Мор зверей

Старик садить сбирался деревцо.

"Уж пусть бы строиться; да как садить в те лета,

Когда уж смотришь вон из света! —

Так, Старику смеясь в лицо,

Три взрослых юноши соседних рассуждали. —

Чтоб плод тебе твои труды желанный дали,

То надобно, чтоб ты два века жил.

Неужли будешь ты второй Мафусаил?

Оставь, старинушка, свои работы:

Тебе ли затевать толь дальние расчеты?

Едва ли для тебя текущий верен час?

Такие замыслы простительны для нас:

Мы молоды, цветем и крепостью и силой,

А старику пора знакомиться с могилой".

"Друзья! — смиренно им ответствует Старик, —

Издетства я к трудам привык;

А если оттого, что делать начинаю,

Не мне лишь одному я пользы ожидаю,

То, признаюсь,

За труд такой еще охотнее берусь.

Кто добр, не все лишь для себя трудится,

Сажая деревцо, и тем я веселюсь,

Что если от него сам тени не дождусь.

То внук мой некогда сей тенью насладится,

И это для меня уж плод.

Да можно ль и за то ручаться наперед,

Кто здесь из нас кого переживет?

Смерть смотрит ли на молодость, на силу,

Или на прелесть лиц?

Ах, в старости моей прекраснейших девиц

И крепких юношей я провожал в могилу!

Кто знает: может быть, что ваш и ближе час

И что сыра земля покроет прежде вас".

Как им сказал Старик, так после то и было,

Один из них в торги пошел на кораблях;

Надеждой счастие сперва ему польстило;

Но бурею корабль разбило, —

Надежду и пловца — все море поглотило.

Другой в чужих землях,

Предавшися порока власти,

За роскошь, негу и за страсти

Здоровьем, а потом и жизнью заплатил.

А третий — в жаркий день холодного испил

И слег: его врачам искусным поручили,

А те его до смерти залечили.

Узнавши о кончине их,

Наш добрый Старичок оплакал всех троих.