Сказка о везучем Гансе ч.2

…продолжение

Ну, Дундур тоже туда заявляется, здоровается громким голосом со всеми окружающими, но и не думает барону кланяться. А шапку он не ломает, потому что таковой на его соломенной шевелюре отродясь даже не бывало.

 И весь его вид необычный вкупе с поведением непривычным привлекли к нему, конечно же, всеобщее внимание. Барон Франц тоже на него воззрился, сощурился довольно ехидно и спесиво этак губу оттопырил.

–Эй ты, верзила, – противным голосом хозяин муйжи к Дундуру обратился, – ты почему это мне не кланяешься, и сапог мой отчего не лобызаешь, а?

–Хэ! – усмехнулся на это наш хитрый малый и тоже барона вопросом озадачивает: А у тебя сапог девочка, или мальчик?

Враз наступила тишина, и все, в особенности Франц, на Дундура недоумённо уставились.

–Что за глупый вопрос! – барон пробормотал, – Сапог ведь он, а не она. Получается, что он скорее мальчик. Да!

–А мне мама наказывала, – Дундур тут зубоскалит, – только с девками взасос целоваться. А поскольку твой сапог не девочка, а мальчик, то я с ним лобызаться наотрез отказываюсь!

Все, кто там стоял, от смеха так и грянули. А у барона рожа перекосилась сначала, а потом усмешечка хищная по ней пробежала. Впился он в Слепня изучающим взглядом и, сдерживая гнев, его спрашивает:

–А ты кто ещё такой, чтобы над самим бароном здесь насмехаться? Как твоё имя, дерзкий нахал?

–Дундур, – спокойно ответил парень.

–Как?! – вскинул брови Франц, – Сын свободного рыбака Янки? О коем судачат, что он, дескать, великий силач?

–Ага, тот самый.

–И что же ты хочешь, Дундур? – спрашивает Франц.

–Хочу на работу к тебе наняться.

Интересно тут Францу стало. Порешил он силача этого самозваного тут же испытать. Пошли они в поле за околицу, и барон парню указал на громаднейший камень, который посредине поля, в землю вросши, лежал. «Вот, – говорит он, – этот валун пахать мешает, и убрать его оттуда никак нельзя. Откати-ка его куда-нибудь подальше, коли ты и вправду такой силач, и я решу тогда, давать тебе работу или не давать…»

Подошёл Дундур к тому камню – а он высотою был с человека немалого, – на руки себе поплевал, ухватил его за края, да и покатил по земле, словно жук-навозник свой шарик. А потом и вовсе на плечо каменище себе взгромоздил и, хэкнув громко, вперёд его кинул. Полетел по воздуху валун громадный, словно простой был он камешек, и у кромки леса за пределами поля об землю шмякнулся.

И аж повсюду от падения каменного тряс пошёл немалый!

Все, кто это наблюдал, не исключая и самого Франца, рты от удивления поразевали. Многое они в жизни своей видели, но такую силищу невероятную не могли себе и представить.

–Да-а, – протянул озадаченно Франц, – А ты и вправду, Дундур, величайший, оказывается, силач! Сила в тебе какая-то прямо сказочная!..

А потом захотелось ему посмотреть, как богатырь сей феноменальный землю пашет. А то, замечает барон рассудительно, сила силой, но надобно ещё и умение: что толку, мол, от сил переизбытка, ежели ты в делах неумеха?

Как раз в это время там несколько человек на конях поле распахивали. Что ж, Дундур не прочь был себя показать. Подошёл он к одной лошадке и, словно сбрую на морде конской подправляя, дунул духом своим в ноздри её самые. Та вдруг как заржёт, хвост вмиг задрала трубой и вдоль борозды вперёд бросилась. А Дундур за ручки плуга держится, и землицу лемехом знай себе отваливает…

В три раза быстрее прочих он ведь пахал! Этакий природный навроде как трактор представлял он там из себя…

Поглазел на это диво поражённый Франц и говорит:

–Ладно, так и быть, тебя я нанимаю. Работники такие мне будут надобны.

Стали они о плате договариваться и барон, против своего обыкновения, полагает ему приличную весьма оплату.

А Дундур тут возьми и ляпни:

–А хочешь – я вообще буду работать бесплатно? Целый год… Нос одним уговором: если ты добровольно попросишь меня уйти прочь, то… выплатишь мне мешок золота!

«Хм, – думает барон, – какого дельного работника я себе приобрёл! Чего ж это мне прогонять его раньше срока? Парень-то видно того – умом не шибко далёкий…»

Ударили они по рукам, после чего Дундур преогромное поле в одиночку вспахал. Глядит Франц на плоды пахарскоготруда и радуется: ловко я, думает, простофилю этого околпачил!

На следующее утро приказывает он Слепню поле своё боронить, а сам в город по делам собирается.

–А от кого боронить-то? – спрашивает Дундур Франца.

–Не от кого, а чем, – тот в ответ его поучает, – Бороною, конечно.

–А-а, понял, – кивает Дундур головою, – Всё сделаю, господин барон, не беспокойся.

Укатил Франц в город на коляске, а Дундур в поле выходит, по бороне в каждую руку хватает, да всех крестьян, начавших было боронить, на фиг там и поразогнал.

–А ну вон пошли, такие-сякие босяки! – агрессивно он им орал, – Мне барон Франц приказал поле от вас оборонить!

Те, конечно, кто куда от чокнутого силача поразбежались, и вся работа, покуда Франц из города не возвертался, несделанной простояла.

Разозлился барон ужасно на Слепня этого непонятливого, но наказывать его на первый раз не стал. Да, смекает он – малый умишком-то явно слабый, надо ему чего-нибудь попроще сделать-то приказать…

Наутро посылает он его пасти коровье своё стадо. В лесочек, значит, ближайший…

–Только вот чего, – строго-настрого он парню наказывает, – гляди, чтобы коровы по лесу не разбежались, а не то выпороть тебя прикажу своим ребятам. Тебе всё ясно?

–Не беспокойся, господин барон, – Дундур в ответ усмехается, – у меня не разбегутся. Нешто я, по-твоему, дурак?

Взял он собачек с собою свору, и погнали они в лес стадо огромное. А придя, куда было надо, собак к дереву он привязал и пошёл себе на озеро купаться. А все коровы по лесу тут же разбрелись.

Под вечер возвращается Дундур в муйжу один. Идёт он, беззаботно посвистывает, а о коровьем стаде словно нету у него и мысли…

–Где коровы?! – взревел в бешенстве барон, – неужели по лесу разбежались?

–Да что ты, – разводит Дундур руками, – Как такое на ум-то тебе пришло? Ни одна корова не разбежалася – сам видал. Просто-напросто разошлись они и всё, а чтоб бежать, то это клевета и неправда! Отвечаю!..

–Ах, ты, мерзавец! – заорал барон, потрясая кулаками, – Вот же нанял я дурака!.. – и своим подручным приказывает: А ну-ка, отвести этого негодяя на конюшню и выпороть так, чтоб не сразу и встал!

Дундур, то слыша, лицо поглупее лишь сквасил, плечами слегка пожал и в сопровождении двух парней на конюшню отчалил. Те берут верёвки и хотят его к лавке привязывать. А Дундур усмехается: нет, говорит он, ребята, вязать меня не надо, ибо эти ваши верёвки просто дрянь какая-то… Взял он в руки пеньковую целую связку да руками её и разорвал надвое, словно гнилую бумажку. У мастеров дел заплечных от страха даже поотвисали вниз челюсти, а Дундур их успокаивает: ничего, говорит, я никуда убегать не собираюсь. Давайте, мол, приступайте…

Стянул он с себя рубаху и на лавке, словно король, разлёгся. А те двое кнутами кручёными размахнулись и стали его пороть.

–О-о! – блаженно заорал силач, – Какое удовольствие! Какая отрада!.. Давно я хотел спинку себе почесать, да никак вишь не дотягивался. Лупите, ребята, жарьте! О-у-у! А-а-а!..

Били они его, били, хлестали-хлестали – сами аж взмокли и приустали, а истязаемому Дундуру было хоть бы хны: еле заметные полосочки по спине у него лишь пошли…

Опустили палачи кнуты, пот со лба утирают, а Дундур им строгим голосом наказывает:

–А ну, чего встали-то, лентяи?! По ногам теперь побольше пройдитесь да по заднице. Живо у меня, ну!..

Те чуток ещё его постегали, а потом кнуты наземь побросали, и кинулись было бежать. Да только пытаемый их тут же споймал да, ухвативши крепко за шкварники, приволок назад. А ну бейте, говорит, канальи – у меня чёска, дескать, ещё не прошла!..

Так он их там обоих и мытарил, покуда сам Франц, любопытствуя, на конюшню не заявился и не дал команду порку эту небывалую прекратить.

Тут-то его впервые и осенило, что с этим силачом удивительным крепенько он вообще-то влип…

На следующее утро захотелось Францу в баньке попариться да помыться. Вызывает он к себе Дундура и приказывает ему баню тотчас затопить.

–Ага, понял, – тот башкою кивает, лихо весьма поворачивается и к бане прямиком шагает.

А баня барская была немалая, бревенчатая такая, сделанная из дубья. Стояла же она невдалеке от берега озёрного. Подходит к ней наш усилок, чешет шевелюру себе лохматую, а потом вот чего делать принимается: отрывает он банный сруб от фундамента, приподнимает его с переднего краю, под самый низ затем подлезает да на плечи всё сооружение себе и взгромождает. А потом отнёс он баню к озеру и в омут её, поднапрягшись, бросил.

Погрузилась изба дубовая на самое илистое дно, только труба одна наружу торчит. А Дундур назад свои стопы навострил, песенку весёлую вовсю насвистывая.

–Ну что, затопил баню? – спрашивает его Франц.

–А как же! – Слепень в ответ восклицает, – Как ты велел, так я всё и сделал: баню затопил… Правда, – добавляет он, словно извиняясь, – не всю. Чуток ещё притопить её осталося…

–Как это так? – барон удивляется, – Что ты мелешь, дурак?

–Да труба, понимаешь, наружу торчит, – докладывает хозяину уморист-богатырь, – Мелковато там вишь оказалося…

Кинулся Франц наружу, глядь – нету на месте бани!

Поглядел он, не веря, на озеро, а из воды кончик трубы торчит торчмя. Освирепел барон пуще прежнего, затопал на Дундура ногами и размахался на него кулаками…

–Ах, ты, болван! – на всю округу он распинался, – А ну, тащи баню обратно! Ну, самого же простого дела поручить ему нельзя!..

Что ж, Дундуру это сделать было нетрудно. Как говорится, раз плюнуть… Погрузился он на дно озёрное не спеша и баню оттуда достал, а потом принёс её назад на горбяке, и на прежнее место поставил. Ну, тут уж было не до мытья: брёвна-то на ней покосились, а печка вся развалилась. Надо было её сначала чинить, а потом уже и топить…

Пришлось господину барону в ванной мыться, чего он делать-то не любил, поскольку охоч был дюже до банного пару…

В общем, толку от работника Слепня оказалось столько же, сколько от козла молока. Ловко он дурнем этаким притворялся, и ничего полезного делать вообще не желал… Не, от работы хитрец ничуть не отказывался: как говорится, только дай! Но выполнял он эту работу странно…

Да лучше бы совсем он её не выполнял!

Нарядили его как-то дрова поколоть. Взял Дундур топор, по колоде им брякнул и надвое её расколол. Как тут будешь колоть-то? Катят ему колоду потвёрже да побольше. Он опять со всего плеча рубанул – черенок моментально и сломался. Опять, значит, вышла незадача…

Пришлось кольщика такого непутёвого от этого дела отставить.

Посылают его затем сено на лугу косить. Берёт Дундур в руки косу, да и начинает ею махать во все стороны. Косари сломя голову с луга побежали и на нового этого косильщика барону пожаловались. А Дундур к тому времени и косу уже на фиг сломал. Разлёгся он на травушке и солнечные ванны расслабленопринимает…

Приказал ему тогда барон навоз в хлеву почистить. Так он чего учудил-то? Весь навоз по стенкам расшвырял, так что стены все сплошь в дерьме коровьем вымазанными оказались! Дундур идёт к барону: всё, докладывает бойко, чистым-чисто – полы аж блестят! Пошёл Франц работу его проверять, и чуть было даже не онемел сначала: на полу-то действительно чистёхонько, а зато стены сверху донизу навозом загажены!

Побурел барон, словно рак, а потом зубами заскрипел, схватился рукою за сердце и поплёлся к жене своей Эмме валерьянку у неё просить.

Кстати, и Эмму эту Дундур обслужил на славу. Барон куда-то как всегда торопился, и повелел он кучеру своему жену по местности ближайшей покатать. Как он выразился – с ветерком по окрестностям пронестись да косточки жёнины чуточек порастрясти. А силач наш без дела по двору слонялся в это время, потому что отказывался Франц поручать ему что-либо прямо наотрез. И едва лишь кучер пару гнедых в коляску барскую запряг, как тут как тут и Дундур уже нарисовался. Отстраняет он кучера к такой бабушке, дует в ноздри огневым рысакам и сам усаживается колесницей править. Я, говорит, получше тебя знаю, как барыне угодить: быстрее ветра мы, дескать, помчимся…

Барыня хотела было с коляски выскочить, да не успела, ибо заржали тут лошади, что было мочи, и стрелою вперёд полетели.

Вот же и натерпелася баронесса-гордячка страху!..

Кони-то скачут, как словно бешеные, коляска из стороны в сторону шатается, на бугорках в воздух ажно подлетает, а бедная Эмма по полу, точно мячик, катается и вопит как резаная свинья…

Промчался Дундур километров с пять и разворотец заложил обратно. Как, спрашивает он барыню – нормально едем, с ветерком?

А приближаясь к барскому дому, въехал он ещё и на поле и понёсся, что было прыти, по колдобинам и по кочкам. Тут уж обезумевшая Эмма воистину растрясла все свои кости, пока, наконец, на бугре она не подлетела и кверху тормашками с коляски не полетела. И ещё, надо заметить, дёшево бабёнка отделалась: подумаешь, пару рёбер себе лишь сломала да ещё левую руку к ним в придачу! Так то ж ведь левую, не правую же!..

Подхватилась она кое-как на ноги и бросилась бежать враскаряку в родные свои пенаты.

После этого случая барыня старалась Дундура везде и всюду избегать и ни за что не хотела на глаза ему больше попадаться.

То же случилось и с баронским сыночком Гансом…

Летами он ровесником Дундуру оказался, но характерец имел хуже прямо некуда. Вся челядь поместная, да и многие селяне, натерпелась от этого раздолбая страсть прямо как. Почитай что к каждому нижестоящему Ганс ни за что ни про что придирался, а некоторых доводил этот негодяй до предсуицидального чисто состояния. Ну, никто ему угодить-то не мог: всё ему было не так как надо, всё получалося как-то вишь плохо… Полы служанка в комнате натёрла – Ганс орёт что не гладко; печку истопник натопил – тому, видите ли, не жарко; костюм портной пошил – слишком узко; повар кушанья приготовил – ему невкусно! Ну, и так далее прямо без конца…

А ещё девок молодых Ганс забижал часто, и холопским парням морды бить он не стеснялся.

Так вот… Когда Гансик с прогулочки той возвертался и увидал, какого работничка папаша его нанял, то чуть было даже не хватил его кондратий. Едва он Дундура-то узрел, как рожа у него вмиг посерела, глаза остекленели, и он к себе ретировался в момент: этак по стеночке, по стеночке – и его уже нету!

Только и наш Слепень сразу же барчука приметил.

И вот не стал он Гансу проходу прямо давать! Встретит его где-нибудь в коридоре или на веранде, так обязательно подзатыльника ему даст, щелобана звонкого отвесит, или засобачит под зад пинка. А то и того похуже… Прознал он, что молодой хозяин всякую живность сильно не уваживает, и прямо затерроризировал барчука. Пойдёт Дундик на пруд, жабу в камышах выловит, или пузатого в ветвях паука, или лягушку в воде склизкую – и Гансу за шиворот! Тот аж прямо взвивался и, визжа, скакать принимался. А Дундур его выспрашивает издевательски: ну чё, говорит, Гансик – научился ты старших уважать или ещё нет?

Через недолгое время начались у затравленного Ганса нервные всякие припадки, и появились у него на роже нервические тики… Тут к ним в гости однажды богатый один помещик с семьёй приезжал, тоже барон вестимо. Имел этот барон виды дочку свою, уродку Матильду, за Францева сыночка выдать. И этак сидели они все в гостиной зале, кофея со шнапсами попивали, а тут Дундик, не будь дурак, по лестнице на второй этаж забрался и этому психопату Гансу в воздухе трясомую лягуху показал. Тот как в окно-то глянул да мучителя своего с этой тварью там увидал, так сразу же тики эти нервические на харе у него и заиграли. Подскочил он, не владея собой, на ноги да и опрокинул столик с кофеём на этого второго барона с его уродиной.

Ну, те как узрели, с каким психом имеют дело, так дай бог ноги по дороге – вдарились оттуда в бега. Только их расстроенный Франц и видал.

Короче, совсем Дундур их семейство достал!

Франц временами было подумывал, а не дать ли и ему тягу куда-нибудь в Германию или даже подальше…

Наконец, собрал он семейный совет тайный, и порешили они на совете вот чего: надо им этого силача как-нибудь уничтожить, а иначе он их самих в гроб загонит. Это уж как пить дать!.. Правда, Эмма предлагала сначала откупиться Францу от этого дьявола. Да дай ты ему, она просила, мешочек с золотишком, и пусть он катится на все четыре стороны!

Только Франц был дюже уж жаден, и этот вариант он отверг сразу как непродуманный и некачественный.

Наконец, удумал барон кое-чего. Зовёт он поутру к себе Слепня и вещает ему свою волю:

–Вот что, работник, – барон ему глаголит, – ступай-ка ты, братец, в дальние леса. Увидишь ты там человека большого лохматого. Это мой дедушка по линии матери. Совсем-то, понимаешь, одичал он в своих лесах. Волоки его ко мне силком, коли добром идти не пожелает. Мы с ним должны порешить кой-какие имущественные дела…

А это, оказывается, медведь у них там пошаливал. До того был он огромным да страшным, что даже охотники его боялися. Одного из них он даже задрал, когда те его лавливать пыталися. «А что, – думает Франц, – медведь ведь зверь далеко не слабый, и кто из них двоих победит – чёрт даже сам не знает! Авось да удастся зверюге этой лютой заломать треклятого Дундура!»

–Добро, – силач на это усмехнулся, – Твоё, господин барон, дело работу мне назначать, а моё – эту работёнку сполнять. Сей же час я в леса эти отправляюся…

Взял он и пошёл в чащобищи нехоженые. И действительно каким-то чувством шестым медведя он там сыскал. Тот по полянке одной как раз слонялся и малинкою вовсю забавлялся. Как увидал зверь страшный человека отважного, то сразу зарычал и на задние лапы восстал: вот, мол, я какой громадина! Но видя, что тот не пугается его нимало, опустился медведь опять на четыре лапы и кинулся на пришельца яро. Да только не на того, людоед, напал! В момент его Дун-дур под себя-то подмял да и принялся кулаком зверюгу охаживать. И до тех пор его он там бил, покуда вчистую не вырубил. Взгромоздил он тогда обмякшего врага к себе на закорок, да и припустил обратно бегом.

На подходе к баронскому имению очухался вроде медведь, но Дундур морду ему перевязал и накинул на шею оброть. А потом кулачину ему сунул под самый нос: гляди, мол, у меня, дедуля баронский, а не то!..

Ох, и переполоху в муйже было, когда чёртов Слепень с медведем на поводу там появился! И стар и млад попрятались враз кто куда. А Дундик, не будь дурак, прямо в гостиную поволок своего приятеля. Туда он захаживает, глядь – едрит твою кочерыжку! – баронесса-то сомлела и в обморок в кресло брякнулась; Ганс в открытое окно вгорячах выпрыгнул прямиком на розовые колючие кусты, а хозяин Франц опустился почему-то на четвереньки и принялся со скоростью порядочной по полу там бегать.

Пущает тогда Дундур с поводка медведя, и тот за бароном тут же увязался: очевидно, инстинкт какой-то в нём взыграл. Ох, он усача пузатого и помял, ох, он когтями его и погладил!.. А Дундур, на это глядя, головою одобрительно качает. Это надо же, смеётся он внутренне, как родственнички друг с дружкою-то собачатся – не иначе это порода одна, хоть рычащая, хоть говорящая!

Не позволил он медведю заломать Франца окончательно, и его от него убрал.

–Уведи его, Дундур! – прорезался в истерзанном бароне голос, – Да ну его, деда этого, ко всем чертям! Совсем же человеческий облик он потерял!

–Ладно, – согласился на это силач, после чего «дедулю» сызнова захомутал и отволок его в чистое поле.

Развязал он медведю морду, и помчался тот прочь, не разбирая дороги, а Дундур в муйжу обратно потопал.

Ну а барон Франц, после того как его медведь-то полапал, долгонько ещё хворал, а когда выздоровел он наконец и стал во двор самостоятельно выходить, то твёрже прежнего решил: надо ему этого верзилу во что бы то ни стало убить! Только вот как? Простого ведь человечка убить не штука?, а с таким силачом разве сладишь?

И вот думал он, думал и придумал такую бяку: в воде ненавистника утопить надо! А что? Силач, по его мнению, был ведь придурковатым, навроде нашего что ли дебила. Такого дурака нетрудно будет обдурить и в озере утопить. Хм, усмехается довольно барон: поглядим, чего стоит твоя сила против моего лицемерия!

Призывает он этого бездельника к себе и говорит ему между делом следующее:

–Завтра пойдём по озеру на парусной моей лодке. Я тебе покажу стародавний один способ, как крупную рыбищу лавливать. Вот такой способ! – и он Дундуру палец большой кажет, – Его ещё прадед мой применял и щук ловил ну агромадных!

«Ага! – смекает силач догадливый, – Наверное, этот прадед такой же, как и дед тот лохматый… Кажется, Францу понадобилось, чтобы я там концы отдал! Ладно…»

Поутру пошли они по озеру на огромной баронской лодке. И захватили с собою, по приказу хозяина, здоровенный мельничный жёрнов. Отошли они подальше от берега, и барон Дундуру приказывает канатом прочным обвязаться, другой конец каната к жёрнову привязать крепко-накрепко, да и сигать с тем жёрновом в воду.

–Как опустишься на самое дно, – Франц рыболова тупого поучает, – то сразу же выпускай из груди весь воздух. Рыба крупная пузыри услышит и к тебе тут же заспешит. Когда самая крупная близ тебя появится, то ты её и хватай! Понял меня, вахлак непонятливый, или ещё разок тебе втолковать?

–Отчего ж не понять? – глупо силач в ответ улыбается, – Всё я понял как надо. На дно, значит, опускаюсь, воздух весь из себя выпускаю, жду рыбу громадную и её хватаю. Так?

–Так, – кивает ему Франц, а сам усмешечку хитрую в усы прячет. «Как просто этого дурня я околпачил!» – радуется он про себя.

А в это время сын рыбака уже приготовления все заканчивает. Обвязал он канат неразрывный себе вокруг пояса, а другой конец привязал крепко к жёрнову, а потом взял жёрнов подмышку да в воду-то – бултых!

Быстро на дно глубокое он опустился. Ещё бы – такая тяжесть! Если посчитать, то вместе с жёрновом пудов двадцать они, наверное, составляли. А как только стал Дундур на дно мутное, то тут же половину воздуха выпустил он из лёгких своих могутных, чтобы барон подумал, будто враг его утонул. И едва лишь воздушные пузыри в изобилии из пучины изошли, как услыхал «утопленник» сквозь толщу тёмной воды радостные на борту крики. Это, видать, Франц-комбинатор там ликовал, что наконец-то он от Слепня ненавистного избавился.

Перехватил тогда богатырь жёрнов свой поудобнее, да и припустил по дну озёрному бегом. Уж что-что, а просидеть под водой без дыхания минуток этак пятнадцать для него было дельцем пустяшным. Даже и с половинным запасом воздуха… А подбегая уже к самому берегу, применил он свои способности непонятные по рыб подманиванию. Никакая дудка ему теперь не понадобилась даже: мысленно он лишь пожелал, чтобы щука большущая к нему подплыла. Та этак и сделала. Ухватил её силач рукою свободною, да точно царь морской на бережок и выходит. Был он весь мокрый с головы до ног, под левою мышкой у него был зажат жёрнов, а под правой щука огромная, с человека ростом.

А тут он глядь – уже и Франц на своём баркасе к мосткам причаливает, потому как команда его вёслами гребла усердно. Как узрел барон подлый живого Слепня, на берегу с добычей стоящего весело, так на задницу он и сел. Ножки у него вишь подкосилися от волнения.

–Эй, господин барон, – орёт ему усилок довольно, – вот он я! Гляди, какая рыбина у меня! Ну и клёвый способ ловли был у твоего прадеда! В другой раз мы оба с тобою этот способ применим, ага!

Пришлось барону по новой валерьянкой отпаиваться. И с этих самых пор никто его не видел больше улыбающимся. Хаживал отныне Франц мрачнее тучи, и как ему богатыря непотопляемого извести, измысливал он уловку получше.

А что тут придумаешь? Известное ведь дело: если вода человека не взяла, то уж огонь получше это сделает. И принял Франц вскоре такое решение: непременно надо будет Дун-дура ему сжечь!

Ради этого своего преступления надумал жадный помещик сараем своим даже пожертвовать. Силач-то сей дурковатый постоянно спал на сеновале, а не в доме. Надо только, пришёл злоумышленник к заключению, опоить его пойлом каким-нибудь снотворным, а как уляжется он на сене спать, то поджечь нужно будет сарай к такой матери. «О! – повеселел враз Франц, – Это я лихо придумал – тут Слепню и хана! Ай да моя голова: не зря мы, бароны, над этими недоумками ведь властвуем!»

Дундур же, хоть более в имении и не работал, а попить да пожрать любил будь здоров. А чего ему ещё оставалось? Разве что за девками местными вовсю ухаживать да Ганса от нечего делать шпынять… Так и теперь: откушал он на славу, чего бог и Франц ему послали, выпил круженцию молока, кою барон снотворным, гад, подзаправил, да и пошёл себе отлёживать бока. На сеновал, вестимо, куда ж иначе…

А Франц с Гансом поблизости ошивались. И едва лишь Дун-дур заснул, споенный зельем маковым, да захрапел там на всю округу, как папашка с сынишкой переглянулись, злобно усмехнулись, и запалили шустро со всех концов своё имущество.

Быстро пожар там занялся. Ещё бы – доски ведь на сарае были сухие, да сеном просушенным сеновал был аж забит. Такое пламя вскоре там жахнуло, что всё аж затрещало!

Ну, тут люди дворовые пожар тушить набежали, а барон им: стоять!!! Пускай, кричит им, горит, чего уж тут тушить-то – не надо!

Так и сгорел сеновал до самого до тла, а Франц всё не уходил никуда. Желал он убедиться собственными глазами, что враг его погиб на этот раз полностью и окончательно. Приказал он пепел остывающий водою тогда поливать, чтобы до Дундуровых косточек побыстрее, значит, добраться. И вот бегают людишки по двору с вёдрами полными, на угли и пепел водицу льют… Дым вокруг стелется, чад…

И тут вдруг груда пепельная посередине разворашивается, и восстаёт оттуда, словно Феникс сказочный, ни кто иной как… Дундур потягивающийся! Был он чёрен весь от сажи и смахивал на чёрта какого-то, потому что одёжа на нём сгорела, и был он совершенно голый. Волосы же, странным образом, остались у него целые, и брови с ресницами тоже не погорели.

Как углядел его люд местный, так подняли они вой, ор и визг, после чего моментально оттуда они сбрызнули. Чёрта огненного, вестимо, испугалися. А Франц с Гансом рожами кисло сквасились и столбами стоять там остались.

–А-а-а! – широко зевнул несгораемый силач, а потом барону принялся пенять: Гляди-ка, господин Франц – сарай-то сгорел ко всем чертям! А где я буду теперь спать, а?

Переглянулись поджигатели неудачливые, оба синхронно икнули да, развернувшись, в дом пошли на ногах негнущихся. Такого фортеля от непонятного этого Слепня не ожидали они никак: он не только не тонул в воде, но, как оказалось, и в огне не горел, проклятый!

Тут уж Франц совсем уверенность потерял. Склонялся он уже к мнению о бегстве. Да только выручило его на сей раз коварство женское, изошедшее из уст жены его Эммы.

–Послушай-ка, Франц, – она ему сказала, – раз ты с этим отродьем не смог при помощи воды и огня управиться, то надо нам… его закопать! Из недр земли ведь ещё никто живым-то не выбирался, разве не так?

И поведала она муженьку один хитроумный планец.

Выслушал барон то, что жёнка ему наговорила и опять, значит, душою он воспарил. «Что ж, мысль дельная, – пришёл он к такому умозаключению, обмозговав всесторонне Эммино предложение, – а если и тут не получится у нас ни фига, то тогда уж точно в бега…»

Пригласил он лозоходца местного и поставил ему такую задачу: отыскать не жилу водную под землёю, а наоборот – место совсем безводное. Такое местечко нашлось невдалеке: на горушке, сразу же за имением. Поручил барон своим крестьянам колодец в том месте копать, а Дундура на подмогу не стал он звать, чтобы тот чего-либо снова не напортачил. И вот копали они, копали, сажён с шесть уже откопали, а воды всё не видать и не видать…

Повелел тогда барон копальщикам идти обедать, а после обеда, против своего обыкновения, дал им отдыху для переваривания съеденного. Дундур тоже конечно откушал вволю и выпил вдобавок кружак молока. А в то молоко Эмма подмешала зелье сонное маково.

–Пошли-ка со мною, – говорит ему барон, – немножко поработаешь.

–О, наконец-то! – радуется молодец, – А то я на твоей муйже чисто лодырем каким сделаюсь!

Приводит его Франц на ту горку безводную, даёт ему в руки лопату и велит вниз быстро спускаться, да начинать покапывать. Вот-вот, говорит, воде уже надлежит появиться… Ну, Дундур, зевая, по лестнице туда спускается, и только он копнул раза два, как начало его невыносимо просто смаривать. Прилёг он на землю, калачиком свернулся, да и заснул там сном непробудным.

–Ганс, скорее! – кричит барон сынку своему, подельнику, – тащи сюда солому, бездельник!

Приволок Гансик приготовленную заранее тачку с соломой, и они на спящего силача её покидали, чтобы он не проснулся случайно, когда землю на него станут бросать.

–Давай засыпай, – приказал Гансу Франц, едва они лестницу наружу подняли, – а я за работягами побежал!

Кинулся он в имение что было духу, устроил копальщикам энергичную побудку, и погнал их пинками колодезный шурф закапывать. Да ещё и ругался притом нецензурно, что, дескать, из него тут сделали дурня, что колодцы, мол, в таких местах не копают, и что окружающие – негодяи все сплошь и поголовно, а также отпетые подчистую мерзавцы…

Так и похоронил барон Франц силача Дундура заживо!

Ох, и веселье он тут устроил на злых своих радостях! Ох, и закатил он в экстазе пьянку! До самой полуночи подлый барон там кутил, и вусмерть чуть ли сам даже не упился. Под конец у него в глазах стало даже двоиться, и чёртики какие-то зелёные вокруг запрыгали…

И вдруг он видит: двери в гостиную отворяются и на пороге… Дундуров призрак появляется! Был он весь землёю поизмазан, а из одёжи на нём лохмотья лишь жалкие болталися.

–Чур меня, чур! – перекрестил видение Франц, – Изыди, сатана! Сгинь! А-а-а-а-а!..

Волосы у него от ужаса дыбом аж встали, и весь хмель из башки вмиг улетучился. А барчук Ганс опять, значит, в окно сиганул, на те же самые розовые колючки.

–Вы чё, одурели здесь что ли?! – восклицает тут призрак замогильным голосом, – Это же я, Дундур! Я ведь живой! Спал просто я под землёю…

Франц ничего ему не отвечал, онемел он и в кресло мешком осел. А Дундур к столу прошествовал, схватил кувшин с квасом и осушил его до последней капельки.

А потом к барону он поворачивается и говорит довольно:

–Слушай, а под землёю спать-то привольно! Тишина там прямо страшная, и никто, понимаешь, тебе не мешает. Не желаешь ли тоже попробовать, господин барон? Если захочешь, то я всё устрою…

Усмехнулся он, на заколодевшего злодея глянул да и пошёл себе в камору досыпать.

Понял тут Франц окончательно, что одна у него осталась дорога – бежать! «Если я этого не сделаю, – втемяшил он в голову себе идею, – то непременно скончаюся от разрыва сердца!»

И вот дня через два закончили они тайные приготовления для бегства из имения: запихали всё имущество ценное в тюки и баулы, и погрузили скрытным порядком всё барахлишко это в большую отдельную карету. А ранним утречком, когда и петухи ещё не пели, уселись Франц, Ганс и Эмма в другую карету и выехали тихохонько за пределы имения. Тут барон кучерам своим командует: «Скачите сейчас во весь опор, канальи! Чем далее я буду от сего места, тем легче у меня будет на сердце!»

И вот ехали они этак, ехали, полдня уже проехали, и захотели наконец пообедать. Останавливают они обе кареты, Эмма достаёт колбасу там, шнапс, курицу… А Франц раскрывает один из баулов, чтобы достать оттуда посуду. Глянул он внутрь баула – и чуть было не дал там дуба! Внутри же Дундур проклятый спал, оказывается!

Высунулся он оттуда, зевнул сладко, с хрустом потянулся и спрашивает Франца весело:

–Что, господин барон – уже приехали? Никак и вправду уже Германия?

Заорал Франц, руками замахал и из кареты вывалился мешковато.

–Ты-то как здесь оказался?! – истерически он завизжал, – Мы же тебя с собою не приглашали!

–То есть как это? – восклицает силач, – Я ж к тебе работником на год нанимался? – Нанимался. Куда ж я без вас-то! Послужить вам всегда ведь я рад, ага…

Пришлось всей беглой кавалькаде назад возвертаться.

Смирился Франц с горькой мыслью, что как ни крути, а придётся ему от чёртового силача откупиться. Взял он золотишка из своей кубышки, в мешочек его насыпал, Слепня позвал и ему говорит:

–На, сын рыбака Дундур, свою плату за службу. Отпускаю я тебя раньше срока. Ты мне более здесь не нужон.

Подкинул Дундур в руке золото и на барона взгляд недоумённый переводит.

–Опа-на! – он восклицает, – Да разве ж это мешок, барон Франц?! Это ж мешочек. Мешочишечка даже… Не-ет, я на такой откуп не согласен! Или вот такой мешок подавай, – и он вытаскивает из-за пазухи мешчище громадный, – или я тута останусь, при вас!

Что тут было делать несчастному Францу! Понял он вдруг отчётливо, превозмогая свою жадность, что смерть его летает не за горами. Собрал он в спешном порядке всё своё золото, всё ценное добро из имения пораспродал – а всё равно выходит ведь мало.

Тогда кликнул он клич по знакомым своим и родственникам, и целый баронский сходняк на сбор у себя созвал. Так, мол, и так, он помещикам объясняет: если вы не скинетесь всем кагалом да не наполните золотом вот этого мешка, то тогда не только я, но и вы все пропали!

Рассказал он баронам чёрным про наказание сиё божье, про чёртового этого силача Слепня, и весьма крепенько своим рассказом их озадачил. Не поверить они Францу не могли, ибо не тот он был мужик, чтобы бредни здесь измышлять. Но и поверить в неуязвимость простого парня им как-то не хотелось…

Ну и золота своего было им жалко – это вообще-то, было во-первых!

–Нет, – покачал головой самый старый барон, – что-то мне в эту ахинею не верится. Давай-ка его слегка проверим! Где у тебя ружьё на лосей да на медведей?

Принёс ему Франц заряженное ружьё, и этот барон не шибко доверчивый то ружьишко у него берёт. Вышли они всей гурьбой на балкон, глядь – Дундур по дворику, посвистывая, прохаживается. Прицелился барон этот в него моментально – ба-бах! – и пулю смертоносную ему в лоб посылает.

Только что это? Дундур-то и не думает падать замертво! Он лишь рукою пред собою махает и орёт удивлённо нечестивой компании:

–Гляди-ка, Франц – какие мухи у нас по двору летают! Во – над самым ухом одну я споймал! И какая же она горячая, вай!

Неудачливый убивец, то слыша, аж ружьё из рук выронил. А баронская банда возвертается тогда назад, в гостиную залу, и с видом общим похоронным таковое решение принимает:

–Это точно не человек! Это сам дьявол!.. А от дьявола золотом откупаются, не так ли? Придётся нам всем соборно мешок этот чёртов набрать, а иначе нам амба, факт!

Бросились бароны по своим имениям и замкам, и всё своё золото в поместье Франца они доставили. Набился мешок громадный под самую завязку, и настал срок с Дундуром Францу расплачиваться. Погрузил Слепень то золото на телегу и в дом родной, напевая, поехал. А потом всех бедняков окрестных он оповестил и тем золотом щедро нуждающихся наделил.

продолжение следует…

Вы можете отслеживать изменения на этой странице, используя RSS 2.0 ленту. Вы можете оставить отзыв, или обратную ссылку со своего сайта.
Оставить комментарий

XHTML: можно исполльзовать теги: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>