Мамаево побоище

Мосты через вечность. Новокузнецк: ИД «Озарение», 2008.

1. ПРОРОЧЕСТВО. Начало

«Мир содрогнется от любви – осветят яркие огни

Глубины темной седины… И паутина старины

Сорвется, с высоты упав, на яркий шелк цветочных трав…

Сухие вишни зацветут, роняя кисти в старый пруд,

И старый замок оживет, отбросив тленья долгий гнет…

Мир содрогнется от любви – вернутся вновь рассвета дни,

Открыв тайник людских сердец… Древнейшей истины венец,

Вдруг засияет над толпой, невидимой воздет рукой…

Слова, вплетенные как нить, в мелодию, что не забыть,

Над старым миром, как лазурь, взовьются свежим ветром бурь…

Мир содрогнется от любви – когда две капли той крови,

Что в этих стенах через край лилась, огнем пылая, встарь,

 Найдут, пройдя через века, друг друга в мире, где тонка,

Почти мертва, душа людей… Они зажгут огонь средь дней!

И миру отдадут талант …любви… — поэт и музыкант…»

В библиотеке старой сыро, свеча дрожит от сквозняка,

Не замок – старая могила, его затопит дней река…

Смотритель старый раз в неделю обходит своды мрачных стен,

Следя за тем, каких пределов достигнет скоро время тлен.

Библиотека замка сразу его манила, как магнит –

Сплетались образы и фразы в нить жизни тех, кто был забыт…

Уснувший замок знал рассветы, играл на башнях солнца блик,

Звучали вечные обеты, любви и ненависти крик…

Сейчас смотритель был задумчив – пророчество, что он нашел,

Проникло в душу, словно лучик, что осветил угрюмый холл…

Он в жизни так любил порядок, покой и тишину ночей –

Садовник среди ровных грядок… Души коснулся зов страстей!

Он пожелтевшие страницы читал четвертый раз подряд,

И видел темные глазницы стен, окружавших мертвый сад.

Корявые, сухие вишни роняют ветви в старый пруд,

Склоняясь с каждым годом ниже – они веками не цветут…

Смотритель встал и огляделся – ведь здесь, под пылью злых годов,

Столетьями забыта, где-то хранится летопись родов.

В старинном замке повенчались два древних рода, но потом

Свод погребальными свечами лишь через год был озарен…

Смотритель подошел с тревогой к ларцу, что вдалеке стоял

Под темным бархатным пологом… дрожа, в волненье, ключ достал –

Под пыльной крышкой груда свитков желтела в пламени свечи,

Скрепленных нитью перевитой – смотритель уронил ключи…

Он позабыл, что поздний вечер, что в темном замке он один –

Придя на памятную встречу, века мелькали перед ним…

2. ЛЕТОПИСЬ

Раскинувшись в зеленых рощах, лучами солнца озарен,

Стоял их дом, богатый очень в тени могучих старых крон.

Обширный двор, конюшни, слуги, прекрасный сад, леса, поля…

Все было всласть – балы, подруги, друзья, охота, егеря…

Древнейший род паном Марицких был славен, знатен и силен –

И золотым песком зернистым текла их жизнь из яви в сон.

Не зная забытья и тлена, их род на славу расцветал…

Их дочь прекрасная – Вербена ждала сегодня первый бал!

Прелестна панночка… Как небо глаза сияют и манят –

То станут зелены от гнева, то серой грустью опьянят…

Чуть вздернут своенравный носик, капризны губки, но мягки.

И словно луч рассвета просит – румянец бархатной щеки.

Волос каштановых струится, переливаясь, водопад…

Но словно вольной гордой птицей стремится вдаль серьезный взгляд…

Вербена обрела от Бога бесценный дар – как бег реки

Вливали в душу пламень слога, волнуя кровь, ее стихи!

Особый дар – то злой, то нежный, то заводь, то бурлящий яд –

То смерть, то светлая надежда… Весенний дождь, колючий град…

Она так точно замечала все слабости натур людских,

Изгибы тьмы и зла начало – все обличал надрывный стих!

Родителей ее тревожил натуры беспокойной склад –

Ну разве панночке возможно искать, кто прав, кто виноват?

Они вздохнули с облегченьем, когда настал Вербены бал –

Быть может, тяга к развлеченьям вернет их дочь к простым делам…

В роскошной зале все готово. И гости съехались давно –

Мелодии польются скоро, духи, интриги и вино…

…Вербена к вечеру устала от комплиментов, глупых фраз –

 Она ушла в другую залу, поймав взгляд черных смелых глаз –

В кругу ровесников притихших сидел, играя, музыкант…

Вербена подивилась – слишком был дерзким юноши талант!

Летела музыка, струилась, потом взмывала, словно смерч,

Взрывала пульс и кровью билась, чтоб вновь в теченье плавно лечь…

То оглушительно звенела, то, плача и зовя с собой,

За ветром вдаль она летела, на встречу с будущей судьбой…

Вербена, замерев, стояла, не в силах взгляда отвести

От струн его… Поблекла зала… И гул толпы за гранью стих…

Вдруг музыкант запел – и строки вплелись в мелодию, как нить,

А голос низкий и глубокий молил надежду сохранить…

Он замолчал… Вербена робко коснулась юноши руки:

«Откуда песня? Молви только… Ты пел сейчас мои стихи!»

Он посмотрел с недоуменьем: «Как ты прелестна, моя грусть –

Откуда мысли о забвенье? Хотя, судить я не берусь…

 Слова я слышал на причале – их как молитву повторял

Попутчик мой, когда в печали, прощаясь, с девушкой стоял.»

Вербена, покраснев, сказала: «Да, верно – знал их он один,

Кузен… Я для него писала… А как зовут тебя?» — «Юстин…»

С той встречи стали неразлучны Юстин с Вербеной, уходя

От всех людей… И даже тучи им пели музыку дождя…

Они искали и ловили среди привычной суеты

Оттенки, звуки серой были, все ноты, ритмы красоты!

Какие сладостные чувства сердцам их дали смысл гореть?

Любовь? Да – к музыке, искусству! Чтоб жизнь огнем их душ воспеть!

И мир вокруг них содрогнулся – живых огней поток прошел

По глянцу были… С треском, хрустом, ломая призрачный узор…

Но слишком сильным, ярким, смелым их пламя было для людей

В том мире сонном, черно-белом, где воля тонет в песках дней…

Любили ли они друг друга? Любили… но совсем иной

Была любовь их – нитью туго их души сплетены судьбой –

Одной звезды родные искры, две капли одного ручья…

Одни желанья, чувства, мысли! И мир – один! А жизнь – ничья…

Они не думали о браке, средь звуков музыки живя,

Сердца горели, словно факел, по грани бытия пройдя…

Заволновался глянец старый, и первой жертвой стал Юстин –

Изгнаньем кончилась расправа, ведь он – чужак и здесь один!

Паны всесильные узнали, что он лишь странник, пилигрим –

А где-то в смутной, серой дали богатый брат, он – старший сын…

Вербену отвезли в столицу, там, в светском омуте пустом,

Она в тоске осталась биться, лишь утешаясь светлым сном…

Больней всего ей было слышать их песни… Здесь… Но пел – не он!

Тоска взвивалась вихрем выше, из сердца вырывая стон…

Толпа и роскошь стали адом – пустыня разлилась… Песок

Струился золотой преградой… Из плена спас ее Георг…

Ей показалось, что когда-то он близок был, но и далек…

Что словно друга или брата узнала теплый огонек.

С ним позабыла она горе, и одинокая душа

Вернулась из пустыни вскоре, тоска в даль прошлого ушла.

Она любили, да, любила! Впервые в жизни, навсегда!

В ее любви была та сила, что с гор седых несет вода!

…В прекрасном замке, что вознесся так гордо над ковром полей

В саду вишневый цвет разросся над прудом, в тишине аллей…

Зорвянских род Вербену принял, как драгоценный бриллиант –

Георг гордился перед миром, воспев жены своей талант!

Бесценный дар Вербены мужу – двойняшки, сын и дочь, навек

Скрепили их союз… Что нужно, чтоб счастье понял человек?

…В тот день детей крестить собрались, приготовленья шли с утра.

Георгу, что чуть задержался, почудилась в саду игра…

Мелодия летела вихрем, кружилась, падала, вилась,

И вновь струилась ветром тихим – какая в ней любовь и страсть!

Он выбежал во двор, не зная, как побыстрей добраться в сад,

 Все на пути своем сметая – играть так мог лишь младший брат!

Когда отец лишил Юстина наследства за его талант,

Не внял мольбам другого сына – «Что?! Князь Зорвянский – музыкант?!»

Георга старый князь не слушал – он сына из дому прогнал…

А старший, словно свою душу, любил Юстина – ждал, искал…

Георг в теченье лет прошедших не смог найти его следов –

Но, вот – Юстин! Сидит, как прежде, среди вишневых лепестков!

Георг хотел его окликнуть, но замер… Рядом увидал Вербену…

Солнечные блики в глазах ее справляли бал! Юстин смеялся, и Вербена

Смеялась звонко вместе с ним – так счастливо… Легко… Измена?!

Глаза застлал багровый дым… …Когда же пелена упала,

Георг поймал последний взгляд Юстина… Рукоять кинжала…

Слова его: «За что же, брат?…» А рядом… Боже! Здесь же, слева…

Взгляд птицей взвился в облака – лежит любовь его – Вербена!

Упала мертвая рука… Георг застыл, глазам не веря –

Крик рвался из груди больной и вдруг взорвался воем зверя!

Над мертвым братом и женой…

…На пышные крестины двойни пришел седой отец один…

И имена в молчанье полном назвал – Вербена и Юстин…

А убиенных в тот же вечер перенесли под древний свод –

 Слезами восковыми свечи оплакивали их уход…

Со всей округи менестрели пришли воспеть и в смерти тех,

Чьи песни, как заря, алели над миром злых, пустых утех…

В саду все вишни облетели, и помертвевший ветер гнал

Вдаль лепестки седой метелью на их последний в жизни бал…

3. ЛЕТОПИСЬ. Послесловие

…Смотритель отложил страницы, вздохнул и посмотрел в окно,

Перед собою видя лица людей, что жили так давно.

Вопрос терзал его сознанье – пророчество кто написал?

Какие страшные признанья хранили своды мрачных зал?

Он вновь открыл ларец тяжелый, провел по дну его рукой –

И вынул еще свиток желтый, что стянут лентой золотой…

Когда он с свитка снял завязки и развернул, то обомлел,

Увидев – «Князь Георг Зорвянский», и вензель княжеский чернел…

«…Я снова видел их. Вербена печально улыбнулась мне –

С любовью, нежностью, без гнева… как жаль, что это лишь во сне!

Юстин играл… О Боже! Как же я их люблю.. А их талант!

Без них тоска навеки свяжет весь мир… И я в том виноват!

Я до сих пор не понимаю, как поднялась моя рука

На тех, с кем жизнь была мне раем… Но как же жизнь сейчас горька!

Без их стихов, мелодий, песен, без взглядов и сердец живых

Вокруг я вижу тлен и плесень! И слышу смех созданий злых…

Бог милостив… Все эти годы я видел их и счастлив был…

В бушующем огне природы на жизнь мне не осталось сил.

Я умираю… Скоро встреча – как хорошо, я долго ждал…

И пусть мне оправдаться нечем, я снисхожденья не искал.

Да, вот еще – однажды ночью Юстин с Вербеной мне прочли

Слова, что новый путь пророчат… я записал их… Где они?…

Здесь… На отдельном листе новом, я записал прозренья стих –

Быть может, не навек мир скован злым глянцем серых душ пустых…

Юстин с Вербеной говорили, что лет шестьсот еще пройдет,

Пока в той жизни незнакомой друг друга наша кровь найдет…

Теперь последнее – сегодня я запечатаю ларец,

Где летопись хранится рода… Любовь и страсть живых сердец!

Вам, вновь живущим, завещаю найти моих потомков там,

Где станет адом или раем земля горящим их сердцам.

Я уповаю, верю, знаю! В них воплотятся снова те,

Чьи лица вижу, умирая, здесь, в бесконечной пустоте…»

Тут рукопись упала на пол: «Так, то пророчество! Георг

Писал со слов жены и брата – но он же все придумать мог…

Нет… Те слова – слова поэта, Георг же завещал найти

Потомков рода… Может, где-то мы сможем отыскать пути…»

Роились мысли… И смотритель решил в архивы написать,

И выслать списки попросить их, куда входила Польши знать.

4. ПОИСКИ

Спустя два месяца, не больше, ответы стали приходить:

Длиннейший список знати Польши – пусть тонкая, но все же нить…

Смотритель, изучив архивы, составил опись-каталог,

Где указал судьбы извивы Зорвянских, что найти он смог:

Зорвянские, Юстин с Вербеной… красивы были брат с сестрой,

Но никогда огонь вселенной не нарушал души покой.

Юстин женился на прелестной, но бедной панночке простой,

Вербена, как и брат, безвестно жила, став шляхтича женой.

Последующие поколенья, не опозорив знатный род,

Спокойно уходя в забвенье, сменялись, как теченье вод.

Но век двадцатый все разрушил – умов смятенье началось,

Потом – война… Покой их душам узнать уже не привелось:

Кто уцелел от гнева черни и принял новую страну,

В душе храня остатки веры – погиб в ту страшную войну…

Следы других, что Божья сила судила бросить отчий кров,

Вели в туманную Россию, страну надежд и зыбких снов…

Смотритель чуть не бросил дело – как их найти в стране чужой?

Но нет… душа его хотела покончить с мрачной тишиной.

Письмо отправив в Министерство, обосновал свои труды

Надеждой вновь придать известность искусству польской старины.

Почти полгода ждал напрасно, но вот письмо он получил –

Что с ним правительство согласно, и поиск принял высший чин.

Смотритель, обретя надежду, вернулся в пыль старинных книг,

Мечтая свет вернуть, как прежде, и красоты увидеть лик…

5. СЕЛЕНА

…Листы исписаны, и строчки бегут, как ленточный узор –

Огонь души сегодня ночью достиг вершины вечных гор…

Как жаль… Огня боятся люди, боятся правды, верят лжи –

Лишь глупый глянец чувства будит, всю жизнь их манят миражи!

Стихи, что Бог бесценным даром ей дал в минуты злой тоски,

Своею страстью, как пожаром, расколет глянец на куски…

Особый дар – то злой, то нежный, то заводь, то бурлящий яд –

То смерть, то светлая надежда, весенний дождь, колючий град…

Немногие смогли понять их… Гораздо больше было тех,

Кто и себе не смог признаться, как любит суетности грех…

А сколько тех, кто не поверил в такой внезапный дар небес –

Кто мир лишь правилами мерил, мечтая, чтоб талант исчез…

Селена вспоминала с болью ответ редакции одной –

Без поэтических теорий таланта нет – лишь звук пустой.

Теория… Какое слово… У строгих норм один лишь смысл –

Навесить тяжкие оковы на вольный ветер… Задавить…

Так пусть стихи глухонемые заполнят этот мир сполна!

Где ровных фраз слова пустые мертвы… Душа в них не жила!

Как жаль, что люди не услышат того, что может рассказать

Живое слово… Но всех выше мир глянца, суррогатов рать…

Но, если б песней взвилось слово, мир содрогнулся бы в тот миг –

Свет вечных истин сердца зову, ответя, в темноту б проник…

…Вздохнув, Селена прочитала письмо, что к ней дошло вчера –

Быть может, то судьбы начало, а может, просто мишура:

Нотариальная контора Селену просит известить

О дне, когда она готова на встречу важную прибыть –

Запрос из Министерства Польши о родовых ее корнях

Предполагает нечто больше – наследство… Позвонить на днях…

Достигнув зрелых лет, Селена, устала по теченью плыть –

Хотелось бури, перемены! Она решила позвонить…

6. МАРТИН

Достали, как же все достали! Слова пустые, томный взгляд…

Вокруг так много разной швали, как будто глупости парад…

Лишь года два назад он тоже жил только этой мишурой,

И был во всем на них похожим, увлекшись праздною игрой.

Теперь он некторые страсти сумел в себе искоренить,

Взгляд дамы пик, зловещей масти, из памяти своей изжить…

Но музыка! Все мира звуки он может выразить легко,

Оттенки страсти, любви, скуки – всех мыслей битое стекло…

Его мелодия струилась, потом взвивалась, словно смерч,

Взрывала пульс и кровью билась, чтоб вновь в теченье плавно лечь…

Но шоу-бизнес непреклонен – спрос населенья невысок,

Мелодий клубных ритм законен…А Мартин любит только рок!

Лишь в ритмах музыки металла услышать можно голос чувств –

Всю радость, боль, забвенье, слава! Разбитых жизней скрежет, хруст…

Не обязательно – тяжелый, рок может быть, как водопад –

То медленно лететь, то снова срывать с обрыва вод каскад.

А эти… Критики… Вот тоже – где правила, где четкость форм?

Они, что думают, возможно им изменить ветров узор?

Все правила, что задолбили, как цепи… Только их призрев,

Сумели Моцарт с Паганини войти в века людских судеб…

Конечно, грамоту и ноты никто не будет нарушать,

А дальше… Скуку и зевоту Мартин не станет умножать.

Вот если б песня! Но поэты такие скучные друзья –

У них полно своих запретов, которых нарушать нельзя.

А ведь слова нужны какие! Чтоб током било за версту!

Чтобы услышать звуки мира, понять земную красоту!

Мартин вздохнул, зубами скрипнув… Ну, ладно – в свои тридцать пять

Он попытается достигнуть мечту… Но где поэта взять?

…Чуть не забыл – письмо, вот странно, наследство в Польше… Может быть,

Оно негаданно-нежданно поможет что-то изменить?

Мартин, отбросив сигарету, перечитал письмо опять –

Пора уже узнать ответы, и начал номер набирать…

7. ПОЭТ И МУЗЫКАНТ

Мартин был внешностью кузины смущен… Но чем, не понял сам –

Бесспорно, что она красива, вот, если, чуть стройнее стан…

Привык давно он к куклам барби, а здесь… Какой-то странный взгляд –

Мартин увидеть в нем так рад был грозу и ливни, летний сад…

А как движения прелестны, и не жеманны, на показ…

Слова естественны, без лести, заносчивости, глупых фраз…

Селене дерзкий взгляд мальчишки прошелся прямо по душе –

Незримым вихрем и неслышным ударил в бок на вираже.

Он вроде юн, а взгляд – порочный… Такой худой… А сколько лет?

Не может быть – ровесник, точно? Селену удивил ответ…

Ее всегда тянуло к сильным, гораздо старше, чем она,

И темпераментным мужчинам – сейчас же дрогнула струна…

…Когда вопросы все решились, день выбран для отъезда был,

Но уходить не торопились Мартин с Селенной… Вечер плыл…

Они ушли в кафе напротив, чтоб друг о друге все узнать –

А на излете этой ночи пошли по городу гулять.

Итак, они нашли друг друга – две искры одного огня,

Два ветра, перевитых туго, побеги одного корня…

Они узнали свои чувства – любовью к жизни их навек

Связала музыка, искусство! И им открылся мира свет…

Мартин прочел стихи Селены и понял – вот его судьба!

Она же музыкой кузена никак упиться не могла!

Волшебный мир стихов и ритмов их опьянил и закружил –

Летящих искр и звуков битва подогревала сердца пыл…

Они друг друга понимали на грани мыслей, взглядов, снов –

Их песни душу надрывали, отбросив тяжкий плен оков!

8. ПРОРОЧЕСТВО. Заключение.

…Мартин с Селеной с недоверьем смотрели на громады стен –

Но адрес еще раз проверив, вдруг ощутили дрожь колен…

Мартин сказал: «Ведь этот замок огромен, стар… Как мы с тобой

Здесь остановим тлен, упадок? Прииск в придачу б золотой…»

Селену будто озарило: «Раз мы восстановить должны

Всю роскошь старины фамильной, а деньги крупные нужны –

Давай попробуем устроить здесь наш концерт… Ведь ты хотел…

Договоримся, все настроим – вот только… Кто бы песни спел?»

Мартин задумался немного: «Я знаю только одного,

Кто может радость или горе спеть, словно пережил его…

Я позвоню ему… Селена – а разве власти разрешат

В национальном замке сцену устроить… И где взять деньжат?»

Селена тоже помолчала: «Мы убедим их… Может быть,

Кредит дадут нам, для начала, чтоб замок наш восстановить…

Когда же вступим мы в наследство, устроим музыкальный сад –

И все полученные средства вернем с процентами назад.

Мартин, сейчас нам только надо продумать первый наш дебют –

Звук, сцену, освещенье сада… на это денег нам дадут!»

Они вздохнули оба разом, входя под своды древних стен…

Везде, где только видно глазу – мрак, запустение и тлен…

Смотритель ждал их с нетерпеньем – в библиотеку их провел,

И с нескрываемым волненьем он начал длинный разговор…

Он дал прочесть им документы, все свитки и отдельный лист

С пророчеством… Слова, как ленты, переплетались и вились…

Мартин с Селеной, словно дети, смотрели в вечности лицо,

Забыв в смятенье все на свете… Старик их вывел на крыльцо –

«Смотрите – там у пруда вишни, что не цветут уж сотни лет…

Я так мечтал о чуде в жизни – хочу увидеть ваш концерт!

Я помогу договориться, чтоб до вступления в права

Вам представления добиться – а новость разнесет молва…»

…Прошло три месяца, и замок готов был вновь встречать гостей –

В саду прекрасном ходят пары под нитями живых огней…

Но вот, теперь уже начало – на сцене рампы вспыхнул свет,

И мир забвенья и печали потряс немыслимый концерт!

Мелодия летела вихрем, слова надрывные вились

То оглушительно, то тихо – ветрами бурь переплелись!

Все было в них – все краски мира: и черный бархат горьких гроз,

Огонь листвы, лазурь эфира, туман надежды, ливень слез…

Толпа гудела и стенала… Сдержать не в силах ураган,

Над замком музыка летала и вторила живым словам!

…Смотритель вдруг заволновался – покинув первые ряды,

Он в меру лет своих помчался на пруд, и замер у воды…

Там вишни в белом облаченье на гладь роняли снежный дым…

А рядом слушали в волненье концерт… Вербена и Юстин…

«…Мир содрогнется от любви – вернуться вновь рассвета дни,

И миру отдадут талант …любви…– поэт и музыкант…»