Князь Роман и Марья Юрьевна ч.1
Летописи Арванды. Легенды спящего города. Санкт-Петербург: ИД «СКИФИЯ», 2010.
Автор иллюстраций — художник Ольга Шабалова.
1. ПРОЩАНИЕ
Касаясь западного края златых небесных облаков,
Лежит земля… Над ней живая витает музыка ветров –
Колышет зелень изумрудов на кронах девственных лесов,
Вливаясь в песни трубадуров, как ожерелье грез и снов…
Средь радуги и бликов солнца под бесконечной синевой
Лежит страна – она зовется Арвандой, Западной звездой…
Столичный город – Арвадея, в рассветном пламени горя,
Как лебедь, гордо выгнув шею, плывет в живых лучах огня.
Высоки городские стены, глубоки крепостные рвы –
Обороняют от измены, от вражьих полчищ, зла и тьмы.
Дворец прекрасен королевский – редчайший мрамор и гранит,
В узор переплетаясь тесно, возносит к небу башен щит.
Орнамент золотою лентой летит по сводам потолка…
Роняют искры самоцветы в дыханье света-ручейка…
И вот, в обеденном покое вся королевская семья –
Родители и дети вскоре уедут в дальние края.
Притихли принцы и принцессы, печальна королева-мать,
Король-отец дурные вести сейчас им должен рассказать.
Отец вздохнул и тихо молвил: «Беда пришла – ночной порой
В Арванду вторгся враг наш – Морин, злобы и сумрака король.
Покинуть нужно Арвадею – на дне ущелья старых скал
Я спрячу вас… Тогда сумею идти на бой, под бури шквал.
Боюсь за вас, и сердце стонет… ведь Морин – черный чародей,
Он долго прятался за морем, тая опасность для людей.
Он много лет готовил снова погибель миру и вражду…
Но как он сбросил сна оковы?! Боюсь, ответ я не найду…
Мой прадед с помощью заклятья его заставил отступить,
Бежать и сдаться! Смог узнать я, что он поклялся отомстить…
В заклятье сна впадая, Морин взглянул в глаза своим врагам,
Из душ исторгнув призрак горя, что кровью, болью пал к ногам:
«Я возвращусь! Из сна забвенья восстану через сотню лет,
Вам не узнать того мгновенья – потомки мне дадут ответ!
Арванда покорится воле моей! Я черный властелин!
Я одолею времен поле и тьмой своей укрою мир.
Таргин! Потомок твой погибнет – его сожгу перед толпой –
Мне время памятник воздвигнет, меня запомнит род людской!…»
Мой прадед запечатал камень, что вход в пещеру закрывал –
Заклятьем… Слов его не знали ни люди, ни ветра тех скал…
Таргин оставил мне в наследство ту рукопись, что здесь лежит –
Но все сильнее бьется сердце о тьму сомнений, как гранит»…
Тут королева, прижимая к груди свою меньшую дочь,
Сказала: «Разве ты не знаешь, кто может нам в беде помочь?»
Король очнулся, что-то вспомнив: «Я знаю – только путь далек,
Нам не успеть туда… А Морин здесь будет в самый краткий срок…
Мой прадед все же попытался нас защитить от этих чар –
Он на вершину гор поднялся, где скрылся Белый Альбигар.
И Белый Чародей дал слово, что не оставит нас в беде –
Как больно сердце сжалось снова… он все знал о моей судьбе!
Он, глядя на лиловый вереск, Таргину показал мой крест –
И имя дал – бессмертный Феникс1, чтоб я из пламени воскрес…
Мой крест… Тяжел он, но я верю, как верил прадед мой тогда,
Что Морина я одолею, расправившись с ним навсегда!
Ведь Альбигар – наследник света, у белых сил навек в долгу –
Убить не сможет человека! убить лишь я один смогу…
Я завершу войну Таргина, но слишком путь тяжел для вас»…
Вновь королева попросила, не пряча покрасневших глаз:
«Скажи нам все! Что с нами будет? Чем мы должны помочь тебе?»
Король ответил: «Ваши судьбы, как и моя, лежат во тьме –
Наш путь проходит чрез страданья, и смерть нас встретит за чертой…
Но мы воскреснем… Миг прощанья вернется к нам водой живой!
Здесь, в рукописи, так туманно описан будущий наш путь,
Но все же, поздно или рано мы будем вместе… Не забудь –
Ваш путь лежит к горам, на север, на самом пике древнем скал
Ветрами сонными овеян живет бессмертный Альбигар…
Но если по дороге темной беда настигнет вас, то знай:
И в страхе диком и бездонном надежде ускользнуть не дай –
Лишь прошепчи в минуту горя: Спаси нас, Боже, сохрани!..
Возможно все Господней волей – минуют эти злые дни»…
Он замолчал… Четыре принца смотрели мрачно на отца –
И скорбью на их юных лицах лежала тень его венца…
Принцессы две молчали тоже, пытаясь слезы удержать,
Еще надеясь, что – быть может… заплакали, глядя на мать…
Она сидела с самой младшей, что прижималась в страхе к ней,
Молясь, чтоб миновала чаша беды и зла ее детей!
Потом сказала обреченно: «Мой друг, с детьми пойду одна –
Уйдем мы этой ночью темной, тебя же ждет теперь война»…
С улыбкой грустной королева взглянула снова на детей,
Как будто навсегда хотела запечатлеть в душе своей…
Вот двойня старших – брат с сестрою, принц Эдельвейс вмиг повзрослел.
Поникнув горько головою Бледна Лелия, будто мел.
А Тамаринд и Алламанда, с рожденья «не разлей водой» —
Стоят теперь под сенью сада и на отца глядят с тоской…
Вот Дерен, как всегда задумчив, он среди братьев и сестер
Один всегда… Как первый лучик – вдали пылающий костер…
Мальчишка шумный и задорный, трехлетний Птерис вдруг затих –
Как будто свежий ветер горный смирил веселье в этот миг…
И годовалая малышка, Евгения, от слез устав,
Вздыхала жалобно, чуть слышно, впервые в жизни страх узнав…
Король, собой едва владея, сказал: «Лишь вами я живу –
Сейчас покиньте Арвадею – а я смертельный бой приму!
Я знаю, что нас ждет несчастье… Арванду – долгие года,
Столетье черной силы власти! Но эта боль не навсегда.
Вот в этой рукописи скрыта судьбы прерывистая нить…
Осколками стекла разбита, но ничего не изменить…
Мы все умрем… Через столетье вернемся к жизни и тогда
Овеет раны новый ветер, под солнцем запоет вода…
Любимые мои, родные – покиньте же меня сейчас!
Пока вы здесь – теряю силы, страх гложет сердце из-за вас!
О Эрика! Пора проститься – возьми детей и уходи!
Вот… Сердце бьется, словно птица… Не трать минут – сейчас беги!
Быть может, все же вы спасетесь, достигните предвечных гор…
И там, в туманах вы найдете надежду тьме наперекор…
Над нами властвует проклятье, но будет нас вести звезда –
Назло всем силам темной рати… Храни Господь вас навсегда!»
…В карету села королева, с собой взяв младших и принцесс,
Верхом три принца, справа, слева, пустились в путь чрез темный лес…
Но самый старший, принц-наследник, вновь оглянулся на дворец,
Где в зареве лучей последних стоял сейчас его отец –
А там, за ним, за гранью неба вздымалась черная заря!
Закат таких цветов не ведал – и мрак упал на короля…
2. ПОГОНЯ
Лес встретил путников молчаньем… Лишь шорох листьев, шепот трав
Своими тихими речами манили в сонный мир дубрав.
И королева задремала, Евгению прижав к груди,
От тяжких дум она устала, не зная, что ждет впереди…
Три юноши скакали рядом, но все тревожней и темней
Лес становился… Хмурым взглядом возница оглядел коней –
И подозвал к себе он принцев, сказав, что долог был их путь,
Необходимо дать напиться коням, немного отдохнуть.
И Эдельвейс, мать не тревожа, решил к реке спуститься вниз –
Коней вели, держа за вожжи, и вышли к берегу, под тис.
Там, под его могучей кроной коней уставших распрягли,
На землю постелив попоны, костер поодаль разожгли…
Поужинав, все вместе сели вокруг костра… Средь тишины
Трещали сучья и алели – вокруг летали искры-сны…
Вдруг старый кучер, беспокойно на королеву глядя, встал,
Немного отойдя в сторонку, вернулся снова и сказал:
«Про этот лес дурная слава спокон веков идет вокруг»…
«Какая?!» — королева встала, в глазах ее застыл испуг –
И молвил ей старик печально: «Легенда старая гласит,
Что в этих дебрях изначально Лес неприкаянных стоит»…
«Но что же это? Расскажи нам, какая в нем беда для нас?»
«Подверженные разным винам там души мертвых ждут свой час –
Ваше величество, легенду позвольте расскажу я вам…
Никто ведь правды не изведал, и можно ль верить чудесам:
В глухом лесу видны лишь тени, и спрятан там от глаз людских
В густой и непроглядной тени приют последний душ иных.
Здесь даже днем лишь отблеск солнца клубясь, струится сквозь листву,
Здесь только эхо раздается, не нарушая тишину.
Иные души… неподвластны они ни свету дня, ни тьме,
Отвержены они, несчастны и слезы льют в немой тоске.
Их жизнь оборвалась внезапно, была бездумной и пустой,
И в день, когда лишились завтра, их принял мрачный лес густой.
Они привыкли жить без цели, напрасно тратя срок земной,
Понять души свет не успели, без умысла братались с тьмой.
Свершали зло, не замечая, причиной стали беды злой,
На душах их вина большая лежит, как камень над горой.
Теперь в непроходимых дебрях для покаянья души их
Заключены в стволах деревьев, чтоб вспомнить о грехах своих.
Лишь только раз один в столетье, в ночь полнолунья можно им
Покинуть заточенья сети, чтоб вознести молитвы гимн.
Душ неприкаянных молебен в серебряном тумане слез
Зашелестит над лесом древним и долетит до самых звезд.
И с тех, кто искренним признаньем своей вины замолит грех,
Впредь будет снято наказанье – но долгим будет путь наверх»…
Он замолчал… А королева сказала, посмотрев во тьму:
«О Боже, как бы я хотела помочь… Но как? Я не пойму…
Молиться только за их души»… Из чащи вдруг донесся стон –
«О мама! Они здесь! Вот, слушай!» Стал громче погребальный звон…
У кромки леса появились, одеты в сумрачный туман,
Фигуры, тени… Искры взвились и осветили караван…
Как бледны и печальны лица! Тоску им не дано излить –
Она навечно будет виться как прочная, тугая нить.
Живые у костра стояли, глядя на призрачных гостей –
Во тьме с трудом распознавая их лики средь ночных теней…
Достигнув той границы света, где тоньше становилась тьма,
Пришедшие слова привета сказали… Иль шумит листва?
Но снова долетело: «Люди… Не бойтесь тех, кто позабыт…
Тех, для кого вовек не будет ни тьмы, ни света… Здесь лежит
Страна бездомных душ… Живые сюда не ходят – но сейчас
С истоков времени впервые вы, люди, пожалели нас!
Лишь милосердие могло бы успокоенье нам принесть –
Прошли страданий злые годы, и мы благую слышим весть!
Ты, королева, проявила к нам состраданье в трудный час –
Так не коснется злая сила и мгла кого-нибудь из вас!
Мы не изменим зла проклятья… Но обещаем спрятать здесь
Твоих детей – готов принять их на целый век наш хмурый лес.
Ты, Эрика, из леса выйдешь и сможешь на гору взойти…
Но Альбигара не достигнешь – он должен сам тебя найти…
Ты можешь старших взять с собою, но в самый черный, страшный час
Не плачь – тверда будь пред судьбою, молись… И положись на нас.
Спустя столетье в час заветный ты снова возвратись сюда –
Сейчас клянемся клятвой верной и не нарушим никогда:
Мы явимся на бой последний, сразиться с полчищами тьмы –
Наступит искупленья время – паденье сумрачной страны»…
Все стихло… Королева, плача, к себе прижала малышей,
Но зная, что нельзя иначе, вслух им сказала поскорей:
«Мой Птерис, мой малыш веселый, Евгения, малютка – путь
Нам предстоит пройти тяжелый – сейчас вам нужно отдохнуть»…
И их обоих убаюкав, взглянула в темноту с тоской…
Но вздрогнула через минуту, почувствовав листву рукой –
К ней прижимались два побега – кудрявый папортник и мирт2…
И сердце сжалось, боль изведав, стал ненавистен этот мир…
Но Алламанда и Лелия, целуя, утешали мать –
Что Морину вовек отныне детей средь леса не сыскать.
И королева понемногу пришла в себя, велев тотчас
Немедля тронуться в дорогу, взглянув назад в последний раз…
Карета понеслась стрелою, три всадника за ней верхом –
В их душах горе вместе с болью сплетались в злой, колючий ком…
Без отдыха скакали, все же решили к ночи отдохнуть –
Разбили лагерь осторожно, чтоб утром продолжать свой путь.
Поели молча и уснули… Вдруг Тамаринд услышал шум –
Вдали как будто грохот бури – как эхо его мрачных дум.
Во тьму вгляделся напряженно и уловил движенье, блик…
Иль лунный свет дрожит неровно?.. Тут звук его ушей достиг:
«Скорей бегите – то погоня! И мы не сможем помешать,
На крыльях бури мчится Морин, за ним – безликой злобы рать!»
Тень отступила в зыбкий сумрак…Принц разбудил своих родных,
И вдруг увидел в свете лунном – лес сдвинул плотные ряды!
Закрыл собою от погони! Надолго ли?.. Рванув в галоп,
Во тьме ночной летели кони, стремясь вперед – за горизонт…
А сзади нарастало эхо – шум битвы на границе тьмы…
Раскаты бешенного смеха все ближе, явственней слышны…
И Тамаринд не удержался – вглядевшись пристальней во тьму,
Он, повернув коня, помчался навстречу мраку и врагу…
От сгустка черной ночи мглистой вдруг, рассекая темноту,
Огромный Ворон отделился, нацелясь в принца на лету –
Сбив Тамаринда наземь, Ворон терзал свирепо его плоть…
И крик раздался, боли полон: «О брат мой! Брат! Спаси Господь!»
Покинув на ходу карету, к нему бежит его сестра –
И братья уже близко где-то…Но сзади! Мгла, как нож, остра!
Он понял – их затянет вместе, им не спастись от черноты!
И крикнул в страхе Эдельвейсу: «Бегите прочь! Спасайтесь! Ты…»
Пресекся голос… В то мгновенье с ним рядом появилась Тень –
И Ворон с громким злым шипеньем ослабил хватку… Принц теперь
Стоял… И только пятка крови виднелись на плечах, руках –
В бессильном крике дикой боли застыла пена на губах…
Себя не помня, Алламанда, схватив свой маленький кинжал,
Вонзила в Ворона… от раны он пал на землю, клюв разжав…
И снова Тень его накрыла – но Ворон в тот же миг исчез,
А вместе с ним и злая сила покинула на время лес…
Обвив руками шею брата, слезами омывая кровь,
Рыдала горько Алламанда, шепча молитву вновь и вновь…
Из лунных искр Тень появилась, и все услышали слова:
«Останьтесь здесь на нашу милость – принц жив, но лишь едва-едва…
Смогли мы задержать немного то зло, что чародей привел…
Но, Эрика – скорей в дорогу! Ты скоро встретишь ветер гор…»
Зашелестев летящим эхом, смолк голос, канув в тишину –
Прощальный взгляд несмелым ветром порвал в душе еще струну…
Вновь королева гладит, плача, тугую зелень и кору –
И лепестки, что солнца ярче, лиана распахнет к утру…3
На целый век в объятьях горьких брат и сестра переплелись –
И свет надежды слабый, тонкий им сохранит цветенье – жизнь…
Мрачнее тучи оба принца, в беспамятстве сестра и мать…
Но не дано им возвратиться – лишь боль потерь дано узнать.
Лелия первая очнулась – мать обняла, приникнув к ней,
К щеке губами прикоснулась, отдав ей свет души своей…
И Эрика глаза открыла, дочь старшую прижав к груди,
И всю дорогу вновь молила: «О Боже Правый, помоги!»
…Весь день в пути без остановок провел печальный караван,
Пока луч света тих и тонок не скрылся среди серых скал –
Лес расступился… На равнине, что простиралась вдалеке
Вставали горы… Там поныне свет тонет в облачной реке…
Вновь путники разбили лагерь, коней уставших распрягли,
Их отпустив пастись в овраге, поужинали и легли.
Вокруг всю ночь спокойно было – шумел листвою рядом лес,
В горах далеких эхо выло, и слышался хрустальный плеск…
Перед рассветом в лесной чаще послышался далекий вой…
Из мрака Тень шагнула к спящим в предчувствии напасти злой –
Проснулся Дерен и услышал: «Скорее, принц, седлай коней!
Колдун с минутой каждой ближе – в дорогу, в горы побыстрей!
Той ночью растерял он силы, и войско мы его смели –
Но не берет его могила, в нем память проклятой земли…
Спешите! Долго мы не сможем смирять его звериный бег…»
И Дерен вслушался тревожно как воет зверь – не человек…
Он брата разбудил, с оврага привел коней, готовясь в путь,
Проснулись все… А вой уж рядом – змеей вползает в душу жуть…
Вновь кони понеслись стрелою… Сомкнулся лес перед врагом –
Шум битвы нарастал волною…Но Морин рвался напролом –
И вот уже огромным Волком он настигает караван,
Коню вцепился прямо в глотку, и тот упал от страшных ран…
На землю пав, поднялся Дерен, Волк тут же бросился вперед –
Нацелившись на горло, верно, но принц клинком ударил влет…
Из раны капли черной крови по лезвию клинка текли,
Волк взвыл от злобы и от боли, в плечо вонзив свои клыки –
Кровь Дерена взвилась фонтаном, он зашатался… Тут же Волк
Поближе к горлу, рядом с раной вцепился… И упал на бок!
А Эдельвейс от черной крови свой меч обтер о шерсть врага,
На брата посмотрел с любовью – во взгляде пряталась тоска…
Раздался стон – и королева в глубоком горе замерла,
Глядя на зарево рассвета, принять потерю не могла…
Из тени леса долетело: «В дорогу! Время больше нет –
Колдун сейчас следы развеет, но вновь придет… Уже рассвет –
Мы спрячем Дерена – Спешите!» Но сына своего обняв,
Стояла Эрика… Вдруг листья зашелестели, свет застлав –
Она почувствовала снова рукой шершавую кору,
Цветы, как бабочки, готовы расправить крылья на ветру…4
Под тенью леса, на равнине, как белый призрачный костер,
Остался Дерен здесь отныне – один, без братьев и сестер.
Лелия с Эдельвейсом вскоре в карету усадили мать
И рядом сели, чтобы в горе им вместе счастье вспоминать…
Промчался день, но резвы кони неслись вперед во весь опор –
Закат погас на небосклоне, разлившись по вершинам гор…
И вот у самого подножья карета завершает путь,
Все вышли тихо, осторожно, чтобы немного отдохнуть.
Сказала Эрика вознице: «Ты здесь останься и жди нас…
А если что-нибудь случиться, то к королю спеши тотчас…
Теперь – прощай, под лунным светом откроется тропа наверх,
Быть может, там найдем ответы, которые спасут нас всех…»
Как птица, в призрачном сиянье взлетела тонкая рука,
А принц с принцессой на прощанье поцеловали старика…
Заплакал кучер и промолвил: «Я больше не увижу вас,
Ступайте с миром… Пусть любовью Бог заслонит в смертельный час!»
Старик печально долгим взглядом смотрел во след им, скрыв укор
Судьбе… Но с путниками рядом вдруг вспыхнуло сиянье гор!..
И в этом сказочном сиянье возникли Дети этих скал –
Теней прекрасный изваянья, их род людской вовек не знал…
И кучер вспомнил лишь отрывки преданий старых – Духи гор…
Для глаз людских они сокрыты, спускаясь с ветром в земной дол.
Она не знают злобы, страсти – и древних истин красота
Хранит их ум от жажды власти, им чужда мира суета.
Но Духи гор среди живущих с истока мира ищут тех,
Кто смотрит вдаль времен грядущих, и не пускает в душу грех…
Кто сохраняет непорочным свет неба, что с рожденья дан –
И только им, как звезды ночью, дается Вдохновенья дар…
Их лица Эрике казались прекрасными, как свет зари,
В их окружении терялись печаль и боль, тоска земли…
Их кавалькада поднималась всю ночь… В звенящей тишине
Лишь эхо ветра раздавалось, и лунный свет сиял во тьме.
Внезапно в предрассветный сумрак ворвался крыльев шум и рык,
Рев эхо подхватило гулко – и на тропинке Барс возник!
Не ирбис5 – черный и огромный, сверкает ненавистью взгляд!
А небо скрыто тучей черной – стервятники! Скорей назад!
Но тут же белыми орлами ввысь взмыли Духи серых скал,
Своими сильными крылами сметая вражьей силы шквал!
А черный Барс все ближе, ближе! И Эдельвейс схватил свой меч –
Враг пригибается пониже, чтоб силы для прыжка сберечь –
И прыгнул… Застонав, Лелия, упала скошенным цветком,
Из горла кровь фонтаном била…Казалось – это страшный сон!
Меч принца только поцарапал, слегка задел врага, и Барс
Опять припал в прыжке на лапы, с них не сводя горящих глаз.
Но Эдельвейс ударил первым – и Барс взревел, когда металл
Вонзился в сердце, метко, верно, и наземь в тот же миг упал…
Принц обернулся – мать сидела, прижав к груди его сестру,
Она от горя побелела, дрожала, словно на ветру…
Вдруг Эрика вскочила – крикнуть хотела сыну: «Берегись!..»
Но не успела… С воем диким Барс прыгнул, скинув его вниз!
И Эдельвейс, собрав все силы, в скалу вцепился и повис
Над страшной пропастью – могилой! Как на ветру осенний лист…
И Эрика метнулась к сыну, еще не видя страшных ран,
Что жизнь его наполовину свели в заоблачный туман –
Она втащила Эдельвейса наверх… И он закрыл глаза,
Успев ей вместе с ветра песней последнее «Прощай…» сказать.
Когда в беспамятстве от горя, она, шатаясь, поднялась –
В лицо смотрел ей злобно Морин, сказав: «Здесь всюду моя власть!
Ты думала в горах укрыться?! Но нет спасенья от меня –
Ты в Арвадею возвратишься, разделишь участь короля!
Сгорите вместе вы! Так славно мое правленье началось –
Мой враг повержен самый главный…» — «Он не увидит моих слез!» —
Сказала Эрика и встала на самый-самый край скалы…
В отчаянье не увидала, что возвращаются орлы –
Они увидели, как гордо она шагнула в никуда…
И тяжким эхом взвыли горы, скрывая тайну навсегда.
С досадой Морин огляделся, решив с собою унести
Тела Лелии с Эдельвейсом – но не нашел их… Лишь цветы…
Звездою загорелся яркой прекрасный белый эдельвейс,
Лелия тут же, вместе с братом, цветет, как радостная весть.6
А рядом Духи гор стояли – и Морин отступил назад,
На миг колдун в испуге замер, увидев их далекий взгляд:
«Последний раз ты торжествуешь, сто лет пройдет – и ты умрешь,
Судьбы своей ты не минуешь, предсказанную смерть найдешь!»
«Посмотрим!!!» — злобно крикнул Морин и Вороном он взвился ввысь –
В небесном призрачном просторе проклятья вдаль ветров неслись…
А у подножия, в предгорье, где Эрика упала вниз,
Разлился вереск дивным морем, лиловым отблеском зарниц… 7
3. КОСТЕР
…Седой туман окутал горы, ущелье пеленой застлал –
Здесь, среди вольных ветров гордых живет волшебник Альбигар.
Он стар, как сумрачное время, устал от бед людских и зла,
Тяжелое, как камень, бремя всю жизнь душа его несла.
Он сохранил истоки света, и уходя в подлунный мир,
Словами древнего завета боль утешал по мере сил.
Сейчас стоял он на вершине, глядя на вереска ковер,
И слезы прятались в морщинах, обозначая лет узор…
Поодаль на огромном камне печально юноша сидел,
С благоговейным упованьем он на волшебника глядел –
И робко произнес: «Учитель…Я виноват перед тобой –
Когда покинул ты обитель, я, увлечен своей мечтой,
Взял книгу заклинаний тайно…Но прочитал всего одно!
Но с Морина оно случайно заклятье сонное сняло…
Я виноват, и оправданья пред миром и людьми мне нет,
Но я увидел их страданья – и я готов держать ответ!»
Ответил Альбигар печально: «Ордэн, я рад, что ты скорбишь…
Судьба людская изначально известна… Ты не изменишь
Начертанного от рожденья, мы – лишь орудие ее…
Мы можем сгладить потрясенья и тьмы страданий острие…
Иди сюда, Ордэн – увидишь тот мир, что напоен тоской…
Иди, не бойся – ближе, ближе…» И Альбигар повел рукой:
«Среди туманов горных пиков вниз только эхо звук уронит,
Я вижу среди древних ликов подлунный мир как на ладони!
Его глаза – озера света, глядят в даль синевы искристой,
Но в отблесках шальных рассветов бегут ручьи дорог тернистых…
Протягивают к солнцу руки деревья, листья осыпая,
В тоске по будущей разлуке, в осеннем пламени сгорая.
И расступаются невольно пред взглядом сонные равнины –
За ними, в тишине привольной лежат прошедших лет седины.
Беспечно убегают в вечность потоки вод и дней теченье –
Там, в легкой дымке бесконечность смывает прошлое значенье…
Но мне придется возвратиться, покинуть горные вершины
И в мир людей опять спуститься, в его печальные глубины.
Где люди любят, ненавидят в извечной суетной погоне –
И в слепоте своей не видят прекрасный мир в седом покое…»
…Ордэн молчал – очарованье владело юною душой,
Узнал он – человек лишь странник, влекомый жаждой и тоской…
И он взглянув на Альбигара с сомненьем, жалостью, спросил:
«Учитель… Им дано так мало…Им не узнать подлунный мир –
Им не увидеть грань земную, им не изведать все пути,
Они уходят в жизнь другую, не зная, что ждет впереди…
Тогда зачем же их страданья, терзанья выбора, тоска?
Вся жизнь их – только ожиданье, надежда тоньше волоска…»
Но Альбигар сказал: «Не в этом смысл пребыванья на земле:
Душа должна найти ответы, свет или тьму нести в себе –
Печали, радости, страданья минуют, растворяться – пусть!
Но память прошлого за гранью определит дальнейший путь…
С тяжелым бременем не сможет душа войти в предвечный сад
И оправдаться жалкой ложью – лишь тенью повернет назад…
Скитанья в вечности холодной без отдыха, забвенья, сна
Ей будут суждены… Бездомной обречена бродить она…»
«Учитель, в чем же их спасенье? Что людям в жизни их земной
Укажет истину прозренья?» — «Готовность жертвовать собой –
Ради спасенья другой жизни, ради спасения души,
Спасенья веры и отчизны…И выбор их судьбу решит!»
Сказал Ордэн тогда: «Учитель! Я тоже путь земной приму –
Спуститься к людям разреши мне и искупить свою вину!»
И Альбигар сказал: «Послушай, ты слишком молод и горяч –
Врачуй истерзанные души, земной юдоли горький плач…
Поговорим через столетье – когда закончиться война,
Что Морин начал с миром света, уже заплачена цена…»
…Они спустились в вихре легком в предгорье… У подножья скал
Сидел старик в тоске глубокой, не видя света, и стонал…
Лишь Альбигар его коснулся, сказав: «Ты вновь увидишь их!» —
Старик ожил и встрепенулся, и успокоившись, затих…
Ордэн помог ему подняться, и молвил чародей тогда:
«В столицу нужно возвращаться, чтоб не случилась там беда –
Сейчас мы спустимся в Пещеру, где в лабиринтах темноты,
Хранят заветы древней веры Пещеры Духи, их черты
Не различимы под покровом извечной тьмы глубинных скал…»
Пещера вдруг открылась… Словно ждала их… Альбигар сказал:
«Я расскажу одно преданье, чтоб вы смогли меня понять
И знали, у каких созданий мы будем помощи искать —
Сотни тысяч лет, а может, миллионы тайны древности хранили своды гор,
В камне выбиты извечные законы, скрывает их пещерных стен узор.
Как причудливо, как кружевоплетенье бежит орнамент вдоль пещерных зал,
И цепь огней, как светлячков свеченье, зовет и манит на полночный бал.
В бездонной глубине озер пещерных движенье чье-то можно уловить,
И силуэт созданий самых первых, до нас пришедших в этом мире жить.
В сиянии серебряном кристаллов рассыпаны пещеры жемчуга,
И словно ожерелье из кораллов, вверх сталагмиты тянуться со дна…
Таинственна жизнь призрачной пещеры, — в реальном времени ее не увидать,
У жителей пещер другая мера, другое время, не земная стать –
Для них мы только вихря колыханья, в потоке ветра бледный силуэт…
Мы видим лишь застывшие созданья, они же – ускользающий вдаль след…»
Идя по темным лабиринтам за цепью тоненьких огней,
Они вдруг замечали лики и взгляды… призраков, людей?…
Но неподвижны эти камни, величественны своды тьмы…
И словно бездна под ногами – живые здесь обречены!
… Старик был потрясен, подавлен…Ордэн, задумавшись, спросил:
«Учитель… Живы эти камни? Или вокруг загробный мир?
Как мы увидим этих Духов – ведь если мы для них лишь блик,
То мы ни зрением, ни слухом не совпадем в единым миг?
Промолвил чародей: «В глубинах есть зал одиннадцати свеч –
Я должен их огнем единым с молитвой древнею зажечь.
Сместится время, и сольются теченья скорости и дней,
И Духи в зале соберутся, пока живет огонь свечей…»
Они пришли – по центру зала стояли свечи на камнях…
Ордэн взглянул на Альбигара, увидев свет в его глазах –
Слова молитвы древней эхом струились по узорам стен:
«О Боже, между время бегом воздвигни мост! Извечный плен
Разрушь для этого мгновенья, и дай мне получить ответ:
Как пламени прикосновенье остановить на сотню лет!»
В его протянутой ладони вдруг появился красный шар,
К нему всполохи ярких молний тянулись через темный зал –
Пылая ярче с каждым мигом, взорвался шар потоком искр –
В холодной тьме единым бликом одиннадцать свечей зажглись!
Пещеры стены озарились, и изваянья из камней
Вдруг медленно зашевелились, меняя контуры теней –
Все явственнее проступали сквозь камень очертанья лиц,
А блики пламени стирали остатки временных границ…
Одиннадцать теней стояли в ряд у горящих ярко свеч,
Явившись из застывшей дали на место заповедных встреч.
Прекрасны черные созданья, рожденные в глубинах лет,
Печатью истинного знанья они отмечены навек.
Вперед шагнул их предводитель, промолвив: «Здравствуй, Альбигар!
Мы рады вам, но, друг, скажи мне – как вышло, что ты сед и стар?
Прошло всего одно столетье, как мы встречались здесь с тобой?»
«Нет, Корбин… там – тысячелетье…Я завершаю путь земной.
Я слишком много видел горя, и слишком много сил отдал
На исцеленье душ от боли – с начала мира я устал…
Скажи мне, Корбин, на столетье как мне смирить костра огонь?»
«Я дам тебе с моим ответом земли из сердца этих гор –
Как только запылает пламя, брось горсть в него и прошепчи:
«Пусть камнем на столетье станет костер в седеющей ночи!» —
Замрет костер, окаменея… Через сто лет он вспыхнет вновь –
Но Феникса настанет время, и Морина прольется кровь…
Друг мой, с тобой я не прощаюсь, ты скоро вновь придешь сюда –
От вечности отречься… Знаю, тогда простимся навсегда…»
И через гаснущие свечи он Альбигару протянул
Шкатулку… Молвил: «Друг, до встречи…» — во тьму пещерную шагнул.
За ним ушли все остальные, сливаясь с камнями земли…
А в мраке сумрачном застыли свечей печальные огни…
… После пещерных темных сводов в глаза ударил яркий свет,
Озерные сверкали воды, встречая солнечный рассвет.
На вереске роса блестела, цветов разлился аромат,
Как будто Эрика хотела вернуться к Фениксу назад.
Сорвав лиловых гроздьев ветку, промолвил чародей: «Теперь
Пора немедля в путь – карету оставим здесь до лучших дней…»
Старик вдруг перебил с тоскою: «Прошу тебя – до этих дней
Оставь меня ты в этом поле и жизнь продли душе моей!»
Ордэн привел коней к ущелью, и Альбигар тогда сказал:
«Из них пусть вырастет репейник…Кем будешь ты у этих скал?»
«Смиренно молвил кучер старый: «Спасибо, добрый чародей,
Мне все равно, мне нужно мало – хоть подорожник, хоть шалфей…»
«Цвети! До радостного слова здесь первый луч зари встречай» —
Среди репейника густого взлетел стрелою Иван-чай.
В ту же секунду чародея с Ордэном вихрь подхватил,
И вот – пред ними Арвадея под властью сумеречных сил…
Горгульи морды вместо статуй оскалились с дворцовых стен,
А вместо серебра и злата повсюду блеск мечей и стрел.
В садах – поникшие деревья, чертополох и лебеда…
В домах закрыты ставни, двери, в фонтанах высохла вода…
Мелькнула тень на небосклоне – владенья колдуна храня,
Их облетает черный ворон под тенью ночи, светом дня.
В лохмотьях нищих Альбигара с Ордэном ворон не узнал –
Они прошли на площадь, к Храму, что заколоченным стоял.
Ордэн вдруг замер в изумленье, а Альбигар лишь помрачнел –
На фоне Храма зла творенье, гигантский эшафот чернел!
Врыт столб и сложены поленья – готов костер для короля,
Сюда на смерть и на глумленье взойдет он на закате дня.
Он принял бой последний смело, но были силы неравны –
Он пленник… Вот и солнце село на западе его страны…
Но память короля хранила лишь образы любимых лиц –
Все мысли его в прошлом были, среди счастливых дней страниц…
…Но вот, засовы заскрипели, в темницу стражники вошли,
Оковы королю одели и вверх, на площадь повели.
На троне, против эшафота, колдун сидел, и злобный взгляд
Скользил по головам народа, склоненным перед ним… Набат
Тяжелым стоном раздавался над городом полупустым,
Как будто с королем прощался, сказав последнее прости…
Поднялся Морин – смолкли звуки, сказал, глядя на короля:
«Ты предан будешь казни лютой, но прежде выслушай меня –
В живых твоей семьи уж нету, я сам убил их всех! Сейчас
Умрешь ты, Феникс, зная это – настанет твой последний час!»
Король от горя задохнулся, и сердце замерло в тоске –
Забывшись, к Морину рванулся в бессильном яростном броске…
Но цепи лязгнули металлом, колдун захохотал, велев:
«Зажечь костер!» — и тут же пламя взметнулось вихрем, заревев…
Тогда средь пламени и дыма явился старый Альбигар,
Сказав: «Не верь – они все живы! Вот Эрики последний дар…»
Король, в руке сжимая вереск, на чародея посмотрел –
От счастья плакал гордый Феникс, а взгляд надеждой просветлел.
Земли пещерной бросив в пламя, заклятье Альбигар сказал…
И тут же тяжким пленом камень костер горящий заковал!
Он на столетье под твердыней, непроницаемой для тьмы,
Скрыл короля… И он отныне ждет исполнения судьбы…
В великой злобе крикнул Морин: «Ты жив?! Но ведь я слышал – ты
Не вынес юдоль земной доли, решив уйти за край черты?
Ты стар и слишком слаб для битвы – не стой же на моем пути!
Теперь удел твой – лишь молитвы, а мой – власть тьмы живым нести!»
Но Альбигар ответил: «Морин, пусть сердце мне сожгла тоска,
Но в этом мире зла и горя оставлю я ученика!
Он не оставит без ответа, без состраданья и любви
Ни одного созданья света, рожденного в лучах земли.
Твое же время истекает – та власть, что здесь тебе дана,
С твоею жизнею растает, рассеется в тумане тьма.
Ты не увидишь пораженья – кровь колдовская упадет
До окончания сраженья, начнется время новый счет!
Прощай!» — и с этими словами исчез с Ордэном он в ночи,
На площади у глыбы камня остались только палачи.
Колдун взбешенный, размахнувшись, о камень бросил меч… Но твердь
Застыла, не пошелохнувшись, храня надежно его смерть…
4. СТОЛЕТНИЕ СУМЕРКИ
Звезда на западе погасла – Арванда погрузилась в тьму…
Лишь отблеск прошлого неясно напомнит прежнюю страну.
е освещает больше солнце ее леса и города –
Свет сумеречный тихо льется, как в темном омуте вода.
И птицы скрылись в дальних странах, одни лишь вороны кружат
Среди бескрайнего тумана, которым мир теперь объят.
Народ Арванды постепенно покинул родину свою,
Чтобы в печали неизменной отныне жить в чужом краю.
Всем дали кров и тень покоя соседи: на востоке – Брант,
На севере – Дарнидикоя, на юге – жаркий Ясинбард.
А там, на западе Арванды граница проклятой страны –
Из злой, холодной Тарзиланды явились сумрака сыны…
Второй столицей Морин сделал, назвав ее Моринегард,
Поруганную Арвадею, и мрак укрыл прекрасный сад…
Вдоль новой сумрачной границы поставил мудрый Альбигар
Дозорных… Каменные птицы заклятьем мир хранят от чар.
Сквозь сомкнутые плотно крылья не может войско колдуна
Проникнуть тенью или пылью – на камнях выбиты слова…
Слова заклятья и надежды, слова прощанья и мечты
Народа, изгнанного прежде – свет веры, правды, чистоты:
«Мы принимаем без роптанья свой горький и тяжелый путь,
Мы верим в правду мирозданья, что нам дала земную суть.
Когда минует злое время, Арванда сбросит тьму оков,
Звезда воскреснет – Арвадея из тяжких, сумеречных снов!
Мы возвратимся! В час заветный нас поведет предвечный свет –
Для сил же тьмы пусть под запретом останется ушедших след…»
Не раз, не два колдун пытался заклятый перейти рубеж –
Но только в бешенстве метался пред светом праведных надежд…
В отчаянье решился Морин тьму разрушения призвать,
Чтобы охранной силы волю сломила сумрачная рать –
Но в миг, когда слова проклятья упали комьями к ногам,
Огни взметнулись в высь в объятье, скользнувши к каменным орлам…
И зашумело пламя – крылья, взлетели стражники границ –
Исчезла, дрогнув, вражья сила, от огненных спасаясь птиц!
Колдун, как громом пораженный, издалека смотрел на них
И так стоял завороженный, пока шум битвы не затих…
С тех пор он в сумрачных раздумьях в Моринегарде пребывал,
Лишь в помрачениях минутных кружа среди лесов и скал:
Он вновь и вновь безрезультатно пытался отыскать следы
Их, ускользнувших безвозвратно от темной власти и беды –
Четыре принца, три принцессы… Лес неприкаянных хранит
Под сенью призрачной завесы их жизни крепче, чем гранит.
Разросся лес – и даже Дерен теперь укрыт его листвой…
Отверженные души верны своим словам в тиши ночной.
В обличье разном проникая под сень дубравы, вновь колдун
Вспять уходил, изнемогая от слабости и мрачных дум:
Лес проникал в его сознанье, душил, изматывал, давил!
И раз за разом истязанья все больше отнимали сил…
Тогда он устремился в горы – там, на вершине режет взгляд
Сиянье… А среди предгорья разлился вересковый сад.
Скрывают заросли густые от вражьих глаз и злобной тьмы
Надежды свет… В тоске пустые для Морина проходят дни…
В Пещеру он не смог проникнуть, казалось воздух напоен
Враждой, опасностью безликой – его раздавят своды гор!
Он знал, что Призракам Пещеры подвластны будущие дни,
Но свет их первозданной веры хранит застывшие огни –
Одиннадцать свечей вовеки не загорятся для того,
Кто тьмы и ненависти реки направил в мир, сгубив его…
И Морин понял – он – бессилен! Он покорил страну… Теперь
Он пленник в покоренном мире – лишь загнанный в ловушку зверь!
И он метался по Арванде, ища в ней признаки живых –
Не находил… В Моринегарде лишь отдыхал средь масок злых.
Колдун решился в Тарзиланде искать совет своей беде –
Там, в омутах у Черной Пасти живут безликие Хэй-тэ…
Никто из проклятого царства, страны древнейших колдунов
Без наказанья их пространство не нарушал во тьме их снов…
Все, кто пришли тропой незримой и получили их ответ,
Ценою зла неисчислимой им заплатили за совет.
Но Морин был давно на грани – отчаянье, смертельный страх
Невыносимым грузом, камнем, лежали на его плечах.
Покинув новую столицу, скрываясь за туманной мглой,
Он в Тарзиланду возвратился в безлунный, мрачный час ночной.
Он миновал Леса Забвенья, Болота Призрачных Огней,
Где колдуны без сожаленья сгубили тысячи людей.
Он пролетел над черным сводом нависших над обрывом скал,
Где некогда пучины воды нес Мертвый Черный Океан…
И вот открылись Злые Горы – сначала сумрачной страны
Хранили Черные Озера безликих духов глубины.
В ночь трех стихий явился Морин на камень у озерных вод –
Ревела буря… Ветер вскоре, устав, в прибрежный сумрак лег…
Тогда в глубинах появились пятном в холодной темноте,
По камням тенями разлились, встав кругом, шестеро Хэй-тэ –
«Ты потревожил нас напрасно, расплаты ты не избежишь,
В твоих глазах мы видим ясно, как оборвется твоя жизнь!
Но… есть и для тебя надежда – пусть королевская семья
В разлуке пребывает, прежде угаснет луч последний дня
Того, что завершит столетье… И, знаменуя битвы час,
Взметнет огонь уснувший ветер… Колдун, вот твой последний шанс!
Когда объятьями, слезами они скрепят судьбу свою –
Взовьется Феникс ввысь, и пламя его отнимет жизнь твою!
Так не позволь соединиться им вновь, и каменный костер
Огнем не сможет возродиться, и канет в сумрачный простор…
За то, что ты ответ услышал, мы забираем навсегда
Твое бессмертие… И к жизни ты не вернешься никогда!
Из тела, праха или тени – ты не вернешься в этот мир,
Забыт и проклят будешь всеми, великий в прошлом властелин!»
Хэй-тэ вкруг Морина сомкнулись, и закружился темный смерч –
Из вод озерных улыбнулась, на колдуна взирая, Смерть…
Потом в беспамятстве три ночи он пролежал у тех озер,
Забыть стараясь, что пророчит ее холодный, властный взор…
Но наступил рассвет четвертый, и Морин поднялся с камней,
Покинув край живых и мертвых, жестоких призрачных теней.
Вернувшись, поседевший Морин повсюду выставил дозор,
Последовав веленью воли, что слышал он у Черных гор.
Впервые он боялся правды и дал немедленно приказ
Закрыть врата Моринегарда, подняв мосты в последний раз.
Он древним колдовским обрядом создал всевидящий кристалл –
И знал, что происходит рядом у города, дубравы, скал…
Из мрака проклятого мира он вызвал Воинов земли,
Чью жизнь вела заклятья сила лишь для убийства и войны.
Так Морин ждал конца начало, почти прошел столетний срок –
Теперь Арванды ему мало, он тьму направит на Восток!
5. СОЮЗНИКИ СВЕТА
Пока еще над Брантом солнце сияет в вышине небес,
И словно сердце пульсом бьется – шумит листвой бескрайний лес.
Здесь нету гор – луга и реки смешали пряный аромат,
С истока жизни и навеки цветеньем дивный край объят.
Под изумрудным сном дубравы на берегу реки Энрам
Стоит обитель Альбигара – из камня возведенный Храм.
Когда-то, в прошлые столетья он так любил речной простор,
Но его тихий, нежный ветер оставил ради древних гор.
Теперь он снова возвратился в покинутый когда-то дом,
И на столетье поселился здесь с избранным учеником.
Ордэн же постигал законы и тайны истинных идей,
С которых списаны каноны учений – правила людей…
Он изучал природы силы, магические письмена,
Свет первозданных истин мира, что сохранили времена.
Он научился своим словом смирять людские гнев и боль,
Быть каждый день и час готовым исполнить тягостную роль.
Он мог унять стихии крики, и видеть будущего свет,
Печальных дней больные лики отправить прочь, в забвенье лет.
Он управлял огнем и ветром, глубинами и бегом вод…
За утешеньем и советом к Ордэну приходил народ.
А Альбигар смотрел с надеждой на своего ученика,
В мир выходя теперь все реже – лишь на Энрама берега.
И вот столетье на излете, осталось несколько недель –
Так неспеша судьба подводит к границе сумрака людей.
Но Альбигар все эти годы готовил Морину отпор,
Собрав под знаменем народы равнин, лесов, морей и гор –
Дарнидикойские варгалы, солдаты северных равнин,
Снискали боевую славу: их каждый воин – исполин.
Дыханьем севера омыты, закалены в сиянье льда,
Ни разу не были разбиты, не отступая никогда.
Дружины Бранта на границе хранят покой с тех самых пор,
Что заклятые в камне птицы поставлены нести дозор.
Издревле брантские отряды прославились в лихих боях
С тенями мрачной Тарзиланды – в ее лесах сыны их спят…
В морских штормах, соленых бурях, среди бескрайней синевы
Немолчных волн и ветра шума все ясинбардцы рождены.
Их воины сильны, бесстрашны, и тайны вечной глубины
Открыты для сердец отважных – им ненавистно царство тьмы.
Теперь, когда собрались силы, что колдуну дадут отпор,
Проникнуть нужно в сумрак мира, где ждет их каменный костер…
Соединить в одном объятье всю королевскую семью,
Чтоб не сбылось Хэй-тэ проклятье, и жизнь вернулась к королю.
Собрались на совет военный все главы ближних королевств:
Из Бранта – королева Хейна, из Ясинбарда – царь Ноэрс.
Дарнидикоец, старый Уган, приехал с сыном на совет –
Он немощен и слабый слухом стал по причине многих лет.
Присутствовали здесь же главы Арвандских княжеских родов,
Чьи имена военной славы несли почет с седых веков.
Всех поприветствовав поклоном, промолвил первым Альбигар:
«Мы собрались здесь Божьей волей, и час назначенный настал!
Когда-то королю Арванды, Таргину, удалось смирить
Проклятый сумрак Тарзиланды – но прервалась заклятья нить…
И лишь теперь у нас есть силы зло колдовское навсегда
Свести в холодный мрак могилы – свершиться Морина судьба!
Все вы принадлежите к древним и славным воинским родам,
Чьим предкам покорялась прежде, смирившись, страшная Война.
Открыты многим мира тайны, природы духи вам родня –
Сегодня звезды не случайно зажглись для будущего дня.
Сейчас решить необходимо и выбрать, кто пойдет со мной
В Арванду, где в лесной долине взовьется свет в тиши ночной –
То папортника цвет, как факел, осветит путь к вершине гор –
Он станет нам ведущим знаком, что ждал сто лет до этих пор.
И мы найдем принцесс и принцев, узнаем их среди листвы,
Пройдем подземным лабиринтом и выйдем в самом сердце тьмы!
Когда же лепестки коснутся скрывающих костер камней,
То Феникс с Эрикой вернутся для битвы с полчищем теней…
Итак, решайте – кто со мною пойдет в арвандские леса,
Где колдовскою пеленою сокрыты правды голоса»…
Ноэрс задумчиво промолвил: «Ты прав, великий чародей –
Теперь к войне мы все готовы, но разве Морин не сильней?
Ведь он колдун – ему известны дороги, замыслы, дела…
И к нам сейчас на это место проникнуть мгла его могла?»
Но Альбигар ответил: «Морин бессилен за границей тьмы –
Свет неподвластен его воле, и наши планы не видны.
Когда же будем мы в Арванде, от Морина нас скроет лес –
Он долго не узнает правды, и не пойдет наперерез»…
Тут встала королева Хейна: «Ты поведешь в Моринегард
Тех, кто заклятье сна развеет – но как же ты вернешься в Брант?
Кто поведет войска на битву, умножит веру их сердец –
Прочтет напутствия молитву, как было сотни тысяч лет?»
«О, не тревожься, королева – теперь есть чародей… Взамен
Меня он в битву вступит смело – мой ученик и друг Ордэн!
Дойдем мы вместе до Пещеры, и там я совершу обряд
По правилам древнейшей веры…А он вернется назад в Брант.
Вместо меня на поле брани удар он примет темных сил –
И в новый день пойдет он с вами, а я покину этот мир»…
Тогда, на сына оперевшись, встал Угант старый и сказал:
«Я прожил век свой и я грешен – я знаю, как ты жить устал…
Сейчас тебе я предлагаю взять сына моего с собой –
Он смел, и устали не знает, он справится с любой бедой.
Мой Амидар – наследник рода, варгалов сила в нем жива –
Он, как и я в такие годы, готов к коварству колдуна.»
Тогда сказала Хейна: «Пусть же пойдет в Арванду дочь моя –
Эмира. Ей, одной из лучших, гордится брантская земля!
Известны ей цветы и травы, в стрельбе из лука равных нет –
Под стать царевичу варгалов она во тьме отыщет след.»
Ноэрс добавил: «С ними вместе пойдет племянница моя –
Моя наследница, Илеста, надежда будущего дня…
Она мудра – загадки, тайны подвластны гибкому уму –
Знахарством, даром врачеванья прославилась на всю страну».
Арвандский князь Дагир промолвил: «Прошу вас честь мне оказать –
Здесь все равны и все готовы за короля мы жизнь отдать!
Среди арвандских поселенцев уже сто лет одна мечта
Тоскующим владеет сердцем – вернуться в землю, где века
Текли, переливаясь златом, по небу реки-облака,
Вершины гор сребром богатым укрыты, даль зари легка…
И я молю, меня возьмите! Я помню – умирая, дед
Мне говорил, что он увидел арвандский розовый рассвет!
Мне с детских лет лишь об Арванде рассказывал мой дед всегда –
Пусть не по жребию – по правде позвольте мне пойти туда!»
И Альбигар сказал: «Так что же – я рад попутчикам таким.
Мы на закате выйти можем в долину к берегам речным…
Когда Ордэн назад вернется, войска на поле поведет –
И лишь зайдет за вами солнце, с границы двигайтесь вперед!
И если Феникс Божьей волей воскреснет птицей огневой –
Прольется черной крови море, и Смерть придет за колдуном»…
Он на прощанье поклонился собравшимся и, уходя,
На купола перекрестился, что золотились в лучах дня…
Знаменованием начала похода в мрака цитадель
Для войск объединенных стала молебна служба в тот же день.
продолжение следует…
Комментарии к сказкам