Михайло Казаренин

Летописи Арванды. Легенды спящего города. Санкт-Петербург: ИД «СКИФИЯ», 2010.

Автор иллюстраций — художник Ольга Шабалова.

Здесь только серые дома, не видно, как заходит солнце,

И в день, когда придет зима, с ней вместе серый мрак вернется.

Здесь суета и толкотня и шум безумных ритмов бьется,

Здесь в каждый час любого дня лишь эхом ветер отзовется.

Здесь даже неба синева закутана туманом серым,

Здесь даже снега пелена не может быть молочно-белой.

И только ночью цепь огней немного оживит картину –

Дома, машины и людей заменит праздничной витриной.

Под взмахом ночи серый плен сменяется красивой сказкой,

И тягостный, тоскливый тлен здесь скрыт под глянцем полумаски.

Седой, задымленный рассвет вновь оголит всю серость будней –

Среди домов лишь полусвет клубится облаком простудным.

Закрыв глаза, увижу я вершины гор, где ветер молод,

Открою их – тоска моя – передо мной любимый город…

Часть первая: ДОРОГА ЭЛЬФОВ

Давным-давно в лучах сиянье, омытые росой зари,

Родились чудные созданья – то эльфы в мир земной пришли.

Неповторимы и прекрасны… Хранители незримых тайн –

Все перворожденным подвластно, открыт грядущего туман.

Тысячелетия летели, менялся постепенно мир –

Времен песчаные метели не затуманили Эльнир.

Эльнир… Звезда надежды эльфов – в любом краю, в любой земле

Она их озаряет светом, ведет в туманной пелене.

Где б ни были они, повсюду для них горят лучи Эльнир

Приветно, ласково и чудно – она ведет в родной их мир…

Нэльдэриэн…Лишь раз в столетье чудесный свет откроет дверь –

И могут возвратиться эльфы, чтоб вновь уйти в туман потерь…

Они рассеются по свету, уйдут в далекие края –

Им лишь Эльнир дает надежду, их негасимая звезда.

Века последние сменили незыблемый для них закон –

Они отшельниками жили с начала мира испокон.

Теперь же люди расселились, и задрожала вся земля

Под тяжестью их исполинов – так вырастали города…

И эльфы вынуждены были принять как данность новый мир,

Одни ушли в леса – на север, их провожала в путь Эльнир…

Другие в городе остались, но изменили облик свой –

И люди эльфов не узнали, влекомы вечной суетой.

И только городские парки пристанищем для встреч ночных

С тех пор доныне эльфам стали – свидетелями снов живых…

Под сень листвы в полночной дымке приходит разномастный люд,

И лишь луны холодной блики осветят лица и замрут –

Старухи, старики, как тени, в полночной тишине стоят,

Над ними сонный ветер веет и треплет странный их наряд.

Среди людей – они изгои, чудаковатые на вид,

Живут по собственным законам, как кровь эльфийская велит.

Но вот средь звезд лучи блеснули, и яркий свет, набравшись сил,

Пробился в темноту ночную – взошла на небеса Эльнир!

И в этот миг людские лица исчезли, словно дым-туман –

И вечно юные эльфийцы личины сбросили к ногам…

Прекрасны… Неземной красою озарены они навек –

И эльфы под своей звездою вбирают благодатный свет…

Эльнир уйдет… И эльфы снова вернутся в суетливый плен,

В потоки шума городского, под сень бетонных голых стен.

И там, в толпе безликой серой средь лжи и средь сердец пустых

Им суждено с надеждой, верой, искать избранников своих.

И только им – с душою чистой, открытой истины словам,

Даруют эльфы свет искристый – и вдохновения талант!

Им, избранным, открыто будет тесение грядущих лет –

И в паутине дней и судеб их поведет предвечный свет…

Когда оставят дни земные – их будет ждать Нэльдэриэн…

Шедевры, созданные ими, жить будут в памяти людей.

Их – музыкантов и поэтов, художников, запомнит мир –

В их души первозданным светом вошла эльфийская Эльнир!

И только им из всех живущих был приоткрыт Нэльдэриэн –

Страна зари и трав цветущих, не знавшая смертельный тлен.

Легенды призрачного мира останутся среди людей –

В словах ли, музыке, картинах… Свет эльфов времени сильней!

…Теперь же утро наступает, Эльнир погасла в небесах –

К рассвету город оживает, уснувший в серых облаках…

Часть вторая: ГОРОДСКИЕ ЭТЮДЫ

Застыли луга под росою вечерней, горя под луною ковром серебра,

Из чащи лесной, самой темной и древней, выходит ведунья, как время стара.

Подвластны ей тайные силы природы, все всплески воды и все блики огня –

Известны ей все имена и породы любого создания ночи и дня.

И к ней на поляну слетаются птицы, их хлопанье крыльев звучит в тишине –

Их перья горят в бликах темной зарницы и серебрятся при яркой луне.

Ведунья их спросит о мире подлунном, и птицы расскажут ей тайны людей –

И в гомоне птичьем, крикливом и шумном, все страшные беды откроются ей.

И птиц отпустив, Ведунья печально посмотрит вдаль звездную, чтоб разгадать

Загадку души… Почему изначально природу людей не дано ей понять?…

Она покачает седой головою, по тайной тропе снова в чащу уйдет –

Все тайные знания древних с собою из мира людей навсегда унесет…

Обычный день, в метро так людно, поток скользит в подземный мир,

Где тусклый свет и воздух скудный едва текут, лишаясь сил…

Подземный ветер навевает сонливую тугую лень

И люстры на цепях качает, гоня причудливую тень.

В толпе спешащей серо-пестрой не разобрать ни лиц, ни глаз –

То поглотил подземный остров их жизни на ближайший час.

Здесь нету времени, нет солнца, таят тоннели блики лиц..

На крик не эхо отзовется… И мрак пугает тьмой глазниц…

Пред самым входом, возле двери, стоит с букетами цветов

В нелепом бархатном берете старушка, как из детских снов –

В шотландской шали поверх кофты и в синей юбке шерстяной,

Какие в сказках носят гномы, когда играют под луной…

Чулки с полоской бело-синей, и туфли, словно башмаки…

На волосах сребристый иней, а руки… быстры и легки.

Цветы живут в ее ладонях, благоухают и манят…

С ней рядом каждый хочет вспомнить то, что когда-то потерял…

И лица хмурые и злые вдруг озаряются теплом –

То искорки незримой силой развеяли печальный сон.

Толпа в метро течет, меняясь, вдыхая радугу… Как вдруг,

Какой-то пьяница, толкаясь, букетик выхватил из рук –

И на пол кинул, смяв от злости… Старушка ахнула, а он

Ее ведерко тоже бросил топча цветы… Раздался стон –

Старушка, стоя на коленях, пыталась грязные цветы

Собрать, но нету сожаленья в потоке общей суеты.

Исчезло обаянье чуда, исчез волшебный аромат –

И снова сумрачные люди к делам бесчисленным спешат.

Старушка плакала от горя, и пьяный хулиган ушел –

Вдруг девушка толпу народа покинула, услышав стон:

«Нет, не могу я к ним привыкнуть… Какие черствые сердца…

Пусть суждено столетьям минуть, но тьме в их душах нет конца…

Для них, для них… но все напрасно – ведь даже свет лучей Эльнир

Не смог согреть сердец несчастных… Напрасно… Гибнет этот мир!»

Из сторов горестных и вздохов с трудом лишь было разобрать

Суть жалоб горько-непритворных – и девушке пришлось сказать:

«О чем вы, бабушка? Не плачьте, цветы сейчас я соберу…

Вы успокойтесь и вставайте… Как жаль… Ведь будто на ветру

Трепещут бархатные листья, а шелковые лепестки

Вздыхают ароматом чистым… Они так ласковы, легки…

Как вас зовут? И вы откуда? Ведь прежде не было вас здесь,

Но вот цветы – какое чудо… Как будто радостная весть…»

Старушка молча изучала лицо, серьезные глаза –

Потом задумчиво сказала, решая: можно, иль нельзя:

«Я расскажу тебе, но позже… Ты можешь звать меня, Лоэль…

Чудное имя? Но быть может, привыкнешь… Странно, но поверь –

Ведь я давно тебя искала, но встречи этой не ждала,

Надеяться уж перестала, но вот… ты все таки пришла….»

— «Лоэль… Немного непривычно, но так красиво… А меня

Зовут совсем уже обычно – Мария… Я не поняла,

Но разве вы меня искали? Ведь вы стоите просто так –

Букеты только продавали, когда явился тот дурак…»

Старушка горько улыбнулась, в глаза Марии поглядев,

И липкий сон подземных улиц дыханьем свежим просветлел:

«Мария… Ты еще не знаешь, как незаметно тень и свет

В сердцах людей переплетаясь, ведут их… Словно звездный след

Начертит им пути земные, что паутиной без конца

К себе манят сердца людские – и каждый выбирает сам…

А мне дано увидеть больше – мне души ведомы людей,

Я вижу, кто погибнуть может, идя на лживый свет огней…

Я вижу тех, в ком светом чистым пылает истины костер,

И тьма не может бликом быстрым затмить божественный узор…

А ты чиста, и добрым сердцем вселяешь радость в души тех,

Кому так тяжело согреться среди холодных, горьких лет.

Ты видишь то, что неподвластно иным, и чувствуешь душой

Тончайший мир, не видный глазу, укрытый дымкой золотой…

Пойдем, я покажу картины, где вечно юный свет зари

И сцены призрачного мира веками полотно хранит…

Мария пристально вгляделась в ее лицо – неясный блик

Вдруг озарил глаза Лоэли и в сердце девушки проник –

Она увидела долину, где золотые облака

Под небом розовато-синим клубились… Пенная река

Несла их свет к заре далекой, а легкий, тихий перезвон

Летел и вился лентой тонкой над зеленью высоких крон…

И словно полог приоткрылся – средь облаков в тумане сна

Чудесный свет огнем пролился: взошла эльфийская звезда!

…Мария не могла очнуться, стояла молча и ждала,

Что те волшебные минуты вернуться… Серая толпа

Все пребывала и теснила – обрывки криков, наконец,

Развеяли мечты Марии, прекрасный мир вдали исчез…

— «Что это было? Невозможно… Щемящее-сладкий, дивный плен,

Что душу так светло тревожит?» — «Ты видела Нэльдэриэн…

Пойдем, ты вновь его увидишь, и призрачный узнаешь мир,

Обитель вечно юной жизни – и для тебя взойдет Эльнир!»

…Спустя года Мария Варли открыла людям свет Эльнир –

Ее картины всюду знали, в них вечный отблеск тайны жил…

Ее полотна вдохновляли, влекли в заоблачную даль –

Земные беды и печали скрывались за мечты вуаль…

Дыханье призрачного мира дарило людям красоту,

И юный ветер приносило, роняя искры налету…

Текли года, но те картины не тронул техногенный плен –

Нэльдэриэна свет и сила вросли в нутро бетонных вен.

Полотна жили! С ними рядом звенела юная заря –

Цветущим благодатным садом мир эльфов средь людей сиял…

Часть третья: СРЕДИ МЕРТВЫХ КАМНЕЙ

Летит, танцует и кружится мелодия забытых дней,

И сорванным листом ложится в тумане памяти моей.

Я помню, как она ласкала и обвевала ветром грез,

Как средь беды меня искала, чтоб осушить потоки слез.

И как она сквозь годы странствий вела меня среди камней,

И даже в сумрачном пространстве я путь угадывал по ней.

И вот среди толпы безликой я слышу скрипки плач и смех,

И снова солнечной улыбкой мир засиял – но, не для всех…

Слепой скрипач выводит нежно мелодию, что душу рвет,

Она так ясно, безмятежно над серым городом плывет.

Скажи, отец, в каких бескрайних краях живет душа твоя?

Ты мир туманный и печальный раскрасил снова для меня…

…Поток полз медленно и вяло – из тысяч загнанных машин

Средь автострады пробка встала, и шлейф свой распустил бензин.

Дома стеной вросли вдоль улиц, их окна в темной пелене

На чадный смрад ежесекундно взирают в дымном сером сне.

Им не уйти и глаз уставших ха ставнями теперь не скрыть –

Здесь город… он не тот, что раньше, столетних дум прервалась нить.

Здесь мертвым камнем скрыто время, и пыль бетонных мостовых

Под толщей ржавчины белеет, не слыша зов ветров живых…

Здесь город… Только яркой ночью, расцвеченной огнем витрин,

Фальшивый блеск, так милый прочим, вольется в томный гул машин.

Улыбкой пестрой полумаски ночь поприветствует гостей –

Пустые расточая ласки тем, кто пришел на бал теней…

…Старик стоял на тротуаре, его потрепанный пиджак

С холщовыми штанами в паре внушали проходящим страх –

Брезгливый страх…призренье правых… непонимание, испуг…

Их сторонясь, больных и старых, не замечаем старых рук…

И только старая шарманка, тоскуя, жалуясь судьбе,

Поет, вздыхает горько, жарко – о дальней, молодой весне…

И Ворон с синим опереньем на старческом плече сидит,

Прикрытым взглядом, как в забвенье, за серым сумраком следит…

Шарманки плач теперь светлее – в мелодии звучат ветра,

Что в золотом тумане веют, среди летящих искр костра…

И ярким светом среди будней зажглась мелодия души –

И власти сумрак беспробудный на время яркий свет лишил.

В сердцах людей сквозь паутину ввысь потянулись лепестки –

Те, что в бетонном сне застыли, в плену тягучей суеты.

Улыбкой озарялись лица, светлели взгляды синевой,

Надеждой заставляя биться сердца под коркой ледяной…

Но вдруг из серого тумана огромной глыбой черный джип,

Фантом и тень зловещей тайны, над бедным стариком возник –

Мелодия, взлетев, замолкла… Скорбя, упала в тишину –

И синим вихрем взвился Ворон, кружа над тем, кто был ему

Так дорог, близок… Но напрасно он звал и бился – не дыша

Лежал старик… Народ бесстрастно сновал и мимо шел, спеша…

А джип, подав назад, уехал, в густом тумане растворяясь,

Его хозяин только смехом ответил Ворону… И грязь

Покрыла старые одежды, взбираясь по волне седин…

Вновь Ворон поглядел в надежде – среди людей… хотя б один…

Тут парень молодой в тревоге склонился возле старика,

Подняв и оттащив с дороги – взлетела слабая рука,

Глаза открылись, и улыбка вдруг задрожала на губах –

Как тонкий свет надежды зыбкой, и отблеском застыл в слезах…

— «Вам лучше, дедушка?! Вы живы! Я видел издали, как джип

Всей мощью, с дьявольскою силой – с разгона, вас на землю сшиб…»

Старик поднялся… Грязь исчезла – спустился Ворон на плечо,

Вернувшись из бескрайней бездны, сверкнули перья горячо…

-«Я ждал тебя… к тебе вернулся – я верил, что когда-нибудь

Орбиты звезд пересекутся – ты избран на чудесный путь…

Меня зовут Дэльвэр… и ныне я покажу тебе страну,

Что эльфы издревле хранили, но потеряли наяву…

Там родина, наш дом и радость. Там свет души, и юных зорь

Не тронет сумрачная старость, и не проникнет тенью боль…

И ты увидишь… И в грядущем раздвинешь грань бетонных стен –

Живых камней талант и душу тебе отдаст Нэльдэриэн…»

Парнишка слушал с недоверьем, и половины не поняв,

Спросил Дэльвэра со смущеньем: — «Искали много лет меня?!

О чем вы? Я ведь вас не знаю… Где эльфы прячутся теперь?

И что за мир вы описали, назвав его Нэльдэриэн?..

И имя ваше необычно, хотя красиво и легко…

А Ворон этот – друг отличный, я видел… Да, а я – Ванко…»

В глазах Дэльвэра появился летящий тихий огонек,

На перья Ворона спустился… и загорелся, как цветок…

Ванко вгляделся- оперенье горело радугой, внутри

Явились облики и тени эльфийской радостной страны:

Летящим золотом объятый, цветущий край речных долин

Открылся Фениксом крылатым, что вдаль небес летел над ним…

Взгляд птицы был зарею полон, и в сердце радость пробуждал…

Ванко вдруг понял – это Ворон, что здесь земною птицей стал…

А там – за розовым рассветом, прекрасный город вознесен,

Объятый золотистым светом, в огне которого рожден…

Дома и башни, словно птицы, стремились в розовую высь –

Так в камне может воплотиться мечтою радостною жизнь…

Ванко увидел душу камня, узнал живое мастерство…

Когда же город скрылся далью, к Дэльвэру обратил лицо:

— «Я не смогу теперь, как раньше… Я не хочу – я видел! Жизнь

Моя должна пройти иначе, ты… путь мне верный покажи…»

…Ванко Гридери, архитектор, склонился мир к его ногам –

Им воплощенные проекты послужат будущим векам.

Дома, больницы и соборы, дворцы, гостиницы, мосты –

В бетонных кружевах узоры, как в камне светлы и живы!

Не мертвой глыбой исполина его творения стоят –

На всем предвечный свет Эльнира живым истоком просиял…

Запомнит мир… запомнят люди – в стенах творений бьется пульс…

Быть может, в будущем не будет тех, кто увидит этот путь –

Но там приходит озаренье, нисходит благодатный свет:

Душа эльфийская в твореньях живет, оставив людям след…

Часть четвертая: МУЗЫКА НЕБОСКРЕБОВ

Пыль автострад, мешаясь с смогом, летит в тумане грязном в высь…

Здесь серых облаков дороги со взвесью мглы пересеклись…

Среди бескрайней серой дымки простерлась благостная тишь –

Но воздух продымлено-липкий прорезали квадраты крыш.

Как усеченные колоссы, не достигая облаков,

Бетонных исполинов поросль сокрыла свет долин ветров…

И лишь на крышах есть пространство свободы, буйства, тишины –

Подвластное всем ветрам царство, кусочек отнятой страны…

Здесь жизнь своя – среди безмолвья зашелестит размахом крыл,

Далекий крик и близкий гомон всегда пустынным крышам мил.

У них ведь нет воспоминаний – о счастье, радости, любви…

О днях забытых, горьких. Ранних… у них есть нынешние дни.

Бетонный сонный муравейник закопошится суетой –

Но крыши… Каждое мгновенье живут за облачной чертой…

Их не волнуют боль и горе, что властвуют среди людей –

Здесь, в тихом пасмурном просторе лишь птицы… вереница дней…

Григ снова торопился к дому, и, выйдя наверх из метро,

Сюжет отметил незнакомый – над крышей белое пятно…

Он миновал свой переулок, пройдя сквозь ароматный дым

От свежевыпеченных булок и мимо красочных витрин –

Подъезд обдал его прохладой, и в полусумраке пустом

Григ различал немые взгляды – его встречал огромный дом.

Лифт распахнул навстречу двери, обнял безмолвной темнотой –

С урчаньем ласкового зверя понес на встречу с высотой…

Чердак открылся, как родному, улыбкой тусклый свет явил –

Пятном по лестнице знакомой на крышу Грига проводил.

И вот простор… туман и небо… Григ в восхищении вздохнул –

Он вновь за буйным ветром следом в бескрайнем море утонул.

Он слушал… Здесь среди безмолвья все звуки обретали смысл –

И музыкой бесплотной воли над миром суетным неслись…

И Григ вбирал в себя мелодьи, он слушал музыку ветров…

Был частью света, небосвода… средь мира, где не нужно слов…

Сегодня же нал серой крышей кружила стая белых птиц –

Взлетая, опускаясь ниже… И крики в вышине неслись…

Не голуби, не чайки… Прежде Григ не видал их никогда –

Цвет крыл искристо-белоснежный, сиял, как горные снега.

Они кружили над домами, но возвращались каждый раз

На крышу Грига… Словно звали – он видел свет зовущих глаз…

Вдруг камень, выпущенный метко, прервал полет одной из них –

Мелькая отблесками света, она стремглав упала вниз…

Григ вздрогнул в ужасе и замер, увидев тени за спиной –

Стояли двое… Тот, что камень пустил, готов к удару вновь…

Григ кинулся к нему, и в гневе нанес удар – тот застонал,

Тоскливый птичий крик, как эхо, ему ответил – он упал…

Второй уже хотел вступиться, но, глянув в Григовы глаза,

Почуял страх… За Григом птицы спустились, понизу кружа…

Как страшный сон парнишке снится – стрелами крылья по лицу…

И крик тоскующий: «Убийца!» — как жалоба души Творцу…

И он не выдержал – закрылся, через чердак рванулся вниз.

Его приятель следом – быстро, спасаясь от чудесных птиц.

С печалью Григ оборотился, готовясь встретить мертвый взгляд…

Но отступил… над павшей птицей ее подруги вкруг сидят…

Они взлетели… Он увидел – в летящем облаке волос

Седая женщина на Грига глядит… и вырвался вопрос:

— «Откуда?! Кто вы?! Умоляю – с чем мне столкнуться довелось?

Ответьте мне пред небесами – вас светлый дух сюда принес?»

Старуха улыбнулась – птицы взвились теперь под облака

И в млечном небе растворились, как искро-пенная река…

«Я – эльф… Из призрачного мира приходим мы на этот свет,

Чтоб люди истину хранили, и не исчез в столетьях след…

Я – Риэдана… Эти птицы мне сестры, братья – мы одно…

Один из нас лишь мог спуститься сюда, так было суждено.

И выбор пал… пускай жестокий – зато тебя мне повстречать

Пришлось без поисков бесплодных… Твоя душа могла б летать…

Когда-нибудь, в Нэльдэриэне, ты сможешь… Не теперь, пускай-

Ты сможешь! Но оставь сомненья, перед тобой эльфийский край…»

Взлетели руки Риэданы – вмиг разлетелись облака,

Открыв искристый клок тумана, а дальше – золота река…

И птицы, сестры Риэданы, летели над долиной рек,

Где дивные цветы и травы любовно целовал рассвет…

Минуя чудный город. Птицы путь продолжали сквозь туман,

Туда, где снег зарей искрился, к вершинам солнечным – к горам.

Да, эти горы были вечны, но не седые облака

Хранили свет туманов млечных: заря и юность – сквозь века…

Сверкали, падая, каскады прозрачных вод с камней златых,

Почти незримые наяды играли в водах огневых…

И вот – вершина перед ними… свет разливается, струясь –

Горят над ней лучи Эльнира, встает эльфийская заря!

Мелодия летит и вьется, переливается, зовет –

Ветра поют… и блики солнца вплетаются в ее полет…

Она летит, роняя искры, свиваясь, падает к ногам,

Взвиваясь, кружит в синей выси по розоватым облакам…

Сливаясь с песней водопадов, немолчных звуков пеленой,

Она срывается каскадом… и вновь струится над землей…

Звон колокольчиков так нежно вплетает в песни ветров нить –

Как трепет счастья безмятежный окрашивает ярко жизнь…

…Григ посмотрел на Риэдану – струился свет в ее глазах…

Вокруг же облака тумана в молочно-серых небесах…

И музыка уже затихла, исчезло звуков волшебство,

Лишь тихий шепот, как молитва, звучал вдали, среди ветров…

— «Тот мир… мелодия… — где это? Я не смогу без них… Зачем

Вы показали мне мир света? Как жить мне без него теперь?»

— «Нет, ты не понял – не приманка мой мир, не сон души, не плен –

В земле эльфийской нет обмана, тебя избрал Нэльдэриэн…»

…Века пройдут… но Композитор не будет миром позабыт –

Его творенья, как молитвы, спасали жизни… им открыт

Закон и правда мирозданья – Григ Брэфилд свет души своей

Оставил миру… свет созданий, извечно живших средь людей…

О них, потерянных веками. Мечтавших о далеком дне,

Когда Эльнир за облаками откроет путь к родной земле –

О них мелодии и память оставил композитор Григ –

О тех, кого они искали, покинув свой цветущий мир…

Часть пятая: ЛАБИРИНТЫ СЛОВ И СУДЕБ

Гудит поток, урчат машины, и люди в суете спешат –

Здесь мегаполис, центр мира, в бетоне спит его душа.

Здесь жизнь бежит ежесекундно, и время движется быстрей.

В потоке дней заметить трудно все тайны помыслов людей.

Их ежедневные заботы съедают судьбы и года –

Дань времени, пустая мода… Уходит юность навсегда.

Подхватит зрелость эстафету: хозяйство, хлопоты, семья…

Ничто другое в мире этом их не волнует… Так стезя

Не даст забыть и на минуту о суете текущих дней…

Как в мегаполисе жить трудно, соблазнов много для людей.

Соблазн, желания… Как сладко все испытать и все успеть –

Блеск мишуры шальной и яркой влечет огнем пустых побед…

Всем тело может насладиться, но все прискучит – словно дым

Растают ощущенья, лица… И мир покажется иным:

Все серо, пусто, неприглядно… Людей ненужных череда…

Чужая жизнь проходит рядом – течет, как мутная вода…

Все ощущения пережиты, не загорится сердце вновь –

Желанья тела ненасытны, души источник пересох…

Больные души не наполнить, терзает жажда их всегда…

Но день придти однажды может – их пустоту заполнит мгла…

Здесь мегаполис – люди точки в его огромной тесноте,

Но кто увидеть свет захочет в души бескрайней пустоте…

В аллеях парка даже в полдень прохладно, дышится легко…

В сравненье с парком голод молод, хотя разросся далеко.

Он потеснил и сжал в размере старинный парк, загнав в тиски

Но, хоть уменьшились пределы, парк жив соседу вопреки.

Качаются на ветках звезды, и серебрится свет луны,

Листвой зеленой блещут грозы – здесь свет загадочной страны…

А днем дубы, платаны, липы с ветрами шепчутся в тени,

Ветвей изящные изгибы скрывают блики и огни…

Здесь в созерцании застыли деревья, что с седых времен

И до людей, и после жили, на время лишь впадая в сон…

Они – свидетели и судьи всех человеческих судеб,

Что были и что после будут – им дан природой долгий век.

…Илена повернула к парку, торговые ряды пройдя,

Где крики и галдеж товарок во все концы окрест летят.

А за решетчатой оградой листвою шелестят дубы

И серебристые платаны хранят секрет чужой судьбы –

Под сень их молодые пары приходят много лет подряд,

Спустя года, он им же, старым, прощальный посылает взгляд…

Березы, липы и каштаны Илене кланялись, едва

Она под сень дерев ступала, оставив скучные дела.

Она всегда дивилась тиши, спокойствию зеленых кущ –

Но там, вдали, виднелись крыши, где изредка веселый луч

Летал средь вязкого тумана… как будто боязно – тайком…

А в парке в серебре платана дышалось радостно, легко.

У пруда в старенькой беседке в раздумьях тихих вечера

Осенних слез, печали летней любила проводить она.

Илена в этой глади водной искала отраженье лет,

Что прожила в бездарной гонке за жизнью, потерявши след…

Там, в глубине таились лики, теней неясных череда,

Что рябью трепетной размыты в зеркальных бликах серебра…

Одни печально улыбались – то призраки прошедших дней,

Другие от нее скрывались в холодной синей глубине –

То будущее… Только маски злорадный блеск в глазах тая,

Играли в прятки среди ряски – то лики нынешнего дня.

Но среди них Илена ныне не может отыскать ответ

Тому, что так неумолимо тревожит душу много лет –

Она одна… В толпе народа, в семье или среди подруг,

Одна под серым небосводом. И давит повседневный круг…

Ее давно зовет и манит неясный свет и шепот трав,

Картины золотого края, волнует душу аромат…

Ей пусто в городе огромном, ей тесно, душно средь людей –

Илена в сумрачном безмолвье встречает вереницы дней…

Сегодня в старенькой беседке сидел потерянно старик,

Подрагивали горько веки, но видно было – он не спит.

Он слушал… Ветерок летящий седые волосы трепал…

Открыл глаза – и взгляд незрячий застыл, ушедши в никуда…

Илена осторожно, тихо прошла на самый край скамьи.

Взгляд старика недвижно-мимо тонул в заоблачной дали.

Илена погрузилась в мысли, смотря на ряски карнавал,

На отраженье серой выси… Старик задумчиво сказал:

— «Вы часто здесь сидите, верно? Хоть и слепой, но я узнал –

Вас ждали здесь. И эта верба и тот загадочный платан…

Как вы пришли, они листвою перешепнулись, а сейчас

Трепещут радостно, игрою желая позабавить вас.

Они о вас мне рассказали – вы рождены с душой иной,

Чем суетные горожане, вам слишком мало лжи земной…

И вы не верите, что люди приходят в этот мир лишь с тем,

Чтобы любить… иль словоблудить, кровь веселить до взрыва вен…

Или за тем, чтобы удобно устроиться среди других…

Есть вкусно, одеваться модно и свысока смотреть на мир…

Все преходяще, мимолетно – душа тоскует, устает…

И смысл нет в пустых заботах, когда вдаль ветер позовет –

Среди людей вы одиноки, но здесь вас любят… Может быть,

Вы не осудите так строго, что я посмел заговорить?…»

Илена вглядывалась молча в лицо слепого старика –

Ее душа давно уж хочет иные видеть берега:

За ветром вслед лететь, как птица, за край тоскующей земли,

Ведь ей давно все это снится – там облака горят вдали…

Она задумалась – откуда он столько знает про мечты,

И даже те, что только смутно в душе ее отражены?

— «Не удивляйтесь, я – провидец… мне ведомы людские сны,

Поступки, помыслы… Иные бывают тусклы и просты,

Другие – страшны и жестоки, глупы, бездарны и слепы…

Разврат, убийства, травля, склоки, где слабые обречены.

Забыли люди справедливость, и сострадания ростки

Забиты праздностью… Где милость, которой правые сильны?

А вы страдаете и ждете, когда откроется вам путь,

Неведомой для вас природы, где обретете жизни суть –

Я расскажу одну вам притчу, вы лишь послушайте, она

Когда-нибудь вновь возвратиться, как отголосок были-сна:

Белым снегом окутано время, и в туманной тиши седины

Наша память как тяжкое бремя воскрешает забытые сны.

В этих снах золотистым рассветом тают юности нашей мечты.

И кружатся, носимые ветром, ожидания счастья цветы.

В ярких солнечных бликах цветенья не встречали мы хмурых теней,

Но теперь, перед бездной забвенья, видим мы череду прошлых дней.

Всё проходит… И цвет золотистый отцветёт в листопадных кострах,

Нам сейчас лунный свет серебристый освещает дорогу в горах.

Через пропасти прошлых ошибок через камни обид и потерь

Мы идём в лунный край средь улыбок нас давно обогнавших друзей.

Поднимаясь к вершине всё выше, у подножья оставим печаль,

Среди звёздного ветра грусть тише – жизнь земная уносится вдаль!

За серебряным горным каскадом золотой нас встречает рассвет,

И на солнце, искрясь водопадом, нас омоет небес чистый свет!

Здесь наш дом! На земле мы лишь временно, но не странники, гости в тиши –

Наша жизнь на земле станет бременем или памятью вечной души…

…Старик поднялся, но Илена смотрела в темные круги,

Что оставляли водомерки, не слышала его шаги.

Он тихо вышел из беседки, нащупывая палкой путь

И, отводя с дороги ветки, что тыкались в лицо и грудь…

Илена все еще сидела, вновь слышала его слова –

Но вдруг до слуха долетели глумленья, слышные едва:

— «Слепой! Ну, как тебе без палки?! Что приуныл, чудной старик?

Молчишь еще? Давайте, парни, нажмем, чтоб выбить его крик…»

Илена в темноту бежала, хлестали ветки по щекам –

Споткнулась больно и упала, рукой царапнув по кустам…

Не думая, она схватила корявый сук и поднялась,

В аллею дальше поспешила, где темным лесом вырос парк –

Старик стоял в толпе подростков, без палки, в рваном пиджаке,

Без паники держался, просто, но кровь алела на виске…

…Илена сыпала удары по головам, рукам, плечам –

Махая палкой влево, вправо, и плакала, в тоске крича:

— «Как вы могли, побойтесь Бога! Забавы ради… Кто же вы?!

Не люди – изверги! Вас много, а он слепой, и он один…

Нгу, так насколько вы бесстрашны? Я позвала сюда людей,

Сама лишь поспешила раньше – теперь посмотрим, кто смелей…»

Из темной сумрачной аллеи донесся топот ног и крик:

— «Держите их!» — себе не веря, Илена замерла на миг –

Но парни кинулись из парка, не разбирая, кто куда,

И кованных узоров сварка не рухнула едва-едва…

Илена все еще стояла и вглядывалась в темноту –

Аллею слабо озаряла луна, что вышла из-за туч…

И было тихо! Тихо, пусто… Но как же… Слышала она

И шум и топот – массу звуков, спасительные те слова…

Но… никого! Старик был рядом, но больше никого кругом…

Но вот в невидящем мир взгляде сверкнули искорки огнем:

— «Простите… объяснить я должен, ведь вы пришли на помощь мне –

Я не хотел бы вас тревожить, но я… не человек, я – эльф…

Еще в беседке я пытался на откровенный разговор

Вас вызвать – но не отозвался моим словам ваш чуждый взор…

И я решил немного время вам дать, и в следущий приход

Продолжить трепетную тему, но… видно, наступил черед…

Меня зовут Кордэй… Средь эльфов живут легенды и стихи,

Прошедшие седое время – они мне свыше суждены.

С рожденья не был я поэтом, был воином и мудрецом…

Как дар небес дано мне это, и я в долгу перед Творцом –

Я счастлив, выражая в строках все помыслы своей души

И проповеди истин строгих, что в откровеньях мне даны…

Одни зовут меня Провидец, другие – Истины Поэт…

Я – перворожденный, для мира мне первому дан правды свет.

Но мы среди людей живущих веками ищем близких нам,

Открытые для света души – добру, надежде и мечтам.

Вы недоверчивы, Илена, но милосердны и чисты –

Извечный свет Нэльдэриэна в душе и снах с рожденья жил.

Вам суждено пройти сквозь время, в веках остаться на земле –

Легенды, песни и поэмы полюбит мир… Поверьте мне!

Оставьте ложные сомненья, вы слышали далекий зов

Сквозь сумрак суеты и время – средь образов туманных снов…

Старик умолк… Вокруг Илены упала света пелена –

Под нимбом золотого неба открылась дивная страна:

В цветенье пряных ароматов неслись потоки пенных рек,

Сверкая искрами, а рядом вставали горы… Яркий снег,

Как отражение рассвета на горных склонах розовел.

Шумели песнями приветно ветра в небесной вышине.

От гор над розовым туманом летела стая белых птиц,

Под белоснежными крылами искрились всполохи зарниц…

Туман распался, словно хлопья, перед Иленой город встал –

Необразимо дивный, гордый, правленью юных пьедестал…

Еще приблизилась картина – стал виден городской дворец,

Смешенье кружев зорь, эфира, творений сказочных венец.

Все ближе, ближе – на террасе, плющом увитой золотым

Возникли люди… нет – прекрасней, на свете нету равных им…

В их лицах благородство, вечность… И мудрость истинных времен –

То перворожденные, эльфы… Им мир доверен испокон.

Терраса ближе – среди эльфов сидит Сказительница, с ней

Провидец, переживший время, философ и поэт – Кордэй…

Он молод, светел, благороден, воитель прошлого… Теперь –

Легенда своего народа, учитель юной Алирэй.

Она – Поэт эпохи новой, пройдя свой путь среди людей,

В туман прекрасный, незнакомый, ушла, взойдя в Нэльдэриэн.

Илена вздрогнула, вглядевшись в ее лицо – и Алирэй

К ней обратила взгляд безбрежный, как в зеркале грядущих дней…

…Исчезли образы и звуки – старинный парк шумел листвой,

Илена в затаенной муке спросила старика с тоской:

— «Скажи мне… Разве так возможно? Сказительница… Кто она?

Она красивей и моложе – но так похожа на меня…»

— «Да, Алирэй должна быть с нами, так предначертано судьбой –

И я искал ее веками, но вот и встретился с тобой…

Талант твой, что дремал годами, взовьется песнями ветров,

Огнем небесным, водопадом – он потрясет мир серых снов!

Останется среди народов – и через долгие века

Твое земное имя вспомнят в легендах, сказках и стихах.

Когда твой путь пойдет к закату, и взгляд крылом укроет тень,

Эльнир лучи надежды явит – и ты придешь к нам, Алирэй…»

Давно уже Илена Кронвэл исчезла в серебристой мгле,

Но мир земной ее запомнил – прекраснее ее легенд,

Сказаний, песен нет на свете… Слова сливаются в поток,

Что вдаль несет искристый ветер – через серебряный песок

Под золотыми облаками, где отблеск розовых зарниц

Разорван белыми крылами невиданных чудесных птиц…

Часть шестая: НЭЛЬДЭРИЭН

В полночном городе так ярко горят витрины и огни –

И россыпью на звездной карте во мгле мелькают фонари.

Не затихает шум и гомон, туманной дымкой чад повис…

Подземный ветер в переходах средь темной пустоты скользит.

Не затихает мегаполис – загадочной ночной порой

Он, подчиняясь глупой моде, увешан праздной мишурой.

Как мухи, копошатся люди – манит к себе дешевый блеск,

Пустейшей роскоши причуды, притворство, раболепство, лесть.

Тот из людей, кто вершины добрался, обогнав других,

Себя великим властелином смог ощутить всего на миг –

Ему откроется подножье иных высот, и перед ним

Он все достигнутое сложит – так пожелает Исполин…

И раб, дорвавшийся до власти, познавший роскоши фантом,

Не обретет и тени счастья – он вновь окажется рабом…

В плену желаний и иллюзий, в плену условностей чужих –

Сильнейшим подневольный людям, в замкнутом круге будет жить…

…Платана листья серебрятся, подрагивая на ветру,

На водной глади пятна ряски встречают сонную луну…

Старинный парк тих и спокоен, торжественно благословен –

Столетний срок минул сегодня, и эльфов ждет Нэльдэриэн!

В аллеях парка караваном скользит процессия теней –

Их путь лежит к пустой поляне, что скрыта в чаще от людей.

Там посредине кругом камни поставлены с седых веков,

Они хранят безмолвно тайну эльфийских зорь и звон ветров.

Платаны кланяются низко, березы сыплют серьги вслед,

Душистым ароматом липы в путь провожают древних вед –

В подлунном мире равных нету, они встречали этот мир,

Когда из облака рассвета на землю луч упал Эльнир…

И в этот час благословенный из абсолютной вечной тьмы

Возник, как призрак, мир наш бренный среди предвечной тишины.

Был чист и непорочно юный – он был прекрасен, как рассвет,

Но, веселясь, летал бездумно, и тень накрыла сонный свет…

Вплеталась мгла в его узоры, наш мир стал наполняться тьмой –

Скрывая светлых истин взоры, повисла сетью, бахромой…

Но мир наш лишь наполовину подвластен черной силе тьмы,

Под мглистый ком ее лавины попасть лишь слабые должны.

Вторая половина мира под властью света рождена,

Хранит ее благая сила – ей роль иная суждена.

В миру людей на светлом поле лишь сильный духом может жить –

За право сохранить свет воли придется чашу бед испить.

Хранители добра и света, гармонии и красоты –

В подлунном мире только эльфы воюют на границе тьмы.

В той бесконечной битве силы противников всегда равны –

Но эльфы держат судьбы мира на светлой стороне земли…

…Туман сгустился над поляной и камни кольцами оплел,

Смешался с ветром запах пряный, встречая долгожданный сон…

Но вот в тумане вереница теней возникла – старики,

Старухи… В взорах свет струится, движенья плавны и легки.

Седые камни засветились, туман окрасился зарей,

Приветствуя восход Эльнира, что скрыта лунной пеленой…

Пришедшие с слезами счастья встречали долгожданный миг,

Что век лишений их украсит и радость жизни воскресит.

Среди эльфийцев были люди, избранники, ученики,

Чей путь земной закончен будет рожденьем эльфов — старики

Исчезнут в розовом тумане, пройдя под золотом Эльнир,

Ведущему к чудесной яви – в эльфийский вечно юный мир.

Ванко, Мария, Григ, Илена… Весь свет и боль своей души

Они оставили в твореньях, что мир подлунный потрясли.

Теперь же с трепетной надеждой в иную жизнь идут они –

В мир, что их звал к себе и прежде мечтою, гаснущей вдали.

…Но вот из лунного тумана Эльнир взошла на небосвод,

Лучами, словно покрывалом, накрыла камней хоровод –

Предвечный свет с земным смешался сияньем биллиарда звезд,

И нитью тонкой меж мирами переметнулся дивный мост…

Возможно, это белый мрамор, а может, золотой гранит,

Но, нет… Подлунный мир не знает таких камней – нэльбадэит…

Он прочен, легок и сияет, вбирая первозданный свет

Эльфийцев радостного края, хранимого от зла и бед…

Звон колокольчиков так нежно перелетал с той стороны,

Куда с тоскою и надеждой из мира скорби эльфы шли…

А под мостом туман клубился, искрился лентой золотой,

Вплетаясь в облака зарницы, плывущих розовой рекой.

Эльфийцы первыми ступили на мост, и лики стариков

Исчезли… Молодые лица обращены в туман ветров…

Легки шаги, счастливы взгляды – они уже в конце пути,

Возникли птицы с ними рядом. И Феникс в вышине летит –

Он снизился и осторожно приблизился к тем четырем,

Что робко, с радостью тревожной, стоят за призрачным мостом.

Им заглянув в глаза с любовью, взлетел и вдаль их поманил –

И стариков омыл зарею свет их встречающей Эльнир…

Преобразившись в то мгновенье, исчезли образы людей –

И юно-рожденные эльфы взошли в свой дом – Нэльдэриэн…

*****

Струится свет, мелькают блики, трепещет золотой туман –

Картины призрачного мира доверятся полночным снам…

Но, затерявшись в буднях серых, надеждой заболит душа –

И люди старую легенду передают из уст в уста:

Где ветра шум и шелест листьев порою переходят в стон –

Там может полог приоткрыться, вливая сумрак в полутон…

За ним туман клубится черный, дрожит без ветра в мгле густой,

За темной гранью мир огромный скрыт этой мрачной пустотой.

За ней, вдали, как призрак света, прекрасный город вознесен

К лучам горящего рассвета, в огне которого рожден.

А дальше, сколько хватит взгляда, лежат златые облака,

И даже тьма им не преграда – над ней их свет течет в века…

Прекрасный мир, незримый, зыбкий, в завесе тайной из теней,

Лишь мыслью можно тонкой, гибкой, увидеть сон его огней.

Никто из смертных не проникнет за полог сумрака и тьмы,

Стон ветра постепенно стихнет за гранью призрачной страны…