Охотник и ханская дочь

С ветки на ветку, с крыши на землю — скок. — Чик-чирик! Чик-чирик! — С утра до вечера порхает воробышек. Весёлый, неугомонный. Всё ему, малому, нипочём. Там зёрнышко клюнет, здесь червячка найдёт. Так и живёт.

Сидела на дереве ворона старая. Чёрная, угрюмая, важная. Посмотрела одним глазом на воробья и позавидовала весёлому. Сядет — вспорхнёт, сядет — вспорхнёт. «Чик-чирик! Чик-чирик!» Несносный воробей!

— Воробей, воробей, — спрашивает ворона, — как живёшь-поживаешь? Чем пищу себе добываешь?

Воробей и минутки посидеть на месте не может.

— Да вот камыша головки грызу, — отвечает на лету воробей.

— А если подавишься, тогда как? Умирать придётся?

— Для чего ж умирать сразу? Поскребу, поскребу ноготками и вытащу.

— А если кровь пойдёт, что делать будешь?

— Водой запью, промою, остановлю кровь.

— Ну, а если ноги в воде промочишь, замёрзнешь, простудишься, болеть ноги станут?

— Чик-чирик, чик-чирик! Огонь разведу, ноги согрею — снова здоров буду.

— А вдруг пожар случится? Тогда что?

— Крыльями махать буду, затушу огонь.

— А крылья обожжёшь, тогда как?

— К лекарю полечу, вылечит меня лекарь. Не унимается ворона:

— А если лекаря не будет? Тогда как поступишь?

— Чик-чирик! Чик-чирик! Там, глядишь, зёрнышко подвернётся, там червячок в рот попадёт, там для гнёздышка уютное место найдётся, ласковое солнышко пригреет, ветерок погладит. Вот и без доктора вылечусь, жить останусь!

Сказал так воробышек, вспорхнул — и был таков. А ворона старая нахохлилась, глаза прикрыла, по сторонам клювом недовольно водит.

Хороша жизнь, чудесна! Жить надо не унывая. Стойким будь, бодрым будь, весёлым будь!