Приключения Алисы в стране чудес (Перевод Н. Демуровой) ч.3
…продолжение
Глава VII
БЕЗУМНОЕ ЧАЕПИТИЕ
Около дома под деревом стоял накрытый стол, а за столом пили чай Мартовский Заяц и Болванщик {a}; между ними крепко спала Мышь-Соня {b}. Болванщик и Заяц облокотились на нее, словно на подушку, и разговаривали через ее голову:
— Бедная Соня, — подумала Алиса. — Как ей, наверно, неудобно! Впрочем, она спит — значит, ей все равно.
Стол был большой, но чаевники сидели с одного края, на уголке. Завидев Алису, они закричали:
— Занято! Занято! Мест нет!
— Места сколько угодно ! — возмутилась Алиса и уселась в большое кресло во главе стола.
— Выпей вина, — бодро предложил Мартовский Заяц.
Алиса посмотрела на стол, но не увидела ни бутылки, ни рюмок.
— Я что-то его не вижу, — сказала она.
— Еще бы! Его здесь и нет! — отвечал Мартовский Заяц.
— Зачем же вы мне его предлагаете? — рассердилась Алиса. — Это не очень-то вежливо.
— А зачем ты уселась без приглашения? — ответил Мартовский Заяц. — Это тоже невежливо!
— Я не знала, что это стол только для вас , — сказала Алиса. — Приборов здесь гораздо больше.
— Что-то ты слишком обросла! — заговорил вдруг Болванщик. До сих пор он молчал и только с любопытством разглядывал Алису.
— Не мешало бы постричься.
— Научитесь не переходить на личности, — отвечала Алиса не без строгости. — Это очень грубо.
Болванщик широко открыл глаза, но не нашелся, что ответить.
— Чем ворон похож на конторку? {c} — спросил он, наконец.
— Так-то лучше, — подумала Алиса. — Загадки — это гораздо веселее…
— По-моему, это я могу отгадать, — сказала она вслух.
— Ты хочешь сказать, что думаешь, будто знаешь ответ на эту загадку? — спросил Мартовский Заяц.
— Совершенно верно, — согласилась Алиса.
— Так бы и сказала, — заметил Мартовский Заяц. — Нужно всегда говорить то, что думаешь.
— Я так и делаю, — поспешила объяснить Алиса. — По крайней мере… По крайней мере я всегда думаю то, что говорю… а это одно и то же…
— Совсем не одно и то же, — возразил Болванщик. — Так ты еще чего доброго скажешь, будто «Я вижу то, что ем» и «Я ем то, что вижу», — одно и то же!
— Так ты еще скажешь, будто «Что имею, то люблю» и «Что люблю, то имею», — одно и то же! — подхватил Мартовский Заяц.
— Так ты еще скажешь, — проговорила, не открывая глаз, Соня, — будто «Я дышу, пока сплю» и «Я сплю, пока дышу», — одно и то же!
— Для тебя-то это, во всяком случае, одно и то же! — сказал Болванщик, и на этом разговор оборвался.
С минуту все сидели молча. Алиса пыталась вспомнить то немногое, что она знала про воронов и конторки. Первым заговорил Болванщик.
— Какое сегодня число? — спросил он, поворачиваясь к Алисе и вынимая из кармана часы. Он с тревогой поглядел на них, потряс и приложил к уху.
Алиса подумала и ответила:
— Четвертое. {d}
— Отстают на два дня, — вздохнул Болванщик.
— Я же говорил: нельзя их смазывать сливочным маслом! — прибавил он сердито, поворачиваясь к Мартовскому Зайцу.
— Масло было самое свежее , — робко возразил Заяц.
— Да, но туда, верно, попали крошки, — проворчал Болванщик. — Не надо было мазать хлебным ножом.
Мартовский Заяц взял часы и уныло посмотрел на них, потом окунул их в чашку с чаем и снова посмотрел.
— Уверяю тебя, масло было самое свежее, — повторил он. Видно, больше ничего не мог придумать.
Алиса с любопытством выглядывала из-за его плеча.
— Какие смешные часы! — заметила она. — Они показывают число, а не час! {e}
— А что тут такого? — пробормотал Болванщик. — Разве твои часы показывают год?
— Конечно, нет, — отвечала с готовностью Алиса. — Ведь год тянется очень долго!
— Ну и у меня то же самое! — сказал Болванщик.
Алиса растерялась. В словах Болванщика как будто не было смысла, хоть каждое слово в отдельности и было понятно.
— Я не совсем вас понимаю, — сказала она учтиво.
— Соня опять спит, — заметил Болванщик и плеснул ей на нос горячего чаю.
Соня с досадой помотала головой и, не открывая глаз, проговорила:
— Конечно, конечно, я как раз собиралась сказать то же самое.
— Отгадала загадку? — спросил Болванщик, снова поворачиваясь к Алисе.
— Нет, — ответила Алиса. — Сдаюсь. Какой же ответ?
— Понятия не имею, — сказал Болванщик.
— И я тоже, — подхватил Мартовский Заяц.
Алиса вздохнула.
— Если вам нечего делать, — сказала она с досадой, — придумали бы что-нибудь получше загадок без ответа. А так только попусту теряете время!
— Если бы ты знала Время так же хорошо, как я, — сказал Болванщик, — ты бы этого не сказала {6}. Его не потеряешь! Не на такого напали!
— Не понимаю, — сказала Алиса.
— Еще бы! — презрительно встряхнул головой Болванщик. — Ты с ним небось никогда и не разговаривала!
— Может, и не разговаривала, — осторожно отвечала Алиса. — Зато не раз думала о том, как бы убить время!
— А-а! тогда все понятно, — сказал Болванщик. — Убить Время! Разве такое ему может понравиться! Если 6 ты с ним не ссорилась, могла бы просить у него все, что хочешь. Допустим, сейчас девять часов утра — пора идти на занятия. А ты шепнула ему словечко и — р-раз! — стрелки побежали вперед! Половина второго — обед!
(- Вот бы хорошо! — тихонько вздохнул Мартовский Заяц.)
— Конечно, это было бы прекрасно, — задумчиво сказала Алиса, — но ведь я не успею проголодаться {7}.
— Сначала, возможно, и нет, — ответил Болванщик. — Но ведь ты можешь сколько хочешь держать стрелки на половине второго.
— Вы так и поступили , да? — спросила Алиса {8}.
Болванщик мрачно покачал головой.
— Нет, — ответил он. — Мы с ним поссорились в марте — как раз перед тем, как этот вот (он показал ложечкой на Мартовского Зайца) спятил. Королева давала большой концерт, и я должен был петь «Филина». Знаешь ты эту песню?
Ты мигаешь, филин мой! {f}
Я не знаю, что с тобой!
— Что-то такое я слышала, — сказала Алиса.
— А дальше вот как, — продолжал Болванщик. —
Высоко же ты над нами.
Как поднос над небесами!
Тут Соня встрепенулась и запела во сне: «Ты мигаешь, мигаешь, мигаешь…»
Она никак не могла остановиться. Пришлось Зайцу и Болванщику ущипнуть ее с двух сторон, чтобы она замолчала.
— Только я кончил первый куплет, как кто то сказал: «Конечно, лучше б он помолчал, но надо же как-то убить время»! Королева как закричит: «Убить Время! Он хочет убить Время! Рубите ему голову!»
— Какая жестокость! — воскликнула Алиса.
— С тех пор, — продолжал грустно Болванщик, — Время для меня палец о палец не ударит! И на часах все шесть…
Тут Алису осенило.
— Поэтому здесь и накрыто к чаю? {g} — спросила она.
— Да, — отвечал Болванщик со вздохом. — Здесь всегда пора пить чай. Мы не успеваем даже посуду вымыть!
— И просто пересаживаетесь, да? — догадалась Алиса.
— Совершенно верно, — сказал Болванщик. — Выпьем чашку и пересядем к следующей.
— А когда дойдете до конца, тогда что? — рискнула спросить Алиса.
— А что если мы переменим тему? — спросил Мартовский Заяц и широко зевнул. — Надоели мне эти разговоры. Я предлагаю: пусть барышня расскажет нам сказку.
— Боюсь, что я ничего не знаю, — испугалась Алиса.
— Тогда пусть рассказывает Соня, — закричали Болванщик и Заяц. — Соня, проснись!
Соня медленно открыла глаза.
— Я и не думала спать, — прошептала она хрипло. — Я слышала все, что вы говорили.
— Рассказывай сказку! — потребовал Мартовский Заяц.
— Да, пожалуйста, расскажите, — подхватила Алиса.
— И поторапливайся, — прибавил Болванщик. — А то опять заснешь!
— Жили-были три сестрички, — быстро начала Соня. — Звали их Элси, Лэси и Тилли {h}, а жили они на дне колодца…
— А что они ели? — спросила Алиса. Ее всегда интересовало, что люди едят и пьют.
— Кисель, — отвечала, немного подумав, Соня.
— Все время один кисель? Это невозможно, — мягко возразила Алиса. — Они бы тогда заболели.
— Они и заболели, — сказала Соня. — И очень серьезно .
Алиса пыталась понять, как это можно всю жизнь есть один кисель, но это было так странно и удивительно, что она только спросила:
— А почему они жили на дне колодца?
— Выпей еще чаю, — сказал Мартовский Заяц, наклоняясь к Алисе.
— Еще? — переспросила Алиса с обидой. — Я пока ничего не пила.
— Больше чаю она не желает, — произнес Мартовский Заяц в пространство.
— Ты, верно, хочешь сказать, что меньше чаю она не желает: гораздо легче выпить больше, а не меньше, чем ничего, — сказал Болванщик.
— Вашего мнения никто не спрашивал, — сказала Алиса.
— А теперь кто переходит на личности? — спросил Болванщик с торжеством.
Алиса не знала, что на это ответить. Она налила себе чаю и намазала хлеб маслом, а потом повернулась к Соне и повторила свой вопрос:
— Так почему же они жили на дне колодца? Соня опять задумалась и, наконец, сказала:
— Потому что в колодце был кисель.
— Таких колодцев не бывает, — возмущенно закричала Алиса. Но Болванщик и Мартовский Заяц на нее зашикали, а Соня угрюмо пробормотала:
— Если ты не умеешь себя вести, досказывай сама!
— Простите, — покорно сказала Алиса. — Пожалуйста, продолжайте, я больше не буду перебивать. Может, где-нибудь и есть один такой колодец.
— Тоже сказала — «один»! — фыркнула Соня.
Впрочем, она согласилась продолжать рассказ.
— И надо вам сказать, что эти три сестрички жили припиваючи…
— Припеваючи? — переспросила Алиса. — А что они пели?
— Не пели, а пили , — ответила Соня. — Кисель, конечно.
— Мне нужна чистая чашка, — перебил ее Болванщик. — Давайте подвинемся.
И он пересел на соседний стул. Соня села на его место, Мартовский Заяц — на место Сони, а Алиса, скрепя сердце, — на место Зайца. Выиграл при этом один Болванщик; Алиса, напротив, сильно проиграла, потому что Мартовский Заяц только что опрокинул себе в тарелку молочник.
Алисе не хотелось опять обижать Соню, и она осторожно спросила:
— Я не понимаю… Как же они там жили?
— Чего там не понимать, — сказал Болванщик. — Живут же рыбы в Ъоде. А эти сестрички жили в киселе! Поняла, глупышка?
— Но почему? — спросила Алиса Соню, сделав вид, что не слышала последнего замечания Болванщика.
— Потому что они были кисельные барышни.
Этот ответ так смутил бедную Алису, что она замолчала.
— Так они и жили, — продолжала Соня сонным голосом, зевая и протирая глаза, — как рыбы в киселе. А еще они рисовали… всякую всячину… все, что начинается на M {11}.
— Почему на M ? — спросила Алиса.
— А почему бы и нет? — спросил Мартовский Заяц.
Алиса промолчала.
— Мне бы тоже хотелось порисовать, — сказала она, наконец. — У колодца.
— Порисовать и уколоться ? — переспросил Заяц.
Соня меж тем закрыла глаза и задремала. Но тут Болванщик ее ущипнул, она взвизгнула и проснулась.
— …начинается на M , — продолжала она. — Они рисовали мышеловки, месяц, математику, множество… Ты когда-нибудь видела, как рисуют множество?
— Множество чего? — спросила Алиса.
— Ничего, — отвечала Соня. — Просто множество!
— Не знаю, — начала Алиса, — может…
— А не знаешь — молчи, — оборвал ее Болванщик.
Такой грубости Алиса стерпеть не могла: она молча встала и пошла прочь. Соня тут же заснула, а Заяц и Болванщик не обратили на Алисин уход никакого внимания, хоть она и обернулась раза два, надеясь, что они одумаются и позовут ее обратно.
Оглянувшись в последний раз, она увидела, что они засовывают Соню в чайник.
— Больше я туда ни за что не пойду! — твердила про себя Алиса, пробираясь по лесу. — В жизни не видала такого глупого чаепития!
Тут она заметила в одном дереве дверцу.
— Как странно! — подумала Алиса. — Впрочем, сегодня все странно. Войду-ка я в эту дверцу.
Так она и сделала.
И снова она оказалась в длинном зале возле стеклянного столика.
— Ну теперь-то я буду умнее, — сказала она про себя, взяла ключик и прежде всего отперла дверцу, ведущую в сад. А потом вынула кусочки гриба, которые лежали у нее в кармане, и ела, пока не стала с фут ростом. Тогда она пробралась по узкому коридорчику и наконец — очутилась в чудесном саду среди ярких цветов и прохладных фонтанов.
Примечания:
a Есть все основания полагать, что, работая над Болванщиком, Тенниел воспользовался предложением Кэрролла взять за модель некоего Теофилиуса Картера, чудаковатого торговца мебелью, жившего неподалеку от Оксфорда (а не премьер-министра Гладстона). Его прозвали Безумным Шляпником — отчасти из-за того, что он всегда носил цилиндр, отчасти из-за его эксцентричных идей. Изобретенная им «кровать-будильник», которая будила спящего, сбрасывая его в нужную минуту на пол (она выставлялась в Хрустальном дворце на Всемирной выставке в 1851 г.), помогает понять, почему Болванщика у Кэрролла так волнует мысль о времени и о том, чтобы разбудить Мышь-Соню. Нельзя не отметить также, что в этом эпизоде много предметов, напоминающих о профессии Картера (стол, кресло, конторка).
Болванщик, Заяц, Мышь-Соня не фигурировали в первоначальном варианте сказки; вся глава о Безумном чаепитии была добавлена позже. В «Зазеркалье» Болванщик и Заяц полнятся как гонцы короля Болванс Чик и Зай Атс (гл. VI). В экранизации «Алисы», сделанной в 1933 г. фирмой «Парамаунт», роль Болванщика играл Эдвард Эверетт Хортон, а Мартовского Зайца — Чарлз Рагглз. В мультипликационном фильме Уолта Диснея 1951 г. Эд Уинн читал роль Болванщика, а Джерри Колонна — Зайца.
Известный американский ученый Норберт Винер писал в главе 14 своей автобиографии:
«Бертрана Рассела можно описать одним-единственным способом, а именно — сказав, что он вылитый Болванщик… Рисунок Тенниела свидетельствует чуть ли не о провидении».
Винер указывает далее, что философы Дж. М. З. Мак-Таггарт и Дж. Э. Мур, коллеги Рассела по Кембриджу, чрезвычайно походили на Мышь-Соню и Мартовского Зайца. Всех троих в Кембридже называли «Троица Безумного чаепития» {1}.
b Английская мышь-соня — живущий на дереве грызун, больше напоминающий маленькую белку, чем мышь. Название dormouse происходит от латинского глагола dormire (спать) и объясняется тем, что эти животные зимой впадают в спячку. В отличие от белки эти мыши — животные ночные, так что даже в мае (то есть в месяц приключений Алисы) днем они спят. Из книги «Воспоминания Уильяма Майкла Росетти» (1906) мы узнаем, что «прототипом» Сони, возможно, был ручной вомбат {2} Данте Габриэля Росетти {3}, имевший обыкновение спать у него на столе. Кэрролл знал семейство Росетти и порой навещал их.
c Знаменитая загадка Болванщика породила множество толков во времена Кэрролла. В предисловии к изданию 1896 г. он писал:
«Меня так часто спрашивали о том можно ли найти ответ на загадку Болванщика, что мне следует, пожалуй, запечатлеть здесь вариант, который мог бы, как мне кажется, быть достаточно приемлемым, а именно: «С помощью того и другого можно давать ответы, хоть и плоские; их никогда не ставят не той стороной!» Впрочем, это мне пришло в голову уже позже; загадка поначалу не имела отгадки».
Существуют и другие варианты отгадки; несколько весьма остроумных дает американец Сэм Ллойд в изданной посмертно «Энциклопедии головоломок» (S. Lloyd. Cyclopedia of Puzzles, 1914). […]
d Ответ Алисы позволил определить дату приключений Алисы в Стране чудес. Если принять во внимание, что в предыдущей главе устанавливался месяц (май), то число тем самым будет 4 мая. Это был день рождения Алисы (она родилась в 1852 г.). Когда Кэрролл впервые рассказал Алисе сказку, ей было десять лет, однако, судя по всему (см. примеч. «а» к гл. I «Зазеркалья»), героине сказки около семи лет. На последней странице рукописи «Приключений Алисы под землей», которую писатель подарил Алисе, он приклеил ее* фотографию, снятую им в 1859 г., когда ей было семь лет {4}.
А. Л. Тейлор в своей книге «Белый рыцарь» отмечает, что 4 мая 1862 г. разница между лунным и солнечным месяцами была ровно два дня. Это позволяет, по его мнению, предположить, что часы Болванщика показывают лунное время, и объясняет его слова: «отстали на два дня». Если Страна чудес находится где-то недалеко от центра Земли, отмечает Тейлор, положение солнца безразлично для определения времени, однако фазы луны останутся неизменными. В пользу этого предположения говорит также связь между словами «лунный» и «лунатик», «безумный»; однако трудно все же поверить, что Кэрролл имел все это в виду при написании сказки.
е Еще забавнее часы немецкого профессора из книги Кэрролла «Сильви и Бруно» (гл. 23). Если перевести их стрелки назад, то и события переводятся в прошлое — интересное предвосхищение «Машины времени» Герберта Уэллса. Но это еще не все. Если нажать на этих часах на пружину «обратный ход», события начинают идти назад — получается некое зеркальное воспроизведение линейного времени.
Невольно вспоминается одно из ранних соображений Кэрролла {5} о том, что остановившиеся часы вернее, чем те, которые отстают на минуту в день. Первые показывают точное время дважды в сутки, в то время как вторые — лишь раз в два года. «Возможно, — продолжает Кэрролл, — ты спросишь: «Как же мне все-таки узнать, что сейчас — восемь часов? Ведь по моим часам я этого не узнаю». Терпение! Ты знаешь: когда наступит восемь часов, твои часы будут верны. Прекрасно! Значит, ты должен держаться следующего правила: гляди, не отрываясь, на свои часы; как только они покажут правильное время, настанет восемь».
f Песня Болванщика пародирует первую строфу известного стихотворения Джейн Тейлор «Звезда» {9}.
Ты мигай, звезда ночная!
Где ты, кто ты — я не знаю.
Высоко ты надо мной,
Как алмаз во тьме ночной.
Только солнышко зайдет,
Тьма на землю упадет, —
Ты появишься, сияя.
Так мигай, звезда ночная!
Тот, кто ночь в пути проводит.
Знаю, глаз с тебя не сводит:
Он бы сбился и пропал,
Если б свет твой не сиял.
В темном небе ты не спишь,
Ты в окно ко мне глядишь,
Бодрых глаз не закрываешь,
Видно, солнце поджидаешь.
Эти ясные лучи
Светят путнику в ночи.
Кто ты, где ты — я не знаю,
Но мигай, звезда ночная!
[…]
g Это было написано еще до того, как обычай пить чай в пять часов пополудни стал повсеместным в Англии. В доме Лидделлов чай подавали в шесть часов, когда дети ужинали.
А. С. Эддингтон и некоторые другие физики, занимавшиеся теорией относительности, сравнивали Безумное чаепитие, где стрелки часов всегда стоят на шести, с той частью модели космоса Де Ситтера {10}, в которой течение времени остановилось (см. гл. 10 книги: A. S. Eddington. Space, Time and Gravitation).
h Три сестрички — это Алиса и две ее сестры. Элси — так произносятся инициалы Лорины Шарлотты по-английски (L. С., то есть Lorina Charlotte); Тилли — сокращенное от Матильды, шуточное имя, присвоенное в семействе Лидделлов Эдит; а Лэси (Lade) — не что иное, как анаграмма имени Алисы (Alice). […]
Глава VIII
КОРОЛЕВСКИЙ КРОКЕТ
У входа в сад рос большой розовый куст — розы на нем были белые, но возле стояли три садовника и усердно красили их в красный цвет. Алиса удивилась и подошла поближе, чтобы узнать, что там происходит. Подходя, она услышала, как один из садовников сказал другому:
— Поосторожней, Пятерка! Опять ты меня забрызгал!
— Я не виноват, — отвечал Пятерка хмуро. — Это Семерка толкнул меня под локоть!
Семерка посмотрел на него и сказал:
— Правильно, Пятерка! Всегда сваливай на другого!
— Ты бы лучше помалкивал, — сказал Пятерка. — Вчера я своими ушами слышал, как Королева сказала, что тебе давно пора отрубить голову!
— За что? — спросил первый садовник.
— Тебя , Двойка, это не касается! — отрезал Семерка.
— Нет, касается , — возразил Пятерка. — И я ему скажу, за что. За то, что он принес кухарке луковки тюльпанов вместо лука!
Семерка швырнул кисть.
— Ну, знаете, такой несправедливости… — начал он, но тут взгляд его упал на Алису, и он умолк. Двое других оглянулись, и все трое склонились в низком поклоне.
— Скажите, пожалуйста, — робко спросила Алиса, — зачем вы красите эти розы?
Пятерка с Семеркой ничего не сказали, но посмотрели на Двойку; тот оглянулся и тихо сказал:
— Понимаете, барышня, нужно было посадить красные розы, а мы, дураки, посадили белые. Если Королева узнает, нам, знаете ли, отрубят головы. Так что, барышня, понимаете, мы тут стараемся, пока она не пришла…
В эту минуту Пятерка (он все это время вглядывался в сад) крикнул:
— Королева!
Садовники пали ниц. Послышались шаги. Алиса обернулась — ей не терпелось увидеть Королеву.
Впереди выступали десять солдат с пиками в руках; они были очень похожи на садовников — такие же плоские и четырехугольные, с руками и ногами по углам. За ними шагали десять придворных; их одежды были расшиты крестами, а шли они по двое, как солдаты. За придворными бежали королевские дети, на одеждах которых красовались вышитые червонным золотом сердечки; их было тоже десять; милые крошки держались за руки и весело подпрыгивали на ходу. За ними шествовали гости, все больше Короли и Королевы. Был там и Белый Кролик; он что-то быстро и нервно говорил и всем улыбался. Он прошел мимо Алисы и не заметил ее. За гостями шел Червонный Валет, на алой подушке он нес корону. А замыкали это великолепное шествие ЧЕРВОННЫЕ КОРОЛЬ И КОРОЛЕВА.
Алиса заколебалась: может, и ей надо пасть ниц при виде столь блистательного шествия? Однако никаких правил на этот счет она не помнила.
— И вообще, к чему устраивать шествия, если все будут падать ниц? Никто тогда ничего не увидит…
И она осталась стоять.
Когда шествие поравнялось с Алисой, все остановились и уставились на нее, а Королева сурово спросила:
— Это еще кто?
Она обращалась к Валету, но тот лишь улыбнулся и поклонился в ответ.
— Глупец! — бросила Королева, раздраженно мотнув головой. Потом она обернулась к Алисе и спросила:
— Как тебя зовут, дитя?
— Меня зовут Алисой, с позволения Вашего Величества, — ответила Алиса учтиво.
Про себя же она добавила:
— Да это всего-навсего колода карт! Чего же мне их бояться?
— А это кто такие? — спросила Королева, — указывая на повалившихся вокруг куста садовников. Они лежали лицом вниз, а так как рубашки у всех в колоде были одинаковые, она не могла разобрать, садовники это, или придворные, или, может, собственные ее дети.
— Откуда мне знать, — ответила Алиса, удивляясь своей смелости. — Меня Это не касается.
Королева побагровела от ярости и, сверкнув, словно дикий зверь, на нее глазами, завопила во весь голос {a}:
— Отрубить ей голову! Отрубить…
— Чепуха! — сказала Алиса очень громко и решительно.
Королева умолкла.
А Король положил ей руку на плечо и робко произнес:
— Одумайся, дружок! Она ведь совсем ребенок!
Королева сердито отвернулась от него и приказала Валету:
— Переверни их!
Валет осторожно перевернул садовников носком сапога.
— Встать! — крикнула Королева громким пронзительным голосом. Садовники вскочили и принялись кланяться Королеве, Королю, королевским детям и всем остальным.
— Сию же минуту перестаньте! — завопила Королева. — У меня от ваших поклонов голова закружилась!
И, взглянув на куст роз, она прибавила:
— А что это вы тут делали?
— С позволения Вашего Величества, — смиренно начал Двойка, опускаясь на одно колено, — мы хотели…
— Все ясно ! — произнесла Королева, которая тем временем внимательно разглядывала розы. — Отрубить им головы!
И шествие двинулось дальше. Только три солдата задержались, чтобы привести приговор в исполнение. Несчастные садовники бросились к Алисе за помощью.
— Не бойтесь, — сказала Алиса. — Я вас в обиду не дам.
И она сунула их в цветочный горшок, который стоял поблизости. Солдаты походили вокруг, поискали и зашагали прочь.
— Ну что, отрубили им головы? — крикнула Королева.
— Пропали их головы, Ваше Величество, — гаркнули солдаты.
— Отлично! — завопила Королева. — Сыграем в крокет?
Солдаты молча взглянули на Алису: видно, Королева обращалась к ней.
— Сыграем! — крикнула Алиса.
— Пошли! — взревела Королева.
И Алиса вошла в толпу гостей, с недоумением спрашивая себя, что же будет дальше.
— Какая… какая прекрасная сегодня погода, не правда ли? — робко произнес кто-то. Она подняла глаза и увидела, что рядом идет Белый Кролик и беспокойно на нее поглядывает.
— Да, погода чудесная, — согласилась Алиса. — А где же Герцогиня?
— Ш-ш-ш, — зашипел Кролик, тревожно оглядываясь. Он поднялся на цыпочки и шепнул ей прямо в ухо:
— Ее приговорили к казни.
— За что? — спросила Алиса.
— Ты, кажется, сказала: «Как жаль»? — спросил Кролик.
— И не думала, — отвечала Алиса. — Совсем мне ее не жаль! Я сказала: «За что?».
— Она надавала Королеве пощечин, — проговорил Кролик. Алиса радостно фыркнула.
— Тише! — испугался Кролик. — Вдруг Королева услышит! Понимаешь, Герцогиня опоздала, а Королева говорит…
— Все по местам! — закричала Королева громовым голосом.
И все побежали, натыкаясь друг на друга, падая и вскакивая. Однако через минуту все уже стояли на своих местах. Игра началась.
Алиса подумала, что в жизни не видала такой странной площадки для игры в крокет {b}: сплошные рытвины и борозды. Шарами служили ежи, молотками — фламинго, а воротцами — солдаты. Они делали мостик — да так и стояли, пока шла игра.
Поначалу Алиса никак не могла справиться со своим фламинго: только сунет его вниз головой под мышку, отведет ему ноги назад, нацелится и соберется ударить им по ежу, как он изогнет шею и поглядит ей прямо в глаза, да так удивленно, что она начинает смеяться; а когда ей удастся снова опустить его вниз головой, глядь! — ежа уже нет, он развернулся и тихонько трусит себе прочь. К тому же все ежи у нее попадали в рытвины, а солдаты- воротца разгибались и уходили на другой конец площадки. Словом, Алиса скоро решила, что это очень трудная игра.
Игроки били все сразу, не дожидаясь своей очереди, и все время ссорились и дрались из-за ежей; в скором времени Королева пришла в бешенство, топала ногами и то и дело кричала:
— Отрубить ей голову! Голову ему долой!
Алиса забеспокоилась; правда, у нее с Королевой пока еще не было ни из-за чего спора, но он мог возникнуть в любую минуту.
— Что со мной тогда будет? — думала Алиса. — Здесь так любят рубить головы. Странно, что кто-то еще вообще уцелел!
Она огляделась и принялась думать о том, как бы незаметно улизнуть, как вдруг над головой у нее появилось что-то непонятное. Сначала Алиса никак не могла понять, что же это такое, но через минуту сообразила, что в воздухе одиноко парит улыбка.
— Это Чеширский Кот, — сказала она про себя. — Вот хорошо! Будет с кем поговорить, по крайней мере!
— Ну как дела? — спросил Кот, как только рот его обозначился в воздухе.
Алиса подождала, пока не появятся глаза, и кивнула.
— Отвечать сейчас все равно бесполезно, — подумала она. — Подожду, пока появятся уши — или хотя бы одно!
Через минуту показалась уже вся голова; Алиса поставила фламинго на землю и начала свой рассказ, радуясь, что у нее есть собеседник. Кот, очевидно, решил, что головы вполне достаточно, и дальше возникать не стал.
— По-моему, они играют совсем не так, — говорила Алиса. — Справедливости никакой, и все так кричат, что собственного голоса не слышно. Правил нет, а если есть, то никто их не соблюдает. Вы себе не представляете, как трудно играть, когда все живое. Например, воротца, через которые мне надо сейчас проходить, пошли гулять на ту сторону площадки! Я бы отогнала сейчас ежа Королевы — да только он убежал, едва завидел моего!
— А как тебе нравится Королева? — спросил Кот тихо.
— Совсем не нравится, — отвечала Алиса. — Она так…
В эту минуту она заметила, что Королева стоит у нее за спиной и подслушивает.
— …так хорошо играет, — быстро сказала Алиса, — что хоть сразу сдавайся.
Королева улыбнулась и отошла.
— С кем это ты разговариваешь? — спросил Король, подходя к Алисе и с любопытством глядя на парящую голову.
— Это мой друг, Чеширский Кот, — отвечала Алиса. — Разрешите представить…
— Он мне совсем не нравится, — заметил Король. — Впрочем, пусть поцелует мне руку, если хочет.
— Особого желания не имею, — сказал Кот.
— Не смей говорить дерзости, — пробормотал Король. — И не смотри так на меня.
И он спрятался у Алисы за спиной.
— Котам на королей смотреть не возбраняется {c}, — сказала Алиса. — Я это где-то читала, не помню только — где.
— Нет, его надо убрать, — сказал Король решительно.
Увидев проходившую мимо Королеву, он крикнул:
— Душенька, вели убрать этого кота!
У Королевы на все был один ответ.
— Отрубить ему голову! — крикнула она, не глядя.
— Я сам приведу палача! — сказал радостно Король и убежал.
Алиса услыхала, как Королева что-то громко кричит вдалеке, и пошла посмотреть, что там происходит. Она уже слышала, как Королева приказала отрубить головы трем игрокам за то, что они пропустили свою очередь. В целом происходящее очень не понравилось Алисе: вокруг царила такая путаница, что она никак не могла понять, кому играть. И она побрела обратно, высматривая в рытвинах своего ежа.
Она его тут же увидала — он дрался с другим ежом. Вот бы и ударить но ним, но Алисин фламинго забрел на другой конец сада; Алиса увидела, как он безуспешно пытается взлететь на дерево.
Когда Алиса, наконец, поймала его и принесла обратно, ежи уже перестали драться и разбежались.
— Ну и пусть, — подумала Алиса. — Все равно воротца тоже ушли.
Она сунула фламинго под мышку, чтобы он снова не убежал, и вернулась к Коту; ей хотелось еще с ним поговорить.
Подойдя к тому месту, где в воздухе парила его голова, она с удивлением увидела, что вокруг образовалась большая толпа. Палач, Король и Королева Шумно спорили; каждый кричал свое, не слушая другого, а остальные молчали и только смущенно переминались с ноги на ногу.
Завидев Алису, все трое бросились к ней, чтобы она разрешила их спор. Они громко повторяли свои доводы, но, так как говорили все разом, она никак не могла понять, в чем дело.
Палач говорил, что нельзя отрубить голову, если, кроме головы, ничего больше нет; он такого никогда не делал и делать не собирается; стар он для этого, вот что!
Король говорил, что раз есть голова, то ее можно отрубить. И нечего нести вздор!
А Королева говорила, что, если сию же минуту они не перестанут болтать и не примутся за дело, она велит отрубить головы всем подряд!
(Эти-то слова и повергли общество в уныние.)
Алиса не нашла ничего лучшего, как сказать:
— Кот принадлежит Герцогине. Лучше бы посоветоваться с ней .
— Она в тюрьме, — сказала Королева и повернулась к палачу. — Веди ее сюда!
Палач со всех ног бросился исполнять приказ.
Как только он убежал, голова Кота начала медленно таять в воздухе, так что к тому времени, когда палач привел Герцогиню, головы уже не было видно. Король и палач заметались по крокетной площадке, а гости вернулись к игре.
Примечания:
a В статье «Алиса на сцене», которая цитировалась выше, Кэрролл писал: «Я представлял себе Червонную Королеву воплощением безудержной страсти — нелепой и бессмысленной ярости». То, что Королева то и дело отдает распоряжения о казнях, возмущает тех современных специалистов детской литературы, которые считают, что в книгах для детей не должно быть никакого насилия, особенно если оно вызывает психоаналитические ассоциации. Даже в книжках Л. Фрэнка Баума о стране Оз, которые на удивление свободны от всевозможных ужасов, в изобилии встречающихся в сказках Гриммов и Андерсена, нередко рубят головы. Насколько мне известно, никто не пытался эмпирическим путем выяснить, как реагируют дети на такие сцены и наносят ли они какой-либо вред детской психике. Я бы сказал, что нормального ребенка все это забавляет, не причиняя ему никакого вреда. Один запрет я бы все же наложил: книги, подобные «Стране чудес» или «Мудрецу из страны Оз», нельзя давать в руки взрослым, проходящим курс психоанализа.
b В первом варианте «Алисы» молотками служат не фламинго, а страусы (Кэрролл изобразил их и на своих рисунках к этому тексту). Немало времени он посвящал изобретению новых и необычных правил для старых и всем известных игр. Предложенные им правила сложной игры в «Крокетный замок», в которую он часто играл с сестрами Лидделл, были опубликованы в 1863 г. (см. книгу: The Lewis Carroll Picture Book). Там же можно найти перепечатку правил игры в «Ланрик», в которую играли шашками на шахматной доске. Его брошюра «Круглый бильярд» не переиздавалась. Из двухсот с лишним брошюр, опубликованных Кэрроллом, двадцать излагают правила сочиненных им игр.
c Старая английская пословица, означающая, что есть вещи, которые люди низкого состояния могут делать в присутствии высших.
Глава IX
ПОВЕСТЬ ЧЕРЕПАХИ KBAЗИ
— Ах, милая, ты и представить себе не можешь, как я рада тебя видеть, — нежно сказала Герцогиня, взяла Алису под руку и повела в сторону.
Алиса приятно удивилась, увидев Герцогиню в столь отличном расположении духа, и подумала, что это, должно быть, от перца она была такой вспыльчивой.
— Когда я буду Герцогиней, — сказала она про себя (без особой, правда, надежды), — у меня в кухне совсем не будет перца. Суп и без него вкусный! От перца, верно, и начинают всем перечить…
Алиса очень обрадовалась, что открыла новое правило.
— От уксуса — куксятся, — продолжала она задумчиво, — от горчицы — огорчаются, от лука — лукавят, от вина — винятся, а от сдобы — добреют. Как жалко, что никто об этом не знает… Все было бы так просто . Ели бы сдобу — и добрели!
Она совсем забыла о Герцогине и вздрогнула, когда та сказала ей прямо в ухо:
— Ты о чем-то задумалась, милочка, и не говоришь ни слова. А мораль отсюда такова… Нет, что-то не соображу! Ничего, потом вспомню…
— А, может, здесь и нет никакой морали, — заметила Алиса.
— Как это нет! — возразила Герцогиня. — Во всем есть своя мораль, нужно только уметь ее найти!
И с этими словами она прижалась к Алисе.
Алисе это совсем не понравилось: во-первых, Герцогиня была такая безобразная , а, во-вторых, подбородок ее приходился как раз на уровне Алисиного плеча, и подбородок этот был очень острый. Но делать было нечего — не могла же Алиса попросить Герцогиню отодвинуться!
— Игра, кажется, пошла веселее, — заметила она, чтобы как-то поддержать разговор.
— Я совершенно с тобой согласна, — сказала Герцогиня. — А мораль отсюда такова: «Любовь, любовь, ты движешь миром…» {1}
— А мне казалось, кто-то говорил, будто самое главное — не соваться в чужие дела, — шепнула Алиса.
— Так это одно и то же, — промолвила Герцогиня, вонзая подбородок в Алисино плечо. — А мораль отсюда такова : думай о смысле, а слова придут сами!
— Как она любит всюду находить мораль, — подумала Алиса.
— Ты, конечно, удивляешься, — сказала Герцогиня, — почему я не обниму тебя за талию. Сказать по правде, я не совсем уверена в твоем фламинго. Или все же рискнуть?
— Он может и укусить, — сказала благоразумная Алиса, которой совсем не хотелось, чтоб Герцогиня ее обнимала.
— Совершенно верно, — согласилась Герцогиня. — Фламинго кусаются не хуже горчицы. А мораль отсюда такова: это птицы одного полета!
— Только горчица совсем не птица, — заметила Алиса.
— Ты, как всегда, совершенно права, — сказала Герцогиня. — Какая ясность мысли!
— Кажется, горчица — минерал, — продолжала Алиса задумчиво.
— Конечно, минерал, — подтвердила Герцогиня. Она готова была соглашаться со всем, что скажет Алиса. — Минерал огромной взрывчатой силы. Из нее делают мины и закладывают при подкопах… А мораль отсюда такова: хорошая мина при плохой игре — самое главное!
— Вспомнила, — сказала вдруг Алиса, пропустившая мимо ушей последние слова Герцогини. — Горчица это овощ. Правда, на овощ она не похожа — и все-таки это овощ!
— Я совершенно с тобой согласна, — сказала Герцогиня. — А мораль отсюда такова: всякому овощу свое время. Или, хочешь, я это сформулирую попроще: никогда не думай, что ты иная, чем могла бы быть иначе, чем будучи иной в тех случаях, когда иначе нельзя не быть.
— Мне кажется, я бы лучше поняла, — учтиво проговорила Алиса, — если б я могла это записать. А так я не очень разобралась.
— Это все чепуха по сравнению с тем, что я могла бы сказать, если бы захотела, — ответила польщенная Герцогиня.
— Пожалуйста, не беспокойтесь, — сказала Алиса.
— Ну что ты, разве это беспокойство, — возразила Герцогиня. — Дарю тебе все, что успела сказать.
— Пустяковый подарок, — подумала про себя Алиса. — Хорошо, что на дни рождения таких не дарят!
Однако вслух она этого сказать не рискнула.
— Опять о чем-то думаешь? — спросила Герцогиня и снова вонзила свой подбородок в Алисино плечо.
— А почему бы мне и не думать? — отвечала Алиса. Ей было как-то не но себе.
— А почему бы свинье не летать? — сказала Герцогиня. — А мораль…
Тут, к великому удивлению Алисы, Герцогиня умолкла и задрожала. Алиса подняла глаза и увидала, что перед ними, скрестив на груди руки и грозно нахмурившись, стоит Королева.
— Прекрасная погода, ваше величество, — слабо прошептала Герцогиня. — Я тебя честно предупреждаю, — закричала Королева и топнула ногой. —
Либо мы лишимся твоего общества, либо ты лишишься головы. Решай сейчас же — нет, в два раза быстрее! Герцогиня решила и тотчас исчезла.
— Вернемся к нашей игре, — сказала Алисе Королева.
Алиса так была напугана, что, не говоря ни слова, побрела за ней следом к площадке. Гости между тем воспользовались отсутствием Королевы и отдыхали в тени; однако, увидев, что Королева возвращается, они поспешили к своим местам. А Королева, подойдя, просто объявила, что минута промедления будет стоить им всем жизни.
Пока шла игра, Королева беспрестанно ссорилась с игроками и кричала:
— Отрубить ему голову! Голову ей с плеч!
Солдаты вставали с земли и брали несчастных под стражу. Воротцев в результате становилось все меньше и меньше. Не прошло и получаса, как их и вовсе не осталось, а все игроки с трепетом ждали казни.
Наконец, Королева бросила игру и, переводя дыхание, спросила Алису:
— А видела ты Черепаху Квази {2}?
— Нет, — сказала Алиса. — Я даже не знаю, кто это такой.
— Как же, — сказала Королева. — Это то, из чего делают квази-черепаший суп {a}.
— Никогда не видала и не слыхала, — сказала Алиса.
— Тогда пошли, — сказала Королева. — Он сам тебе все расскажет.
И они пошли. Уходя, Алиса услышала, как Король тихо сказал, обращаясь к гостям:
— Мы всех вас прощаем.
— Вот хорошо! — обрадовалась Алиса. (Она очень горевала, думая о назначенных казнях).
Вскоре они увидели Грифона, крепко спящего на солнцепеке {b}. (Если ты не знаешь, как выглядит Грифон, посмотри на картинку).
— Вставай, бездельник, — сказала Королева, — отведи эту барышню к Черепахе Квази. Пусть расскажет ей свою историю. А мне надо возвращаться: я там приказала кое-кого казнить, надо присмотреть, чтобы все было как следует.
И она ушла, оставив Алису с Грифоном. Алисе он не внушил особого доверия, но, подумав, что с ним, верно, все же спокойнее, чем с Королевой, она осталась.
— Смех — да и только! — пробормотал он не то про себя, не то обращаясь к Алисе.
— Смех ? — переспросила Алиса растерянно.
— Ну да, — ответил Грифон. — Все это выдумки. Казнить! Скажет тоже! У них такого отродясь не было. Ладно, пошли!
— Все здесь только и говорят, что «пошли»! — подумала Алиса, покорно плетясь за Грифоном. — Никогда в жизни еще мною так не помыкали!
Пройдя совсем немного, они увидели вдалеке Черепаху Квази; он лежал на скалистом уступе и вздыхал с такой тоской, словно сердце у него разрывалось. Алиса от души пожалела его.
— Почему он так грустит? — спросила она Грифона. И он ответил ей почти теми же словами:
— Все это выдумки. Грустит! Скажешь тоже! Не о чем ему грустить. Ладно, пошли!
И они подошли к Черепахе Квази. Тот взглянул на них большими, полными слез глазами, но ничего не сказал.
— Эта барышня, — начал Грифон, — хочет послушать твою историю. Вынь да положь ей эту историю! Вот оно что!
— Что ж, я расскажу, — проговорил Квази глухим голосом. — Садитесь и не открывайте рта, пока я не кончу.
Грифон и Алиса уселись. Наступило молчание.
— Не знаю, как это он собирается кончить, если никак не может начать, — подумала про себя Алиса.
Но делать было нечего — она терпеливо ждала.
— Однажды, — произнес, наконец, Черепаха Квази с глубоким вздохом, — я был настоящей Черепахой.
И снова воцарилось молчание. Только Грифон изредка откашливался, да неумолчно всхлипывал Квази. Алиса совсем уже собралась подняться и сказать: «Благодарю вас, сэр, за очень увлекательный рассказ». Но потом решила еще подождать.
Наконец, Черепаха Квази немного успокоился и, тяжело вздыхая, заговорил.
— Когда мы были маленькие, мы ходили в школу на дне моря. Учителем у нас был старик-Черепаха. Мы звали его Спрутиком.
— Зачем же вы звали его Спрутиком, — спросила Алиса, — если на самом деле он был Черепахой?
— Мы его звали Спрутиком, потому что он всегда ходил с прутиком, — ответил сердито Черепаха Квази. — Ты не очень-то догадлива!
— Стыдилась бы о таких простых вещах спрашивать, — подхватил Грифон.
Оба они замолчали и уставились на бедную Алису. Она готова была провалиться сквозь землю. Наконец, Грифон повернулся к Черепахе Квази и сказал:
— Давай, старина, поторапливайся! Нельзя же весь день здесь сидеть…
И Квази продолжал.
— Да, ходили мы в школу, а школа наша была на дне морском, хоть ты, может, этому и не поверишь…
— Почему же? — возразила Алиса. — Я ни слова не сказала.
— Нет, сказала, — настаивал Квази.
— Не возражай! — прикрикнул Грифон. Но Алиса и не думала возражать.
— Образование мы получили самое хорошее, — продолжал Черепаха Квази. — И немудрено — ведь мы ходили в школу каждый день…
— Я тоже ходила в школу каждый день, — сказала Алиса. — Ничего особенного в этом нет.
— А дополнительно тебя чему-нибудь учили? — спросил Квази с тревогой.
— Да, — ответила Алиса. — Музыке и французскому.
— А стирке? — быстро сказал Черепаха Квази.
— Нет, конечно, — с негодованием отвечала Алиса.
— Ну, значит, школа у тебя была неважная, — произнес с облегчением Квази. — А у нас в школе к счету всегда приписывали: «Плата за французский, музыку и стирку дополнительно» {c}.
— Зачем вам стирка? — спросила Алиса. — Ведь вы жили на дне морском.
— Все равно я не мог заниматься стиркой, — вздохнул Черепаха Квази. — Мне она была не по карману. Я изучал только обязательные предметы.
— Какие? — спросила Алиса.
— Сначала мы, как полагается, Чихали и Пищали, — отвечал Черепаха Квази. — А потом принялись за четыре действия Арифметики: Скольжение, Причитание, Умиление и Изнеможение {d}.
— Я о «Причитании» никогда не слыхала, — рискнула заметить Алиса.
— Никогда не слыхала о «Причитании»! — воскликнул Грифон, воздевая лапы к небу. — Что такое «читать», надеюсь, ты знаешь?
— Да, — отвечала Алиса неуверенно, — смотреть, что написано в книжке и… читать.
— Ну да, — сказал Грифон, — и если ты при этом не знаешь, что такое «причитать», значит, ты совсем дурочка.
У Алисы пропала всякая охота выяснять, что такое «Причитание», она повернулась к Черепахе Квази и спросила:
— А что еще вы учили?
— Были у нас еще Рифы — Древней Греции и Древнего Рима, Грязнописание и Мать-и-мачеха. И еще Мимические опыты; мимиком у нас был старый угорь, он приходил раз в неделю. Он же учил нас Триконометрии, Физиономии…
— Физиономии? — переспросила Алиса.
— Я тебе этого показать не смогу, — отвечал Черепаха Квази. — Стар я уже для этого. А Грифон ею не занимался.
— Времени у меня не было, — подтвердил Грифон. — Зато я получил классическое образование.
— Как это? — спросила Алиса.
— А вот как, — отвечал Грифон. — Мы с моим учителем, крабом-старичком, уходили на улицу и целый день играли в классики. Какой был учитель !
— Настоящий классик! — со вздохом сказал Квази. — Но я к нему не попал… Говорят, он учил Латуни, Драматике и Мексике…
— Это уж точно, — согласился Грифон. И оба повесили головы и вздохнули.
— А долго у вас шли занятия? — спросила Алиса, торопясь перевести разговор.
— Это зависело от нас, — отвечал Черепаха Квази. — Как все займем, так и кончим.
— Займете? — удивилась Алиса.
— Занятия почему так называются? — пояснил Грифон. — Потому что на занятиях мы у нашего учителя ум занимаем… А как все займем и ничего ему не оставим, тут же и кончим. В таких случаях говорят: «Ему ума не занимать»… Поняла?
Это было настолько ново для Алисы, что она невольно задумалась.
— А что же тогда с учителем происходит? — спросила она немного спустя.
— Может, хватит про уроки, — вмешался решительно Грифон. — Расскажи-ка ей про наши игры…
Примечания:
a Квази-черепаший суп (Mock-Turtle soup) есть имитация супа из зеленой морской черепахи; обычно он приготавливается из телятины. Вот почему Тенниел нарисовал Черепаху Квази (Mock-Turtle) с телячьей головой, хвостом и копытами на задних ногах.
b Мифическое существо с головой и крыльями орла и с телом льва. В песни XXIX Дантова «Чистилища» {3} (этого менее известного странствия по стране чудес, куда попадают также через отверстие в земле) грифон влечет колесницу, символизирующую христианскую церковь. В средние века грифон символизировал союз бога и человека во Христе. У Кэрролла Грифон и его приятель представляют собой шарж на сентиментальных выпускников Оксфорда, в которых там никогда не было недостатка.
c Эта фраза нередко стояла на школьных счетах, присылаемых во времена Кэрролла родителям учеников. Она означала, конечно, что за уроки французского и музыки, равно как и за стирку белья в школе, взималась дополнительная плата.
d Вряд ли следует отмечать, что названия всех предметов, о которых говорит Черепаха Квази, строятся на каламбурах (reading, writing, addition, subtraction, multiplication, division, history, geography, drawing, sketching, painting in oils, Latin, Greek). Эта и последующая главы буквально кишат каламбурами. Дети их любят, но большинство современных знатоков того, что следует любить детям, полагают, что каламбуры снижают литературные достоинства детских книг.
продолжение следует…
Комментарии к сказкам