король.

— Что делать, чтобы вытащить родину из болота, в которое она опускается! – со знанием дела заявил королевич и протянул отцу небольшой полотняный мешок. – Я долго, несколько лет искал, собирал эти зерна: случалось, по одному выкупал у разных торговцев. Это – семена растения небосклонки, которое любит жару и сухую, каменистую землю, такую, как наша. Плоды и листья его ценятся медиками всего мира. Каждый плод стоит, как добрый мешок пшеницы! Мы будем выращивать и возить их на юг, где станем менять на хлеб и все, что нам нужно. И еще – когда небосклонка цветет, ее нектар охотно собирают пчелы, и мед из него великолепен и целебен. Мы соорудим огромные пасеки, и мед тоже пойдет в обмен… Кроме того, проезжая через юго-западные хребты, мы нашли кое-что, что порадует тебя больше, чем наш приезд, — тут Кастор отступил в сторону, и вперед вышла прекрасная Мелисс.

Она почтительно склонилась перед своим тестем и заговорила:

— На привале в горной пещере я пела песню и играла на лютне, и камни вдруг отозвались мне переливчатым звоном. Это значит: в ваших горах есть «звездные капли» – самые прекрасные и дорогие из драгоценных камней! Всякий знает, что этот редкий камень любит музыку и подхватывает ее… Горы пели, и все слышали это. Ваше величество, ваши земли бесценны.

— Бесценны, — согласился Гил. – Бесценны для того, кто знает, что они такое, — и поцеловал девушке руку, а сына крепко прижал к сердцу. – Вы вернули мне надежду…

Сдавленный стон донесся вдруг до них с крыльца замка. Обернувшись, они увидали там Нестора, с лицом белее снега, с глазами, полными отчаяния и боли. Никогда отец не обнимал его с той любовью, с которой обнимал сейчас Кастора.

— Брат! Брат! – ни секунды не медля, бросился к нему Кастор. – Без тебя, без твоих знаний моим затеям не видать успеха! Эти семена, эти свитки о них я привез и для тебя! Вырасти будущее нашей стране! – потом добавил, уже тише. – Главное ведь не земля, главное – кто на ней работает и что на ней выращивает.

Нестор не выдержал и разрыдался, уткнувшись в плечо брата…

Прошло немного времени, и королевство Гила, Нестора и Кастора стало богатеть и крепнуть. В горах на юго-западе на самом деле оказались огромные залежи «звездных капель», а урожаи целебной небосклонки радовали земледельцев своими размерами. Многие крестьяне быстро освоили пчеловодное дело, и медовые реки потекли в страну и за ее пределы, возвращаясь через торговлю хлебом и всем тем, в чем раньше был недостаток.

Королевна Мелисс – когда-то лучшая ученица школы Поющего острова – в землях своего мужа сделала то, о чем мечтала: открыла свою собственную школу искусств, где сама обучала детей игре на музыкальных инструментах, пению, танцам и стихосложению. И не было у нее недостатка в старательных и талантливых учениках.

Прошел еще год, и Кастор с Мелисс порадовали короля Гила внуками – их родилось сразу трое крепышей-малышей. Нестор вскоре женился – выбрал себе девушку, простую дочь пчеловода.

В одно из лет пожаловал в их земли король Валерис. Хотелось ему навестить дочь, повидать внуков и посмотреть, как живется им в стране Кастора. Был он весьма доволен, увидав, что те знания, которые он передал юноше, помогли сделать некогда увядающее государство процветающим.

— Что ж, — сказал Валерис, улыбаясь дочке и зятю, — если сумели вы такое сотворить, то со спокойным сердцем оставлю я вам и вашим детям свое королевство…

Конечно, у него был именно такой расчет.

Так и сталось: государство Гила наследовал его старший сын Нестор, многое почерпнувший из знаний младшего брата, а страну Валериса – Кастор и Мелисс.

Царствование их было долгим и благополучным, страны их дружили и укрепляли свои связи, и каждый государь считал свои земли и свой народ бесценными сокровищами, но интересы соседа тоже уважал и оберегал. И пусть эти два королевства сильно отличались друг от друга, но называли их «страны-братья».