Сказка о мальчике из розы

Был летний солнечный день. Возле подъезда многоэтажного дома на широкой лавочке дремала маленькая старушка. В косыночке, кофточке и теплых чулочках она была совершенно непримечательна, как и миллионы других старушек, коротавших свои унылые дни на фоне городских пейзажей.

К подъезду свернула женщина с двумя тяжелыми сумками. Как только она поравнялась с лавочкой, старушка моментально вскинула голову и деловым тоном спросила:

— Вы из какой квартиры?

— Из тридцать шестой. – Ответила женщина.

— Не одолжите ли бабушке хлеба?

— У Вас что-то случилось? – поинтересовалась вынужденная остановиться собеседница.

— Ничего не случилось. Есть хочется. – Опустив глаза, сказала старушка.

Спустя несколько минут незнакомая женщина вынесла полбуханки хлеба. Взяв хлеб, бабка еле заметно кивнула, закрыла глаза и вновь погрузилась в привычную ей дремоту.

За несколько лет к сидящей у подъезда Марье Ивановне, — так звали старушку, — многие жильцы дома привыкли. Она делила квартиру в подъезде, возле которого проводила каждый день, со своим беспутным сыном — Василием. Тот был неудачно женат, родил ребенка, развелся, после чего стал пить и порой даже поучать жизни приютившую его родительницу.

Уходя на работу или по другим делам, Василий выставлял мать из дома. Трезвый, был он столь рассудителен, что полагал: «выжившая из ума старуха хуже ребенка — может натворить все, что угодно, оставаясь в квартире одна». Вот Марья Ивановна дремала или попрошайничала на лавочке возле дома. А когда кто-нибудь из любопытных жильцов спрашивал у нее, где же ее пенсионные деньги, она беззаботно отвечала:

— Сыну они нужнее.

Наверное, нет в мире чувства сильнее, чем привязанность одинокой матери к неудачному ребенку. Она самоотверженно позаботиться о нем до самой смерти и готова будет простить великовозрастному чаду все, что угодно, даже порушенную им жизнь.

Занятые своими делами жильцы в один прекрасный день не заметили отсутствие привычно сидящей возле подъезда старушки. Нет, чувствовалось, будто чего-то недостает. Но чего? Никто не стал даже вдаваться в этот вопрос.

Через три дня дальние родственники Марьи Ивановны бережно положили старушку на лавочку возле подъезда, чтобы соседи и знакомые могли бы проститься с покойницей. Она лежала серьезная, поджав губы, в обитом красной тканью гробу. Опираясь на крышку гроба, рядом стоял подвыпивший Василий. Проходившие мимо жильцы охали, крестились, но никто так и не решился подойти к покойнице. Вскоре ритуальный автобус отвез ее в последний путь, на кладбище.

Сквозь раскидистые кроны ясеней на могилы моросил дождь. И родственники как-то наспех провели торжественное мероприятие по прощанию с Марьей Ивановной. Василий махнул рукой скучающим тут же рабочим, чтобы те приступали к своим обязанностям. Один из них торопливо схватился за лежащий на земле ремень, на котором опускают гроб с землю, и потянул к себе. Оторвавшись от земли, ремень обвил ногу стоявшего рядом внука усопшей. Потерявший равновесие Игорек соскользнул в бабушкину могилу.

На какое-то время окружающие оцепенели. Пока десятилетний мальчик барахтался в грязи, люди стояли на месте. У них были открыты рты, но они будто не дышали. Они видели все, но глаза их оставались неподвижными. Первым пришел в себя виноватый рабочий. Он прыгнул в яму и быстро поднял ребенка. Второй, принял у него Игоря и передал матери. Взял мальчика за руки, мать, — ее звали Ольга, — резко пришла в себя и затараторила. Ее вопросы, типа «Как ты?» или «У тебя ничего не болит?», сопровождались уже неодобрительным гулом родственников. Ольга повернулась к Василию и громко процедила сквозь зубы:

— Ты притащил нас на похороны своей матери! Видеть тебя не хочу больше! И о сыне забудь!

Держа сына за руку, она двинулась прочь. Протрезвевший отец молчал. Какой смысл спорить с женщиной, если она превратилась в клубок эмоций? Да и страшно — вдруг, бывшая жена сдержит свое обещание насчет Игоря. «Ничего, отойдет потихоньку», — мысленно решил он, глядя на уже удаляющуюся пару: Ольгу и перепачканного землей ребенка. Он даже не заметил, как под их сдержанную ссору и тихие пересуды родственников могильщики предали земле сидевшую когда-то возле подъезда старушку.

Традиционные поминки на срок дней со дня смерти Василий решил не отмечать – уж больно дорого, а бутылку за упокой Марьи Ивановны он и так выпивал ежедневно. Но как только минул сорок первый день, он стал постоянно видеть во сне свою мать. Она жалела его, беспутного, рассказывала, как хорошо ей живется на «том свете», звала посмотреть. В сновидении они попадали в одно и тоже место. Там был замок, а рядом — ухоженная лужайка и сад. Дышалось легко, все радовало глаз. Мать часто расхваливала оранжерею, в которой она с наслаждением выращивала цветы, а его больше интересовало убранство и комнаты замка.

Все прерывало утро, и наступала круговерть. Она начиналась с работы, на которой надо беспрекословно выполнять все распоряжения многочисленных начальников. Иначе точно уволят — в этом можно было убедиться на примере других неудачников. Поэтому выбор оставался небольшой: между долгими месяцами безработицы и мизерной зарплатой. На нее из всех развлечений можно было позволить себе только бутылку водки. А вместе с ней после работы его ждала однокомнатная камера с железной дверью, расположенная в многоэтажном бараке для таких же, как он, работяг, старая, неуютная мебель, выцветшие обои на стенах. А еще, ежедневно-нудные телефонные переговоры с Ольгой по поводу ее разрешения, хотя бы в выходные, встречаться с сыном. И все без толка! Неужели это стоит усилий? Неужели ради этого есть смысл просыпаться по утрам?

Василию снилось, будто он играет с Игорем в просторном дворе в настольный теннис. Тело казалось настолько послушным и гибким, что он с легкостью отбивал любые подачи. Но Игорю, видимо, надоело играть, и он стал удаляться от него. Василий отправился вслед за сыном и оказался в какой-то комнате с камином. Внимание его привлекло зеркало в старинной резной раме. Он сел в кресло, напротив него, и устроился поудобнее.

В зеркале он увидел, как сзади к нему подошла мать. Костяным гребешком она стала медленно расчесывать волосы Василия. Так она делала в детстве. Ему стало уютно и радостно на душе.

— Мама, — сказал он, — можно я останусь с тобой?

— Еще не настало время, — отвечала Марья Ивановна. – Сейчас дай мне подержать внука.

Василий с удивлением заметил, что Игорь, которому на вид было почему-то лет пять, играет у него на коленях.

— Конечно, — незадумываясь ответил сын, — протягивая внука.

Она бережно взяла Игоря на руки и поцеловала.

Пронзительный сигнал будильника вернул Василия к жизни. Тело казалось ватным, в голове шумело. С трудом он поднялся с постели и стал собираться на работу. Похожее на похмелье состояние стало уже привычным.

Но из дома в этот день он так и не вышел. Впервые за его свободную после распавшегося брака жизнь Ольга позвонила сама. Захлебываясь от слез, она рассказала, что вчера Игорь вместе с другими детьми катался на роликах и попал под машину. Травма казалась совсем пустяковой, и лишь по настоянию врачей она решила оставить его на ночь в больнице для наблюдения. Там он скончался. В истерике, она говорила и говорила: вспоминала, чем их сын болел в детстве, как начинал лепетать свои первые слова, не забыла упомянуть и о роковом случае на кладбище. «О, Мама, — подумал Василий, — зачем я отдал тебе внука?».

Игоря хоронили на том же кладбище, что и Марью Ивановну. При жизни сын не показывал бабушке внука, считая, что его жизнь никого не касается. Теперь же близкие ему люди встретились. Хотелось с кем-то поговорить об этом. Но с кем? Глядя на дрожащую от горя Ольгу, на ее почерневшие от слез глаза, он понял, что с ней общаться бессмысленно. Других знакомых лиц рядом не наблюдалось.

Василий бросил горсть земли в пока еще незакопанную могилу и отправился в ожидающий у ворот кладбища заказной автобус. В нем уже сидел двоюродный брат Ольги — Марик. Они разговорились, выпили. Полегчало. Струя жизни снова вливалась в привычное русло.

Поминки давно закончились, и родственники разошлись, Остался только задремавший Василий. Ольга не смогла его разбудить. Ему снились покои их родового замка. Он, Игорь и бабушка сидели за круглым обеденным столом. Горели стоящие на высоких канделябрах свечи. Падающий от них свет отражался в хрустальных бокалах …

— Попробуй! – сказала Марья Ивановна, протягивая сыну любимые им котлетки. – Только я так готовлю!

Василий поставил перед собой тарелку и с наслаждением втянул ноздрями аромат свежеприготовленного блюда. Затем, он аккуратно подцепил на мельхиоровую вилку котлетку и надкусил.

— Мама, я так счастлив! – пробормотал заснувший за столом Василий, а затем как бы поперхнулся и перестал дышать.

Найдя утром за поминальным столом покойника, Ольга испытала настоящий ужас. Она ушла в комнату, забилась в угол дивана, где просидела долгое время. Глаза ее, не моргая, смотрели в даль, будто видели что-то в прозрачном воздухе. Наконец, она энергично встряхнула головой, взяла телефон и набрала номер скорой медицинской помощи. Помощь нужна была и ей, и лежавшему головой на столе Василию.

Не дожидаясь очередных похорон, Ольга торопливо собрала необходимые вещи и уехала к матери в деревню. Там, полагала она, ей будет спокойнее. Однако минуло несколько дней, и ей стал сниться сын. Игорь рассказывал ей, как часто приходит в их опустевшую квартиру, ищет ее, но не находит. Он выглядел очень печальным, обиженным. Ольге хотелось его утешить: прижать к себе, обнять и поцеловать, а он почему-то ускользал от нее. Просыпаясь, она металась по комнатам, не зная, куда деть свои материнские чувства. Наконец, устав от метаний, она принимала назначенные врачом таблетки, садилась в мягкое кресло и не вставала уже до вечера.

 Узнав о том, что происходит с дочерью, мать не выдержала.

— Зовет он тебя. Ищет. К себе хочет забрать! — заключила она.

— И что с того? Я готова! – безразлично ответила Ольга. – Что меня держит здесь? Для чего жить?

— Нет, деточка, не гневи Бога. Так не пойдет! Я, конечно, не ученый какой, зато я тебе по нашему помогу, по деревенскому. Завтра поезжай домой и сделай все точно, как сейчас расскажу.

После этих слов, мать еще долго что-то говорила шепотом. Дочь ей кивала, сначала удивленно, затем – немного повеселев.

Хотя солнечные лучи уверенно проглядывали через пожелтевшие листья кладбищенских ясеней, было немного прохладно. Ольга зябко поежилась и решительно подошла к могиле Игоря. С небольшого надгробного камня на нее смотрела улыбающаяся фотография сына.

— Здравствуй, котенок! – произнесла она, поставив на лавочку большой бумажный пакет. – Тебя ждут подарки!

Она развернула пакет и достала саженец, затем руками стала раскапывать рассыпчатую, рыхлую землю возле изголовья покойного. Сажая маленький куст, Ольга говорила тайные слова, полученные ей от матери, а также то, как до сих пор любит своего сына, как позаботиться о нем и сделает все возможное, чтобы он был рядом. В пустой пакет она набрала земли с могилы, еще раз взглянула на фотографию Игоря и кивнула ему:

— Я не прощаюсь! – прошептали ее губы.

Уже дома начинающая ведунья продолжила свою тайную работу: пересыпала принесенную с кладбища землю в цветочный горшок. В нем посадила красную розу. На третий день роза перестала быть вялой и прижилась. А когда наступила ночь Ольга, как и предсказала ее мать, увидела стоящего возле розы силуэт Игоря. Это был призрак. Но и ему она была рада. Она разговаривала с ним, а он отвечал, смеялся, сердился. Ночи напролет общались они о подрастающих теперь одноклассниках, о прошлых и настоящих делах, проделках, родственниках и пр. Частенько, обретшая сына мать не высыпалась. Но разве такая мелочь могла омрачить радость от случившегося восстановления отношений?

Однажды Игорь появился грустный. Он сказал:

— Сегодня на кладбище созрела твоя калина. Я ухожу.

— Как же я буду без тебя? – выдохнула растерянная мать.

— Не грусти. Ровно через одиннадцать месяцев приходи в городской «Дом малютки». Я буду там. А розу сожги в большой стеклянной колбе. Она покажет тебе, как там можно будет меня узнать.

На следующий день Ольга измельчила, положила в колбу и стала нагревать свою розу. Она затлела и пепел, чудесным образом, сложился в незнакомые черты лица. Она долго и внимательно разглядывала эти черты, стараясь запомнить их как можно лучше, а потом погасила огонь.

В назначенное время мать уверенно переступила через порог городского «Дома малютки». Дождалась заведующую, которая проводила ее в палаты. Там находились дети, от которых отказались родители. О них заботились только врачи и медицинские сестры. Но это была их работа, а малышам очень важно, чтобы их любили. И, завидев стороннего посетителя, они тут же начинали плакать, показывая, как им плохо жить без любви. Лишь один мальчик не заплакал при виде Ольги. Наоборот, его глаза светились от радости. Она узнала, протянула руки к нему и позвала:

— Игорь!

Они смотрели друг на друга и улыбались. Ольга с трудом оторвала взгляд от сидящего в кроватке малыша и сказала заведующей:

— Я усыновлю этого мальчика!

Заведующая равнодушно пожала плечами. Ей было все равно на кого оформлять документы.

Эту чудесную историю мне, Алексею Клюеву, рассказывала Ольга, когда гуляла с пятилетним Игорем на детской площадке. А я передаю ее Вам, чтобы Вы знали, что привязанность людей друг к другу не может преодолеть даже сама смерть. Но не стоит упорно следовать за усопшим другом или родственником, пригласите его лучше сюда, в свой мир.