Девочка-кукла

В некотором царстве, в некотором государстве, под видом знатной и богатой дамы поселилась злая и коварная ведьма Дея со своей дочкой, Нелюдиной. Страшная у неё дочь была, что ночь тёмная, хоть лицом, хоть характером. Вот задумала ведьма думку далёкую; выдать Нелюдину за царя Елисея, да одна закавыка здесь; влюблён уже он в жену свою ненаглядную – Василису.

Возненавидела Дея Василису, позвала она в помощь силы колдовские и превратила её в семечко берёзовое, тут же кликнула Беса-Балбеса, вручила ему это семечко и велела его за тридевять земель несть, а дочку свою, Нелю-дину, превратила она в красавицу писаную. Целый год горевал царь Елисей о жене любимой, а потом он встретил Нелюдину и женился на ней. Скоро родился у них сынок — Иванушка.

А Бес-Балбес, тем временем, семечко берёзовое за три- девять земель нёс, да не донёс его до места назначения, на то он, по-праву, Бесом-Балбесом и звался; обронил нечестивец, семечко над небольшой деревушкой и упало оно возле ветхого домика, под окошко, под ним и проросло. С тех самых пор потянула берёзонька свой гибкий стан к солнышку, радуя красотой неземной живущих в этом доми- ке стариков; деда Егора и бабушку Агафью, да годовалую сиротку Дуняшу, их внучку. День и ночь ухаживали они все за берёзкой. Годы летели быстро; один, второй, третий…

Дуняша выросла, стала статной и красивой девушкой, да и умом её Бог не обидел, и берёзонька выросла, превратилась в белоствольную красавицу, а серёжки теперь на ней стали не простые – золотые. Много разного люда приютила она под своей густой и развесистой кроной, спасая их от дождя и палящего солнца. Всем странствующим хватало подле неё места и никто и никогда из них не помышлял худого; отдыхали, благодарили берёзку за приют и шли дальше, по делам своим.

Но однажды забрёл под её крону вор, по прозвищу Рваный Карман. Позарился он на золотые серёжки, и только было руки к ним протянул, как тотчас накрыла его берёзка своей могучей кроной, прижала к земле-матушке.

Взмолился Рваный Карман:

— Отпусти ты меня, берёзка белоствольная! Не буду я больше воровать, не буду!

Сжалилась берёзка над ним, но перед тем как отпустить, предупредила его:

— Никогда, нигде, никому не рассказывай обо мне, а рас- скажешь, не ходить тебе больше по землице этой!

С тем они и расстались. Вот прошла уже целая неделя и Рваный Карман добрался до красивого каменного города, был он голодный, грязный и очень злой; пытался было воро- вать – ловили воришку и поколачивали. Куда ж ему было податься? Долго ещё бродил он по улицам и закоулкам, присматривался, а к вечеру забрёл в корчму, сел за стол и, глотая слюну, стал смотреть на жующих посетителей. Запах жаренного мяса сводил бедолагу с ума и он решил; тот, кто накормит его, тому он расскажет тайну белостволь- ной берёзки.

В это время к корчме подкатила богатая, запряжённая трой- кой лошадей, карета. Из неё вышел господин, одетый в до- рогие одежды и, пройдя вовнутрь корчмы, сел за столик, отделённый портьерой. В ту же секунду Рваный Карман нырнул за неё и, торопясь, рассказал господину про берёзку, потребовав за тайну эту накормить его.

Не поверил богач грязному оборванцу, схватил бедолагу за отворот и стал ему выговаривать:

— Ты что, бродяга, обмануть меня вздумал?! Попить-поесть за мой счёт решил?!

Тогда Рваный Карман на колени перед ним упал, взмо- лился:

— Не гони меня, господин! Чистую правду сказал, ни сло- вечка не выдумал, своими глазами видел берёзку!

Смилостивился богатый господин:

— Ладно, так и быть, поверю тебе, но завтра же и проверю! Ешь, пей до отвала, голодранец, а ночевать сегодня у меня в доме будешь, под охраной!

Наелся, напился Рваный Карман и до господского дома бежал, как пёс шелудивый, а спать он лёг в богатой спальне, на перине большой и мягкой, да вот утром не суждено ему было встать с неё; умер, бедолага, от обжорства.

И в то же самое утро со двора этого же дома выехал чело- век на старой и дохлой кляче. Одежда не нём висела лох- мотьями, был он неопрятен, до мерзости! Путник держал направление в деревушку, к берёзоньке белой, а когда при- был он на место, то расспросил первого встречного про ста- рика и старушку, про берёзку белоствольную. Странный человек возликовал в душе и видел уже это чудо у себя во дворе, под окном.

Звали этого человека граф Варнак, при дворце был он царским советником, душа у него была чёрная, что у злой ведьмы Деи. Тотчас возвратился он домой, состряпал дол- говую бумагу на родителей Дуняши и на следующий день, в дорогих одеждах и на тройке, появился в деревушке и с порога предъявил долг старикам.

Испугался дед Егор:

— Где ж нам эту тысячу взять, мы таких денег сроду неви- дывали?! Граф Варнак стал грозить старикам:

— Не отдадите долг, по суда затаскаю, дом отберу!

Испугались старики не на шутку, страх вздохнуть им не даёт, а Дуняша в это время на скамеечке под окошком сиде- ла, рядом с берёзкой и невольно слышала их разговор. Испугалась она за дедушку с бабушкой, что они на улице окажутся но, как помочь дорогим людям, она не знала. Горькие слёзы полились из глаз её.

Вдруг слышит она голосок над собой, тихий, успокаиваю- щий:

— Не верь пришельцу, Дуняша. Твой отец был честным и порядочным человеком и никаких денег у него не брал.

Дуняша прислушалась, огляделась, но никого не уви- дела, но вот она опять голосок слышит:

— Я ж тебе сказала, не плачь. Это я с тобой разговариваю, берёзка. Позови-ка сюда этого обманщика, поговорить бы мне с ним надобно.

Граф Варнак не заставил себя долго ждать, явился тотчас, но подойти к берёзке почему-то не решался, а она веточками своими встряхнула раз, другой и посыпались к его ногам золотые серёжки. Оторопел граф, никогда ещё в жизни не видел он столько золота! С дрожащими руками бухнулся советник на колени и пополз, хватая их пригорш- нями и пряча себе за пазуху. Так и не заметил он, как в по- рыве жадности сам приполз под крону её. Придавила берёзка графа кроной своей к земле-матушке, вздохнуть ему не даёт.

Взмолился он:

— Отпусти меня, отпусти! Бес попутал! Он, он, нечестивец!

— Хорошо, — вдруг услышал граф Варнак, – жизни я тебя лишать не стану, но знай, что через жадность свою ста- нешь ты нищим, а за сохранение своей душонки, жалкой и никчёмной, выполнишь мой наказ; будешь ты по свету хаживать, да про красавицу Дуняшу рассказывать. Не исполнишь воли моей, ждёт тебя долюшка худшая! Ступай и помни об этом, граф Варнак!

Он слово берёзке дал. С тем они и расстались.

Благодарили старики свою спасительницу, а она листвой прошумела над ними, слово молвила:

— Полноте вам благодарности рассыпать, дорогие мои. За добро добром платить надобно, потому есть у меня думка одна; Дуняшу за парня выдать, который к вам на двор пер- вым явится.

Смутилась Дуняша, говорит:

— Да люб ли он мне будет?

Ответила ей берёзка:

— В том-то и дело, девонька моя; не знаешь, где потеря- ешь, а где найдёшь. Так и в любви бывает.

Граф Варнак слово своё сдержал. Разнеслась молва о о красавице Дуняше далеко-далеко и вот, в один из приго- жих деньков появился в деревушке царевич Иванушка. Уж очень хотелось ему на девушку-красавицу взглянуть, воочию убедиться в красоте её, но первое, что увидел он, так это старенький домишко с подслеповатыми оконцами. Опечалился царевич, духом пал. Где ж ему, выросшему в роскоши и неге, было знать, что вся бедность этого домика от скудного заработка идёт, хоть в труде праведном провели старики всю жизнь, да и сейчас трудятся, вместе с внучкой, не покладая рук своих.

В это время Дуняша на крылечко вышла; босоногая, злато- кудрая, в простом белом платьице. Как увидел её Иванушка, сердце его забилось тревожно и томно, готовое вырваться из груди; влюбился он в Дуняшу мгновенно.

Вот уж второй месяц не кажет царевич глаз своих в род- ном дворце, то грибы с девушкой собирает, то ягоды, а то просто встречают они вдвоём зорьку алую на берегу реки. Рада-радёшенька за них берёзка белоствольная.

Тем временем царь Елисей, обеспокоенный долгим отсут- ствием сына, пришёл в покои жены и разговор с ней завёл:

— Пора бы нам в деревеньку отправиться, молва донесла, что уж больно хороша девушка у царевича нашего.

Нелюдина, не поднимая головы с подушки, зло сказала:

— Сдалась мне твоя деревня! Нашёл сынок замарашку деревенскую, что у нас своих невест мало?!

Разгневался царь Елисей:

— Молчи, язва! Кому велено, собирайся!

Ослушаться царя Нелюдина не посмела, повиновалась.

Экипаж царский, позванивая бубенцами, уже скоро появился в деревушке. Вмести с ними прибыл в деревню и граф Варнак.

— Ха, — съязвила Нелюдина. – Что за деревня?! Грязь и нищета вокруг! Срамота!

Глянул окрест батюшка царь и в ужас пришёл; деревушка в запустении, что ни двор, то беден, что не коровёнка, то тощА!

-«Доим народ, что козу, доим ночью и днём, а во дворце моём всё балы да веселье, вот и запустил матушку-земли- цу, позабыл о народе своём! Закружила меня Нелюдина, ох, закружила»!

Вдруг увидел царь Елисей берёзку, залюбовался ею, и тут он слышит голос далёкий, но ещё не забытый им:

— Здравствуй, суженный мой. Вот мы и встретились.

«Никак голос Василисушки моей? Аль почудилось мне»?- подумал он и по сторонам огляделся.

Взгляд его на Нелюдину упал, которая из кареты выле- зала, да никак вылезти не могла; толстая, неповоротливая. Царь Елисей с досады отвернулся, горько сожалея о женитьбе своей.

Тут старики из домика вышли, в пояс царю кланяться стали, а он говорит им:

— Ну, полноте, полноте вам согбёнными стоять! Вели лучше, дед, супруге самовар ставить, чайком баловаться будем!

После ароматного чая разомлел царь-батюшка, из дому вышел, на скамейку присел, рядом с берёзкой белостволь- ной, как вдруг опять голос слышит:

— Здравствуй, Елисей!

Вздрогнул царь, не по себе ему стало. Граф Варнак не- далеко стоит, хмуриться, прислушивается.

— Ты ничего не слышал, граф Варнак? – спросил его царь.

— Нет, Ваше Величество, — ответил он.

Да не поверил почему-то ему царь Елисей, знал, что в последнее время хитрить стал советник, не раз уж он собственными глазами видел, как уединившись с Нелю- диной они долго о чём-то разговоры вели. Не обманывало предчувствие царя-батюшку, сговор меж ними был: решили заговорщики отравить его прямо в домике, а вину всю свалить на бедных стариков. Да труслив оказался граф Варнак, шепнул он как-то Нелюдине на ухо:

— Уж лучше нищим быть, чем плаху кровью оросить!

Злость пробрала Нелюдину:

— Я тебе трон предлагаю, а ты, дурак, отказываешься!

К вечеру в деревушку молодые с прогулки вернулись. Понравилась царю-батюшке Дуняша, красавица, слов нет. Благословил он молодых.

— И я вас благословляю, — сказала им берёзка белост- вольная и кроной своей встряхнула; посыпались на травушку золотые серёжки, и не было им счёту. – Живите без печали и забот!

Смотрит царь Елисей на чудо-берёзку, поверить не может, голос его жены – Василисушки; всё понял он сразу, не скрывал слёз своих, обнял её и говорит:

— Василисушка, женушка моя! Как же помочь тебе?

Берёзка веточками к нему прильнула, печаль в голосе несёт:

— Никто уже не в силах помочь мне, так и буду стоять до конца века своего.

Тоска взяла царя-батюшку страшная, не в силах он был вымолвить ни слова.

А вечером прилетела в деревушку злая Ведьма Дея, дочкой званная. Узнала она про берёзку, до крови кусала свои тонкие губы, топала ногами и, наконец, решила эту деревеньку, вместе с людьми уничтожить. Превратилась она в чёрную тучу, взлетела высоко в небо и начала пус- кать сверху огненные стрелы, да только напрасно она силу тратила; люди под огромной кроной берёзки спрятались и отразила крона все горящие стрелы её. Тогда поднялась она ещё выше, в небеса заоблачные, собрала всю свою злую энергию и тут же…сгорела.

Заиграло вдруг небушко зарницей, исчезли тучи чёрные, а с ними вместе и чары колдовские развеялись; берёзка белоствольная Василисой вновь обернулась, и стояли теперь царь с царицей, обнявшись, не в силах оторваться друг от друга.

А через день уже узнал царь Елисей про заговор и пове- лел Нелюдину с графом Варнаком с земли своей изгнать. До сих пор бродят они по свету и не могут найти себе покоя за дела свои чёрные; не знали они, видать, простой истины; зло всегда наказуемо.

Скоро молодым шумную свадьбу справили, и было много на свадьбе квасу и напитка медового выпито, да снеди всякой съедено. Был и я на эту свадьбу зван, ни от чего не отказывался; и пил и ел много, мимо рта не проносил, жаль только, что всё хорошее когда-нибудь заканчивается, как закончилась свадьба эта но, слава Богу, человек живёт всегда надеждой; хорошее обязательно когда-нибудь повторится!