Сказ о том, как Еремей жениться ходил

В некотором Царстве, в некотором государстве жил сирота по имени Еремей. Не помнил он своих родителей. Знал лишь деда, да бабку, что вырастили его и взлелеяли, как родного сыночка, а когда пришло их время, то умерли.

Жил Еремей – не тужил, хозяйство поддерживал. На могилку к своим близким захаживал, поминал их, помолясь Пресвятой Деве и Отцу Небесному. И все у него было хорошо, но задумываться он стал – долго ли ему быть одному? Бывало, ходит он по селу, да на девиц заглядывается. А девки — одна краше другой. Какое подмигнет он, а с какой и словом перемолвится, играючи. Но более всех нравилась ему Василиса Горыновна – сестра Змея Горыновича, что жила недалече. Самого Змея-то уж, поди, годков десять как не стало – улетел он на охоту в края дальние и не вернулся. Что с ним стало – никто не ведает. А сестра его младшенькая одна жить осталась. И была она не чета брату – красавица. Как смоль, черные непослушные волосы струились по ее тонким плечам. Кожа смуглая напоминала взращенный солнцем плод южный, а потому будила в местных парнях желание. Но боялись они ее – мало ли что в их семействе не так, да и, вдруг, страшный брат прилетит обратно – вот тогда доброму молодцу не поздоровиться может! Поговаривали еще, что колдунья она. Да и взгляд ее пытливый, недоверчиво зыркающий из под тонких бровей, лишь укреплял все похожие слухи и толки.

Долго ходил Еремей вокруг да около Василисы. Все он присматривался: то мимо пройдет, о погоде ее спросит, то у колодца подкараулит, об урожае с ней говорит, да ведра до дома поднесет, то в гости ненароком заглянет и медком сладким ее потчует. Сильнее и сильнее нравилась Еремею Василиса, хозяйственностью, смекалкой, да добрым нравом. И вот набрался он смелости, пришел к ней и говорит:

— Ты, Василисушка, умна и красива. Прикипел я к тебе всем сердцем, и другой подруги уже не желаю. Сирота я и нет у меня никого, будь мне роднею! Давай, вместе жить-поживать и добра наживать. Будь мужнюю женою!

Отвечала ему Василиса:

— Что ж, Еремей, парень ты славный, веселый, хозяйственный. Буду тебе женою! Но обещай мне, что бы ни случилось, любить меня и чудесам никаким не удивляться.

На том и порешили они. Но так как жили они не богато и родственников у них не было, то не играли они свадебку, пришел Еремей к Василисе и остался у нее жить-поживать.

День провели они вместе памятный. Новобрачная была с мужем нежна и приветлива, все старалась ему угодить, обласкать. Дружно они и с хозяйством справлялись, а как вечер настал, Василиса Еремею баньку истопила, хлебом – солью отпотчевала, слова ласковые говорила, обнималась, да миловалась.

Ночь к ним в окошечко постучалась. Василиса свечу зажгла и отправилась в опочивальню. Еремей за ней следом входит. Глядь, а опочивальня пуста. Нет в ней Василисы. Свеча горит, кровать дубовая стоит. А на кровати жаба сидит, холодная, да пучеглазая. Рассердился Еремей, что нет жены молодой, схватил жабу противную и выкинул ее в окошко на улицу. Потом, сел он на кровать огромную, загоревал в недоумении и стал ждать Василису. Всю ночь ее так прождал.

Слышит Еремей утром стук в дверь. Открывает он, а на пороге Василиса стоит. Одежда на ней грязная, волосы спутанные, а вид сердитый: глаза молнии мечут. И говорит она грозно:

— За что, Ерема, жену свою названную из спаленки брачной в окошко выкинул? Почто я должна валяться в грязи, как свинья, вместо объятий супружеских? Иль не говорила я, чтобы не удивлялся ты чудесам разным?

Понял тогда Еремей, что супруга его ночью в жабу превращается. В жабу холодную, мерзкую. Охнул от ужаса он, схватился за голову горемычную и побежал, куда глаза глядят.

Долго ли, коротко ли бежал Еремей по лесам, да болотам, но устал сильно. Тело его заломило, ноги не идут больше. Остановился. Вдруг, видит он мельницу, стоящую подле речки. На мельнице работа ладится. Лопасти крутятся так, что их даже не видно. А жернова тяжелые муку так быстро мелят, что не успеваешь глазом моргнуть. Вот, казалось, стояла подвода с зерном, а уже с перемолотой мукой отъезжает. Удивился Еремей чуду такому, и как только последняя телега отъехала, а новой еще не и видно было, подошел он к мельнице и громко произнес:

— Здравствуйте хозяева мельницы! Шел я долго по полям и лугам, по лесам и оврагам. Ноги мои устали и желудок свело. Дозвольте мне, люди добрые, отдохнуть у Вас, да сил набраться, чтобы дальше отправиться – счастье свое искать!

Вышла на порог девица красная. Волосы у нее были густые и русые. Глаза сияли небесным светом. Кожа белая, грудь пухлая, руки нежные, мягкие, аки пух лебяжий. Залюбовался парень девицей. А та и говорит:

— Здравствуй, путник усталый. Заходи на мою мельницу, хлеба-соли отведай. Отдохни с дороги. А я уж и баньку стоплю.

Так познакомился Еремей с Марьянкой – русалкиной дочкой. Все в ее руках спорилось, да ладилось. И с мельницей она одна управлялась. Как успевала? – никто не понимал. Казалось со стороны, что мешки тяжелые от легкого касания ее руки сами перепрыгивали в помещение и высыпались на жернова, а потом, как играючи, готовая мука сама собой возвращалась на отведенное ей место: в мешки и в подводы. Чем больше дивился Еремей ловкости своей хозяйки, тем больше нравилась она ему, умом, да сноровкой, улыбкой жемчужной, что не сходила с ее уст. Решил он остаться здесь еще, на денек-другой, чтобы помочь немного — из благодарности, — да и присмотреться к Марьянке.

Утро и день работали они, не покладая рук. А уж как вечер спускался на землю, сидели они и разговаривали: о прошлом и будущем. Дивчина парню истории разные рассказывала: о том, как мать ее в бурной реке, что крутит сейчас лопасти мельницы, утонула, как сиротой она стала. Песни они пели: то грустные, то веселые. А иногда, нежно обнявшись, сидели молча и смотрели на крутой берег. И вот набрался как-то Еремей смелости, и говорит:

— Ты, Марьянушка, умна и красива. Прикипел я к тебе всем сердцем, и другой подруги уже не желаю. Сирота я и нет у меня никого, будь мне роднею! Давай, вместе жить-поживать и добра наживать. Будь мужнюю женою!

Отвечала ему Марьяна:

— Что ж, Еремей, парень ты славный, веселый, хозяйственный. Буду тебе женою! Но обещай мне, что бы ни случилось, любить меня и чудесам никаким не удивляться.

На том и порешили они. Но так как жили они не богато и родственников у них не было, то не играли они свадебку — лишь остался Еремей у Марьяны жить-поживать.

День провели они памятный. Работали вместе на мельнице. Еремей мешки таскал и грузил. Марьяна ему помогала. Но если у нее это все играючи как-то получалось, то Еремей к вечеру уж без сил был. Невеста ему ужин приготовила, баньку стопила – супруга в порядок привела. Всю ночь с ним была нежна и ласкова.

Утром встали новобрачные и опять за работу взялись. Марьянка на мельнице хозяйничает – все у нее легко и просто. А Еремей уже к обеду выбился из сил. Стал он задумываться – что за хитрость у жены такая? К ней со временем начал приставать-допрашивать. А Марьянка, возьми и ответь ему, как на духу, не постеснялась:

— То ж не я работаю, а духи водяные, что стали братьями моими и сестрами, когда мама моя утопла. Родились они там, под водой. За помощь я отдаю им часть большую из того, что мы зарабатываем, ведь малы они еще и в пище нуждаются.

Испугался Еремей, пригорюнился – куда ж ему с нечистой силой-то тягаться! Да и зачем ему духов кормить? Мерзость это – с чертями водяными кумовство водить. Сгинет он так на непосильной работе, весь истает, как свечка. Ничего не сказал Еремей Марьянке, лишь ушел он нее далече и продолжил свой путь в поисках счастья.

Долго ли, коротко ли шел Еремей – нем не известно. Вдруг, видит он на опушке леса терем стоит на высоких столбах. Весь расписной, аж сияет. Постучал Еремей в двери терема. Они распахнулись бесшумно и на пороге он увидел девицу красную. Высока и дородна была девица. Волосы ее огненно-рыжие в прическу затейливую уложены. В ушах серьги изумрудные, подстать глазам зеленым. Все румяная, напомаженная, нарядная, как будто гостей ждала. Поклонился ей Еремей вежливо и сказал:

— Здравствуй хозяюшка! Шел я долго по полям и лугам, по лесам и оврагам. Ноги мои устали и желудок свело. Дозволь мне, отдохнуть, да сил набраться, чтобы дальше отправиться – счастье свое искать!

Отвечала девица, с любопытством его разглядывая:

— Гой еси, добрый молодец. Долго, видать, ты счастье свое ищешь. Вот и рубаха твоя грязна, и лапти уж стерлись. Думала я, что ты — человек божий и милостыни просишь. Но раз иначе все вышло, то заходи в мой терем, хлеба-соли отведай. Отдохни с дороги. А я уж и баньку стоплю.

Так познакомился Еремей с Ягой – сестрой Кащеевой. Самого Кащея-то лет с десяток, поди, как не стало – схоронился он заживо в какой-то пещере, чтобы религию модную изучать, да так и не вернулся оттуда. То ли выбраться не смог, то ли не захотел. А сестрица его осталась жить в тереме, и с каждым днем становилась она краше и краше. Девицы местные старались походить на нее, парни заглядывались. Но боялись с ней связываться, ведь, сколько помнили они себя, столько всегда была и Яга – молода и красива. Сколько ей точно лет – никто не знал.

Почти все это узнал и Емельян от своей хозяйки сговорчивой, пока она за ним, как за гостем дорогим ухаживала: не стесняясь, пенным отваром в баньке грязь его отмывала, одежку ему новую из запасов кащеевых подбирала, за столом дубовым яствами заморскими угощала. А уж историй разнообразных она столько знала, что не успевала одну рассказать, а уж о другой спохватывалась. И говорила она: о себе, о странах невиданных, о вещах волшебных, о подвигах героев разных, о девичьих желаниях тайных …. Так и заснул Емельян, как младенец, под одну из этих историй.

Увлекла Еремея Яга сказками и разговорами, вещичками дивными. Ну, где, например, тарелочку, на которой яблочко нарисовано, и в которой можно увидеть все, что на свете белом творится? Вот чудо чудесное! Решил он остаться у Яги еще, на денек-другой, чтоб присмотреться к красавице. А та целыми днями наряжается, кремами мажется, брови сурьмит, да гостей принимает — всем Еремея показывает и расхваливает. Понравилась молодцу жизнь беззаботная, почти царская. И вот набрался как-то он смелости, и говорит:

— Ты, Яга, умна и красива. Прикипел я к тебе всем сердцем, и другой подруги уже не желаю. Сирота я и нет у меня никого, будь мне роднею! Давай, вместе жить-поживать и добра наживать. Будь мужнюю женою!

Отвечала ему Яга:

— Что ж, Еремей, парень ты славный, веселый, хозяйственный. Буду тебе женою! Но обещай мне, что бы ни случилось, любить меня и чудесам никаким не удивляться.

На том и порешили они. А так как жили они очень богато, и друзей у Яги было много, то сыграли они веселую свадебку. Устроили пир на весь мир. Многие приехали на него. Были даже такие известные персонажи, которых Еремей раньше только на волшебной тарелочке видел: Кот в сапогах, Карабас-Барабас, Красная Шапочка. Оказалось, что Ягу знают все. И песни она умеет петь, и одежду шить, и дом обустраивать, и погоду предсказывать. Так, остался Еремей у талантливой Яги жить-поживать и добра наживать.

День провели они памятный. Хотел было Еремей корзинку сплести, а Яга его подначивает — не так, дескать, узор плетешь, не ту лещину берешь. Целое обучение ему по плетению корзин устроила. Набрал тогда новоиспеченный муж цветов жене. А она давай ему рассказывать о том, как букет составлять нужно, как цветочки подбирать и, главное, как подавать женщине. Заскучал уж было Еремей к вечеру, но Яга его в опочивальню повела, была с ним всю ночь мила и ласкова так, что забыл он свои печали.

 День за днем проходили. Ничего Еремей не делал – все в тарелочку поглядывал. Да и как делать-то? Уж боялся он жене слово-то молвить, ведь из любого разговора Яга умудрялась науку сделать поучительную для мужа. И зачах бы совсем Еремей от такого общения, если б не сказала ему как-то жена, что ребеночка от него хочет. А глаза ее, при этом, как-то странно сверкнули. Обрадовался он тогда и воспрял духом. Ходит, молчит, улыбается – хочет увидеть, когда же Яга, наконец, потолстеет, поправится, как и всякая женщина, которая ожидает дитяти. Но время идет, а она все стройна и дородна. Не выдержал Еремей и стал ее о том расспрашивать. А Яга ему говорит, не стесняется:

— Уж стара я для родов, годков двести минуло мне. Недаром, бабой меня иногда называют. Вот почему часть тебя и меня перенесли мои лекари в прислужницу нашу. Смотри, как поправилась она, да похорошела! Жду – не дождусь, когда она родит нам первенца! Иль ты не доволен чем? Иль не обещал мне чудесам никаким не удивляться?

Все мысли перемешались в голове у Еремея! Зачем, — думает, — мне ребенок от прислужницы Кикиморы неприглядной? Разве спал я с ней, миловался? Да и жизнь мне, зачем такая, что меня поучают только и делать ничего не дают? Уйду я, — решил Еремей, — и отправился в чем был в дорогу дальнюю. Баба Яга ж было за ним погналась, да передумала – назад к дитя нерожденному вернулась.

Долго ли, коротко ли шел Еремей – нем не известно. Вдруг, видит он скалу высокую, а в ней пещеру глубокую. Подошел он ближе, а в пещере отшельник живет. Поклонился он старцу-отшельнику и говорит:

— Здравствуй мудрый человек! Шел я долго по полям и лугам, по лесам и оврагам. Ноги мои устали и одежда промокла. Дозволь мне, отдохнуть возле твоего костерка, да сил набраться!

Отвечал ему старец:

— Изволь. Но угостить мне тебя нечем. Вот только коренья, да ягоды. Присаживайся к костерку поближе и расскажи, что ты за человек будешь и куда путь держишь.

И рассказал Еремей свою грустную историю о том, как счастья он своего искал, потому, как не хотел быть одиноким на белом свете. Просил совета у умудренного годами старца.

Отвечал ему отшельник:

— Нет женщины на земле, что не связана как-то с нечистою силой. Поэтому я выбрал для себя путь другой — служу лишь Пресвятой Богородице и, конечно, Отцу Всевышнему. Помолись вместе со мной Деве Небесной, лишь Она может утешить тебе в горе твоем!

И молились мудрый старец и Еремей, весь день и весь вечер молились, а потом спать легли. И как только глаза Еремея закрылись, увидел он возле своего изголовья Пресвятую Деву, и Та сказала ему:

— Почитай и люби свою Покровительницу – Деву Небесную. Не сравниться со мной ни одна из женщин земных. Не ищи счастья в них или в других людях. Ищи его в себе. Оно теплиться во всех живущих, как искра от Божьего Духа. И как почувствуешь его в себе, так у тебя все и сложится! Не будешь ты одинок!

Проснулся Еремей радостный, с твердым убеждением, что хочет он со всеми людьми услышанной им во сне мудростью поделиться. И первому, кому он рассказал ее был, конечно, отшельник. Когда услышал он эту историю, то поведал:

— Мне тоже во сне явилась Пресвятая Дева. Она велела тебя научить: когда ты пойдешь в обратный путь, то выбери себе ту в подруги, которая откажется от того, что ей дорого, ради тебя. Иди, сын мой, дорога тебе предстоит дальняя.

Поблагодарил Еремей старца богомольного и отправился в путь обратный. Пришел он к бабе Яге и говорит:

— Яга, дорогая, оставь свой терем богатый, прислугу полезную, да гостей именитых! Пойдем в мой дом. Будем жить-поживать, как супруги, работать и добра наживать!

Засмеялась Яга, потом разгневалась и прогнала его прочь.

Пошел тогда Еремей к Марьянке – русалкиной дочке. Пришел и говорит ей:

— Марьянка, дорогая, оставь свою мельницу с силой нечистой. Пойдем в мой дом. Будем жить-поживать, как супруги, работать и добра наживать!

Засмеялась Марьянка, потом разгневалась и прогнала его прочь.

Пошел тогда Еремей к Василисе – сестре Горыныча. Пришел и говорит ей:

— Василисушка, дорогая, оставь свой дом. Несчастливый он какой-то. Пойдем ко мне. Будем жить-поживать, как супруги, работать и добра наживать!

Обрадовалась Василиса, взяла и его под руку и пошла с ним. В новом доме она была с мужем нежна и ласкова. А в жабу она больше ночами не превращалась.

Еремей же написал на бересте, да рассказывал детям всю свою жизнь историю дивную о поисках счастья, об одиночестве и о том, как встретил он Царицу Небесную. И даже рассказал мне, Алексею Клюеву. А я пишу и рассказываю Вам, чтобы передали дальше мудрость небесную.

Кто-то спросит:

— А мудрость тут в чем?

Я же отвечу:

— Во-первых, нет женщин в мире, кроме трех, что описаны в сказке. Во-вторых, если хочешь быть счастлив, то будь самим собой и иди свои путем, а семейная жизнь, деньги или что другое приложится так, как дарует то Бог. Иначе и быть не может. Аминь.