Сказка о везучем Гансе ч.3

…окончание

Себе же не оставил он даже монеты. «Э-э! – смеётся весёлый богатырь, – Не для того ведь я на свет народился, чтобы золото в кубышке копить. Есть у меня и поесть чего, и попить, есть на плечи чего накинуть, да голову где приклонить – мне и того довольно. Я ведь, в отличие от вас, человек вольный!»

Ибо видел он, что не все оказались делёжкой богатства довольны. Некоторым казалось, что их несправедливо обделили, и уходили они оттуда хоть и с золотом в кармане, но злыми. У многих же жадность в очах загорелась, и это алчное пламя ничуть не отличалось от того пламени, что видел Дундур в глазах Франца. «Да-а, – невесело подумал силач, – видно, отняв у грабителей их богатства, я не усмирю в людях самого стяжательства. Надо мне будет самый корень людского зла вырвать попытаться – с самою сразиться я должен Марою!»

Пожил он в доме отчем ещё немного, а потом снова потянуло его в дорогу. «Пойду-ка я, – говорит он, – к самому королю в гости наведаюсь. Может статься и пригожусь на какое-либо дело, а то дома мне заняться нечем».

Собрал он котомку с припасами, с родителями попрощался да и пошёл, куда ему было надо.

И вот шёл он, шёл, мерил путь-дороженьку своими ноженьками, пока не добрался, наконец, до той страны, где король их обитал. И видит Дундур – чего-то в этой стране не в порядке, ибо все бегают, гоношатся, и вроде как находятся в панике. Спрашивает он суетливых аборигенов: в чём, дескать, дело, отчего такая кутерьма? А те ему отвечают: да ты чё, разве не знаешь, что сильный враг из-за моря на нас напал? Война, брат, говорят они, война!..

И попадает тут Дундур под рекрутскую облаву на всех тех, кто оружие может в руках держать. Ведут его в числе прочих парней и мужиков в казарму и забривают тама в солдаты. Правда с забриванием этим у полкового цирюльника вышла неувязочка. И так и этак острыми ножнями шевелюру Дундурову он корнал, а – не берут ножни патлы его соломенные, и всё тут! Пришлось обмундировывать нового воина в том виде, в коем он был, со всей, значит, его пышной гривой. Только и с мундиром вышла катавасия, поскольку на его широченных плечах даже самые просторные мундиры по швам расползались. Пришлось портному мундирчик на нём быстренько перешивать.

Ну, тут их полк рекрутский наскоро вооружают, показывают солдатикам в спешке немалой, как из ружей стрелять да как штыками врагов поражать – и в бой их кидают.

И разгорелось под стенами города стольного сражение дюже страшное. Пули роями прямо свищут над головами, ядра туда да сюда летают, кони ржут, люди кричат, и везде убитые по полю валяются да раненые от боли катаются…

Разбили враги, в сражениях натасканные, их полк, сформированный кое-как. Полегли горе-солдатики на поле брани той массово. А тут и кавалерия неприятельская во фронт уда-рила! Паника началась в рядах обороняющихся, и многие оружие своё побросали и в бега ударились.

«Ну, уж нет! – озлился тут Дундур, – Кто-кто,а я не собираюсь бежать!.. Только что ж делать-то? Один ведь в поле не воин!..»

И в это время вспомнил он про янтарный свой медальончик. «А ну, – мысль у него загорелась, – коли сила человеческая в этом деле грязном не помогает, то может тогда пособит чудесная?..»

Кинул он оберег волшебный себе в рот, да и загудел точно бычий слепень, чувствуя себя немножечко дураком. И в ту же секунду – чух! – оборотился он и впрямь огненным огромным слепнем. Величиною он оказался с добрый кулак, а сияние от него исходило такое яркое, что слепило всем прочим глаза.

Загудел слепень этот сиятельный, да так что шум сражения стал даже перекрывать, и кинулся он в атаку на вражью бравую рать.

Ну, тут я вам скажу, и началось!..

Как почал огненный слепень лошадей и людей в зады жигать, так моментально уже и супостата загнал он в панику. Кони их обезумевшие обратно повернули, поводьев совсем не слушаясь, и смяли они всмятку свою же пехоту наступавшую. А тут и пехотинцам от чудо-слепня досталося! Ну, словно кипятком их вдруг всех ошпарили: враз оружие своё они побросали и до того прытко назад побежали, что в скором времени поле сражения уже пустовало.

Не стал Дундур преследовать обезумевшего врага. Об землю он тогда ударился и сызнова человеком стал.

Все же окружающие подвиги геройского Слепня наблюдали, и момент его превращения в человека тоже видали. Бросились солдатики обрадованные к сыну Лаймы, стали они его качать да славицы ему кричать в великом ликовании, а потом повели его особу к главному их генералу. Генерал, естественно, не в гуще сражения находился, а вдали от него, на высоте. Так, видимо, надо было для тактики и для стратегии… Главнокомандующий оказался толстым, обрюзгшим и пузатым. Выслушал он доклад о чудесном посрамлении опасного врага, и почему-то деяниям Слепня не обрадовался.

–А ну-ка – взять его! – приказал он гвардейской своей охране, – Это оборотень и колдун! Он с нечистою силою знается!

Вот никак такого отношения к себе Дундур не ожидал! Он даже чуток растерялся и оторопел слегонца. А трое дюжих солдат уже к нему подбежали и принялись руки ему за спину заламывать. Ни фига себе, герой наш возмущается – вот так за доблесть награда!

Тряханул он плечами самую малость, и те солдаты на землю попадали. А главный генерал побурел аж на харю, да как рявкнет своей гвардии:

–Взять негодяя, кому сказал! Все, все на него кидайтесь!

Бросилось на Дундура сразу человек с двенадцать, и облепили они его, точно пчёлы матку.

Да только не знали они, с кем связались! Поднапрягся наш силач, огневился, рванулся он могучим своим телом, и все до единого гвардейцы ошмётками окрест разлетелись.

Ну, тут конечно немая сцена!.. Такая силища везде ведь ценна!..

Мгновенно генерал тактику свою поменял, и прямо восторженно теперь он заорал:

–Слава великому воину! Слава доблестному герою-оборотню! Слава! Ура!..

Расплылся он в улыбочке ханжеской и побежал Дундура в объятия заключать, а потом приказал гвардейской команде нести триумфатора в город на своих плечах.

И, словно римский император, внесён был богатырь обрадованный в открытые городские врата!

В самом же скором времени был он и властительному королю пред очи его представлен. Король Вальдемар тоже Дундура обласкал невероятно, наградив его аж тремя высшими наградами, и на волне всеобщего ликования в герцоги его он произвёл сиятельные, и даже назначил главнокомандующим, толстого того генерала прогнав к такой бабушке.

А у короля дочка была, по имени Марианна. Девица она была весьма смазливая, хитрая и, чего греха таить, стервоватая. Начала она за герцогом Дундуром везде таскаться, и через недолгое время совершенно его обаяла. Получил сын рыбака от короля в дар роскошные палаты, и повёл он жизнь разгульную и блистательную. Вроде как светлый разум в нём даже затуманился, ибо изменился былой правдоискатель прямо-таки кардинально и неузнаваемо.

Да и как тому разуму было не затуманиться, когда буквально триумфатор наш там не просыхал. Куда ведь только ни приди, в какое общество ни явись – всюду тебе яства изысканные предлагают да самолучшие разные вина. А ещё восхищение исходило из толпы обывательской, да тонкая струилась из уст человеческих лесть… И как-то переродился богатырь Дундур незаметно – духовно навроде он покалечился.

Не знал он ещё тогда, что испытание властью да славой самое трудное и страшное. Не каждый это препятствие проходит, ох не каждый, ибо почестей сладостных всякий из нас в глубине души своей жаждет. А Дундур парнем был молодым и довольно-таки простодушным: как-то поверил он, что всеокружающие страшно его там чтят да дико все любят. Поверил и всё!

В интригах и кознях придворных был ведь он совсем неискушён.

А где-то этак через месяц объявляют глашатаи о помолвке герцога сиятельного Дундура, великого стал быть воина и верховного главнокомандующего, с прелестною и прекрасною принцессою Марианной. По этому случаю во дворце дали грандиозный бал. И опять обалдевший Слепень напился там пьяный, опять куролесил он напропалую и, хвастаясь, силу свою казал: ломал подковы стальные и гнул золотые талеры, цепи толстые рвал и дробил кулаком камни…

А на следующее утро поехала местная знать в окрестные королевские леса, чтобы в зверей там, значится, пострелять. Устроить решили они псовую охоту. Дундур тоже поехал, хоть был он с большого похмелья, ибо очень уж приохотился новоявленный герцог к кровавому этому делу. Да только вот же незадача: вроде как ушёл от «великого воина» охотничий фарт! Несколько раз стрелял он в оленье стадо, и всё-то не удавалось ему попасть хоть в кого с пьяных своих глаз…

Наконец, подстрелил он оленёнка маленького: ранил его не насмерть. Очень пронзительно тот оленёнок кричал, когда Дундур к нему шёл, чтобы его прикончить. Зарезал он подранка безжалостно, и как-то вдруг муторно на душе его стало. Ушла куда-то разгульная его радость, и сделалось ему отчего-то грустно и печально.

В раздражении нервном, злой и мрачный повернул герцог блистательный коня своего обратно.

Вот въезжает он в градские врата. Вот по каменной мостовой быстро скачет. А кругом-то народец мешается: так и мельтешат людишки у него под ногами, так врассыпную с-под копыт и бросаются. Ещё пуще взъярился вельможа, выхватил он плётку свою кручёную и стал бить-стегать ею чернь эту никчёмную…

И тут вдруг старушка знакомая на дороге пред ним появилась!

Взметнулся конь на дыбы, заржал в замешательстве, а герцог чуть было с седла от неожиданности не шмякнулся.

–Стой, Дундур, стой! – воскликнула старушка строгим голосом, – Не для того ты на свет народился, чтобы в элите этой протухшей духовно гнить! Вспомни себя, богатырь! Проснись!

Да только вместо ожидаемого раскаяния бешенство лютое вспыхнуло в душе военачальника. Замахнулся он на старушку плетью и заорал предельно свирепо:

–Уйди с дороги, ведьма! Уйди, кому говорю! Ну-у!!!

И неистово хотел было её плетью уже полоснуть…

Но вдруг окаменел он на миг и застыл на месте как статуя.

–Ах, так! – громче прежнего вскричала тут Лайма, – Ну тогда ты больше не силач! Силу благую я у тебя отнимаю!

И оттуда она моментально пропала.

А Дундур вдруг слабость почувствовал доселе небывалую. Душа же у него словно погасла. Ничего практически не соображая, какой-то весь заспанный и ватный, поехал он, уже не спеша, в свои палаты, а приехав, сразу же пошёл спать.

Ну а разбудила его принцесса-невеста Марианна. Ворвалась она, как всегда, в Дундурову спальню и, не принимая во внимание его состояния, сходу защебетала:

–Дундуриньш, дорого-ой! Вставай, мой миленький, поднимайся! Ко мне кузина приехала, принцесса из Германии. Пошли-ка, давай, я тебе её представлю!

–Не пойду я никуда, – пробучал недовольно Дундур, – Я себя плохо чувствую. Видно, я заболел…

–Ай-яй-яй! Ай-яй-яй! – запричитала Марианна, глаза закатывая, – Как же не вовремя захворать ты надумал, бедненький! А я уж было похвастаться тобою хотела… Ты же у нас такой силач несравненный! Такой ты у нас герой!..

И она к камину кинулась прытко и кочергу из угла выхватила.

–Ну, хотя бы кочерёжку эту свяжи узелком, – требовательно она заканючила, – Ну, давай, дорогой – что тебе стоит! Покажу кузине хотя бы её…

–Хорошо, давай кочергу сюда, – вздохнув, сказал силач, с постели не вставая, – так уж и быть, свяжу её для показа. Только от меня ты отстань, пожалуйста, ладно?

Взял он кочергу протянутую, и попытался сходу её в узел завязать. Да только что это? Едва-то-едва согнуть её он сумел, да и то, уперев железяку себе в колено.

–Да ну вас всех! – вспылил усилок ослабевший, – Не в форме я нынче. Говорю же тебе – болею!

–Ничего, ничего, – захлопотала Марианна лицом, – Ты только, дорогой, не волнуйся. Спи себе, почивай, а я, милочек, пошла…

И убежала.

Но не минуло и получаса, как в Дундурову опочивальню прибыл королевский посланник и передал ему повеление явиться тотчас пред очи Вальдемаровы. Что ж, оделся герцог сиятельный самостоятельно, поскольку прислугу свою почему-то он не дозвался, да и поплёлся устало в резиденцию короля.

Приходит туда, глядь – Вальдемар на троне восседает при полном параде, а рядышком с ним Марианна посиживает, и ошивается кардинал Карл, тайный, как Дундур ранее прознал, его недоброжелатель.

Поклонился герцог новоприбывший его королевскому величеству не слишком низко, и недовольно весьма Вальдемару говорит:

–По вашему приказу явился, ваше величество. Хотя я и болен… Надеюсь, я понадобился вам по какому-то делу срочному?

А король сначала промолчал, выдержал солидную паузу, а потом посмотрел на Слепня, словно солдат на вошь, и произнёс властным голосом:

–Арестовать этого колдуна! В цепи его, каналью! В сырой каземат!..

И пока обалдевший герцог там недоумевал, подскочила к нему королевская стража, да и скрутила его враз, а потом и крепко связала. А он и сопротивления никакого не смог им оказать, ибо не чувствовал в руках своих больше силы.

Вот такие-то дела! Тю-тю его силушка – была, да вся вышла!

Бросили опозоренного Дундура в подземную тюрьму, а дня через три устроили над ним церковный суд. Ввели его, цепями скованного, в королевскую залу и на колени перед судом поставили. Судей оказалось трое, они были все кардиналами, а старшим судьёй был ни кто иной, как интриган Карл. Это был старик уже глубокий, с сухим и жёлчным лицом, с душою коварною лисьей, который напоминал собою большую крысу. Ну а в стороне на отдельном троне сидел, развалясь весьма вальяжно, сам король Вальдемар, а рядом с ним, тоже на троне, находилась принцесса Марианна. Оба они кидали на Дундура поминутно брезгливые взгляды, словно он был не человек, а какая-нибудь гадина или жалкая козявка.

–Отвечай, подлый колдун Дундур, – прогундел кардинал Карл, – где и у кого ты научился колдовать, и когда ты душу свою продал дьяволу?

–Хм! – усмехнулся обвиняемый, позвякивая кандалами, – Я не колдун, ваша святость – я сын простого рыбака. А господина дьявола я не знаю – такая честь более вам по чину вашему духовному пристала. Ха!

–Ах ты, кощщунник! – прошипел кардинал, точно змей ошпаренный, – Да ты не просто колдун – ты колдун нераскаянный! Ну, погоди у меня – я тебя отучу над нами смеяться!..

И он начал с подельниками своими, шепча, совещаться.

Вся троица кардиналов ядовитыми взорами в узника постреляла, согласно о чём-то головами покивала, и Карл, прокашлявшись, возвестил волю «непогрешимого» суда:

–За то, что сын рыбака Дундур, обманом получивший высочайший титул герцога светлейшего и главного военачальника, посмел здесь колдовать, и за то что с сатаною пожелал этот мерзавец знаться, приговаривается он к высшей возможной каре – к смерти позорной на костре!

И он лицемерно возвёл очи к небу и козлиным голоском гундяво пропел:

–Да смилуется господь над душою его грешной!

–Ха-ха-ха! – рассмеялся разжалованный силач, – Интересно у вас получается, у святош окаянных: сами вопите, что, мол, не убий – а безвинных людей на смерть посылаете! Тоже мне, христиане! Да вы так же далеки от Христа, как осиновый кол – от креста! Тьфу на вас, мрази! Да провалитесь вы в свой ад!

И он плюнул весьма далеко и попал удачно Карлу прямо в рожу. А пока тот возмущался и от харчка рукавом оттирался, Дундур обратился к Валдемару, восседавшему на троне с преважной харей:

–Не ты ли, подлый король, возвёл меня сам в герцогское достоинство? Не ты ли пел мне дифирамбы за то, что я врагов твоих разогнал? Почему же ты тогда не повелел меня арестовать, а?

Не сразу ответил король. Скривился он горделиво и всё своё презрение к говорившему подсудимому во взгляде своём сконцентрировал.

А потом сквозь зубы молвил:

–Ты дурак, Слепень! Дурак просто безмозглый! Что ты, деревенщина неотесанная, в политике высокой понимаешь! Ты ведь ранее силён был невероятно, и нам надо было поддурь твою подлаживаться, поскольку любая сила и власть от бога лишь происходят. Ну а теперь ты ослаб, и нам не нужно больше притворяться, поскольку любая слабость идёт от дьявола. Ты более нам не опасен, вот и ступай теперь к дьяволу или к чёрту – скатертью, как говорится, дорога!

И он захохотал издевательски, унижением врага искренно наслаждаясь.

–Ну а ты, Марианна, – обратился тогда узник к невесте своей несостоявшейся, – неужели и ты мне врала, когда в вечной любви ко мне признавалася?

–Фу! – фыркнула принцесса, поджав губки, – Ничуть я тебя и не любила, тупой ты дебил! Ну, ничуточки даже! Где это ты видал, чтобы принцессы в простолюдинов влюблялись?! Я ведь умна, и пред силой твоей временно преклонялась. Или ты не слыхал никогда про женское коварство?

Тут уже расхохотались все: и Валдемар, и Марианна, и стая кардиналов, и даже вся королевская стража. А у преданного подло Дундура горечь по душе разлилась, а также тёмная едкая печаль…

–Будьте вы прокляты, сиятельные мерзавцы! – покачав головою, негромко он сказал, и его тихие слова почему-то услыхала вся компания.

Хохот сразу прекратился, словно каждый из злодеев им подавился. А король Вальдемар глаза от гнева выпучил и по-бабьи взвизгнул:

–Бейте его, стража! Бейте сего наглеца! Ату его! Фас!..

Налетели тут на Дундура стражники, и до тех пор они его там избивали, пока тот не потерял, наконец, сознания.

Избитый до полусмерти, истерзанный весь, окровавленный очнулся бессильный силач через время долгое в своём каземате, и от боли ужасной даже он застонал. А потом с силами кое-какими узник наш всё ж собрался и принялся о пережитом размышлять. «Вот, значит, какие нравы у этой знати! – с горечью душевной он констатировал, – Так-то они за добро моё мне отплатили!.. А и поделом, – подумал он про себя твёрдо, – нечего из грязи в князи-то лезть: ещё в большей грязи лишь окажешься!.. Эх, дурак я, дурак – свою волюшку вольную на пустое фанфаронство променял! И бабушку эту хотел ещё ударить! Вот же воистину баран! Ну и пусть тебя сжигают – за глупость твою это наказание!..»

А потом ещё немножко он порассуждал, и сделалось ему несовершённого собою жалко. «А ведь бабка та мне сказывала, – вздохнул он с сожалением, – что родился я для великих дел. Я с самой Марой должен был сразиться!.. Эх, вернулась бы ко мне моя сила – уж я бы тогда по-другому поступил! А так… нету земле нашей более защитника!..»

И только лишь он в душе своей этак посетовал, как вдруг чует – точно огонёк у него внутри загорелся! Где-то возле самого сердца. Всё больше, значит, и больше, сильнее и сильнее, жарче и жарче… И понял он вдруг радостно, что это мощь его былая к нему возвращается. Вся его сила утерянная, вся его могучая стать!..

Не прошло даже и часу, как исцелился наш герой окончательно. Затянулись на теле его, ранее бренном, ссадины и раны, исчезли бесследно кровоподтёки и синяки, и даже рёбра поломанные стали опять стальными.

«Ладно, – подумал богатырь реабилитированный, – посижу здесь до утра, поприсутствую на своём стал быть сжигании, а уж там как судьба моя распорядится, да как бог даст…»

Каждое утро ему выдавали воды холодной кувшинок да хлеба чёрствого кусок, а в этот день не принесли ничего. Видимо, из жадности, чтобы не пропало их добро в пламени костра. А где-то ближе к полудню заваливает в тёмный подвал ватага местных охранников, которая, ругаясь, надевает заключённому на голову чёрный мешок. Потом волокут они приговорённого к казни экс-герцога во двор тюремный, сажают его в клетку на тряскую телегу, и везут затем на градскую площадь, где всё к сожжению уже было приготовлено.

На улицах, конечно, было не пусто.

Всякого там Дундур про себя понаслушался, когда к эшафоту добирался, ибо народец-то у нас разный, и часто трудно бывает понять, куда думы у людей поворачивают… Не, славиц более, как в свою честь ранее, он там не слыхал, как не слыхал больше и здравиц. А вот проклятий и всевозможной ругани в полном достатке приняли его уши, и хоть не любо ему это было, но пришлось ему всё же то послушать.

Правда, и слова ободрения тоже к нему прорывались, а ещё жалостливые бабьи причитания. Народ ведь, повторяю, у нас всякий попадается…

Наконец, доставили жертву намечаемую к лобному месту, где втащили его на связку сухих дров и к столбу привязали железной цепью. После этого мешок с его головы был сорван, и он аж зажмурился от ярко сиявшего солнца.

Поглядел Дундур вперёд, а там, на балконе специальном, как словно в театральной ложе, сидела важно местная богаческая знать во главе с самим королём. Принцесса Марианна, впрочем, находилась там тоже. А невдалеке от будущего костра стояли, по долгу службы своей поганой, высокий пузатый палач в чёрном лоснящемся одеянии, и в красной одёже красовался кардинал Карл. Короче, две ветви земной власти присутствовали там: одна карающая и действующая насильно, а вторая ей подпевающая и полагающаяся на хитрость.

–Смерть колдуну проклятому! – заорал тут какой-то обыватель, – Смерть оборотню Слепню!

И хоть и не слаженный, но на удивление сильный хор ему вторил:

–Сжечь негодяя!

–Сжечь сатанинское отродье!

–Зажигай, давай, костёр!

–Ага, запаливай!

–Будет он знать, как с чертями знаться!

Поглядел богатырь на искажённые злобой лица и не мог он в душе своей не поразиться. Это же были те самые горожане, которые недавно ещё его обожали! Которые кричали исступлённо не «сжечь его, сжечь!», а – «слава великому Дундуру!» и «слава великому Слепню!»

Что с ними произошло? Что их так переделало?

И хоть видел он там не только от гнева осатаневших, но и тех, кто молчал, и даже тех, кто плакал – лёг ему всё же на душу тяжёлый и горький осадок.

Да только не стал он этих людей в душе своей осуждать!..

Будто бы спала у него с глаз пелена, и узрел он как людская эта толпа, страхом и ненавистью крепко спаянная, несёт в себе общую для всех людей печать зла. «Каждый из нас и господин, и раб! – пришло вдруг к Дундуру понимание, – Причём и то и другое одновременно! Всё это море людское – в данный момент рабы, ибо они покорились властительной злой воле. А вот те, на балконе сидят которые – господа. Они эту власть осуществляют. Но если их поменять местами, то не изменится ничего! Рабы просто станут господами, а господа рабами, порядок же останется тем же самым…»

Вспомнил тут Дундур себя, когда совсем недавно он герцога из себя изображал, и сделалось сыну Лаймы очень стыдно. «Нет, тут на подлость людскую нечего особо пенять! – твёрдо он про себя отчеканил, – Тут надо добраться до самого нутра, до чёрной души богини Мары! Если удастся мне ослабить это тёмное общее поле, то станет мир наш хоть на чуточку более вольным. Ну а если не выйдет у меня ни шиша – то тогда придётся ещё подождать!..»

И в эту минуту отверз свои уста лицемерный кардинал Карл.

–Сёстры и братья! – гнусаво он заорал, – Волею божьей мы здесь караем великого колдуна! Очищающий сей огонь сожжёт дотла крамольника и еретика Дундура! Сей нечестивый оборотень вошёл в договор с самим сатаною, и за это казнится он справедливым нашим судом. Мы лишь тело это бренное уничтожим, а что далее с ним будет – это дело божье. Да смилуется господь милосердный над грешной этой душою! И да простит он ему страшные его грехи! Воистину! Молим! Аминь!

И он к палачу оборотился, и зло ему крикнул:

–Давай, жги!

Вспыхнули мгновенно сухие сучья и поленья, и объялось место сжигания дымом и пламенем…

Вскоре это пламя воздвиглось высокой стеною, и сквозь чад и огонь был едва различим казнимого человека неясный контур.

И едва только рожи ненавистных вельмож за дымной завесою скрылись, как порвал Слепень свои цепи, и руки на груди спокойно скрестил. Да и стоял там недвижно, будто скала, за реакцией толпы сквозь дым и пламя наблюдая.

Первые тревожные голоса прорвались из ложи мерзкого этого театра, поскольку с высоты было лучше видать…

–Смотри, – какой-то царедворец крикнул, – он же совсем невредим!

Ропот и нервная дрожь пробежала по кучке вельмож. А народ от места лобного слегка отшатнулся. Пламя тут враз ослабло, рассеялся едкий дым, и узрела толпища глумливая такую картину: в углях и в пламени догорающем стоял голый и чёрный от сажи силач, и смотрел он, не мигая, на негодяев пред ним собравшихся.

Дундур был действительно невредим, и это открытие поразительное заставило толпищу ещё больше назад отодвинуться. У стен началась даже давка…

В душах же рабских росла и ширилась паника.

И тут кардинал Карл палачу онемевшему заорал:

–Убей этого дьявола! Мечом его ударь!

Выхватил палач меч из ножен, и судорожно на Дундура онбросился. Но тот лезвие ухватил своею дланью и быстро выхватил меч из лап палаческих. А потом только пок – щёлкнул верзилу в лоб! – и тот с ног долой сразу брякнулся и вмиг потерял сознание.

–А-а-а! – заорал кто-то в ужасе невероятном, – Это сатана! Это сам дьявол! Бегите, люди! Спасайтесь!

И тут-то она и началась, паника эта ужасная!..

Первыми очистили балконы возвышенные король Валдемар и вся его камарилья. А за ними и прочие кто куда кинулись. Через короткое время площадь оказалась пуста. Лишь лежали на ней толпою задавленные, да раненые, раскорячившись, подалее отползали.

«Так вам, гады, и надо! – подумал Дундур злорадно, – В следующий раз спасайте себя сами!»

Поднял он пинками вырубленного им палача, и заставил его одежду с себя снять. По росту и комплекции он вполне силачу Дундуру соответствовал, хотя в плечах, конечно, был жидковат.

Напялил Слепень на себя одёжу палаческую, понаблюдал малость, как тот от него, сверкая задом, убегал, да и направился из города вон. Не терпелось ему выйти на вольный простор – воздухом хотелось подышать чистым. Выйдя же, наконец, из городских ворот, и вовсе даже не обращая внимания на здешний народ, потопал наш Дундур освобождённый в направлении востока. Тянуло его в ту сторону, где солнце из-за горизонта восходит.

И вот шёл он день, шёл два, шёл неделю, и вдруг видит – огромная впереди него толпа людей появилась. Это были беженцы из мест своих родных. И стар там и млад, и бедный и богатый, и мужики и бабы бежали, шли, ехали и скакали, взяв в дорогу с собою лишь небольшой скарб. Тревога же и страх на лицах несчастных проявились явственно.

–В чём дело, земляки? – поинтересовался у беженцев Лаймин сын, – Куда и от кого бежите?

–Ой, парень, и не спрашивай! – восклицает в ответ один бедолага, – Там нечто ужасное! И ты давай беги с нами! Там беда!..

–Э, нет, я бежать не согласен, – покачал головою силач, – Говори быстрей, от кого драпаете? Хватит труса здесь праздновать!

И рассказали ему людишки сбивчиво, что одолела их неслыханная доселе напасть: чёрт огненный у них объявился и разорил он дочиста их цветущий край. Дома и сараи эта тварь дотласжигает, а тех людей, кого удаётся ему поймать, на огне он жарит и пожирает жадно.

 Ну а как с этим лихом невиданным сладить, никто вообще не знает…

«Вот она, судьба! – прожгла силача мысль огневая, – Вот оно, дело для меня! И если я с этим чёртом не справлюсь, то грош тогда мне цена!»

И не пошёл он далее вперёд, а быстро побежал!

Очень скоро остался он на дороге один, а через некоторое время видит – дым великий вдалеке застелился. Там чёрт бедокурил, видимо. Ещё пуще туда Дундур припустил, и примерно через часик узрел он, наконец, само это исчадие ада. Огромный рогатый чёрт от дома к дому там шагал и огненною струёю крыши соломенные поджигал. Эта струя исторгалась у него из пасти, и летела она к цели с шумом ужасным.

Пригляделся Дундур получше к своему врагу и удивился он немало странному его облику. Выглядел чёрт так, будто состоял он из раскалённого металла, а вокруг тела его блистающего крутились и вертелись языки пламени. Рога же у твари адской на козлиные по форме сильно смахивали, но были несравнимо огромнее и огнём докрасна раскалённые.

Остановился Слепень, пальцы в рот заложил и засвистал до того пронзительно, что этот громила аж назад отпрянул. А потом повернул он к Дундуру башку свою громадную, увидал человека и наверное обрадовался, потому что грузными прыжками тут же к нему побежал.

А подбежавши, стал он от него недалече, чудовищными глазами завращал, и диким голосом захохотал. А потом и говорит грохочущим басом:

–Я ранее за один присест по шесть человечков едал, а теперь придётся мне с одним ковыряться! Ха-ха-ха-ха!

–А не подавишься, выползок адский?! – гаркнул Дундур не менее громко, – А то хвастать не драться – да как бы потом не облажаться!

–Ты кто таков? – прорычал злобно чёрт, – И отчего перечить мне смеешь? А?!!

–Звать меня Дундур! Я человек! – крикнул силач в ответ, – К твоему сведению, я чертолов и чертобой местный!

–Ах, та-ак! – взъярился от слов его чертяка, – Ну, тогда я тебя поджарю, а то чертоловов и чертобоев я ещё не едал!

И он изверг на богатыря гудящую струю дьявольского огня.

Скрылся Дундур в пламени ревущем, и если бы кто-нибудь другой оказался на его месте, то осталась бы от смельчака головешка лишь прогоревшая. А так пламя бушующее поутихло, и увидел чёрт недоумённо, что живздоров остался его противник, разве что снова был он голый.

Рассвирепел чертище от неудачи своей ужасно и кинулся он на человека несгораемого в драку. Да только Дундур тоже разъярился! Ухватил он подбежавшего чёрта за ноги его бревноватые да со всего размаху об землю его и шмякнул. Ну, а оттого что он за ноги раскалённые держался, не было ему ни малейшего вреда.

Разов семь, будто куклу огромную, вдарил разгневанный силач раскалённого чёрта оземь. Покуда тот не обмяк и не ослаб заметно. А потом взгромоздил он попритухшего врага себе на плечи, да и поволок его к протекавшей невдалеке речке. И едва лишь окунул он монстра огненного в воды холодные, как зашипело всё вокруг от пара взорвавшегося, и неистовым голосом чертяка купаемый закричал:

–Прошу тебя, чертолов великий: всё что угодно со мною ты делай, только в воде не топи! Нельзя ведь огню с водою соприкасаться – уничтожит огонь проклятая вода!

А Дундур знай себе чёрта в реку макает.

–А мне наплевать! – в ответ он гаркает, – Нечего было твари адской на белый наш свет соваться!

И до тех пор он его мочил, пока не уменьшился чёрт разов в двадцать. Теперь он запросто в ладони богатырёвой умещался.

–Пощади меня, человек! – запищал чёртик, словно мышонок, – Всё что угодно я для тебя сделаю! Хочешь, золота принесу тебе гору?

–К чертям собачьим твоё это золото! – воскликнул Дундур в ответ убеждённо, – Мне и даром его не надо!

И хотел он уж было в последний раз окунуть чертишку, чтобы покончить с ним навсегда, да тот вдруг отчаянно заорал:

–Стой, Дундур! Не убивай меня! Отнесу я тебя, так и быть, во владения Мары! Строжайше это нам делать запрещено, только жизнь моя мне дороже!

–Хэ! – остановил Слепень руку над самой водою, – Вот это дело другое! Толковый, наконец, пошёл разговор… Ладно, коротышка, пока поживи! И неси меня давай в Марину обитель!

И едва успел он слова эти проговорить, как вдруг вжик – в невесть каком мире вместе с чёртом он очутился!

Этот мир был разделён на две части различных. Правая половина тела Дундура находилась в светлой его части, а левая половина – в тёмной. Светлая часть была до того прекрасной и великолепной, что никакой возможности описать её не было. Ну а тёмная была совсем простою для описания, поскольку мрачной и холодной пустыней она оказалась.

–Где обитает Мара? – спросил силач у огненного чертка, которого по-прежнему сжимал он в своём кулаке.

–Слева, конечно, – запищал тот, – Мара ведь богиня мрака, и она не выносит света.

–Ну, значит, нам сюда, – говорит тогда Дундур и налево шагает, после чего весь он оказывается в холодном и гнетущем полумраке.

–Только вот чего, – потребовал он у противника своего побеждённого, – принеси-ка мне скорей одёжу, а то по твоей милости я расхаживаю тут голый.

–О, ничего нету проще, – воскликнул радостно чёртик, – всё что пожелаешь, тебе я доставлю! Какую одежду тебе принести: платье европейского короля, одежду восточного султана или одеяние китайского императора?

–Я что, по-твоему, похож на попугая, чтобы невесть чего на себя напяливать! – не согласился с таким выбором силач, – Неси сюда то платье, в коем я дома на праздниках хаживал и которое сшила мне моя мама!

И моментально исполнен был его заказ: одёжа праздничная пред ним уже лежала!

–А теперь отпусти меня, Дундур! – чёртик тут запищал, – Мара в замке живёт вон там. Пойдёшь по этой тропке и попадёшь куда надо.

–Э, нет, приятель, – покачал головою на это Дундур, – тебе меня будет не обмануть! Неси меня к самому замку богини Мары, а не то отнесу тебя на сторонушку на правую!

–Ой, что ты, что ты! Я ж там сгорю моментально! – воскликнул испуганно огненный мальчик-с-пальчик, – Хорошо, бери скорее свою одежду. Пойду я на риск – доставлю тебя под самые крепостные стены…

И очутился Слепень через мгновение перед стенами замка зловещего. Этот замок был сложен из чёрных камней, а вместо украшения, наверное, вмурованы были в стены толстенные черепа оскаленные человечьи. Замок был окружён рвом глубоким, правда, безводным, а прочные железные ворота, ведущие в него, были подняты. И ни одной живой души там не было видать – даже стражи.

–Внутрь замка я не могу тебя перенесть, – сказал Дундуров пленник, – ибо силы такой я не имею. Далее справляйся сам. А меня отпусти теперь, пожалуйста – ты ж обещал!

–Ладно, так и быть, – сказал богатырь и чёртика на землю опустил, – Ко всем своим чертям давай убирайся и на глаза мне больше не попадайся!

–Уж в чём в чём, а в этом не сомневайся, – ещё пуще запищал чертяка, – Ведь из-за тебя я снова в ребёнка превратился, и мне теперь до взрослого состояния шесть тысяч лет надо будет расти.

Тут он живо поворотился и словно оттуда испарился, а Дундур оделся себе не спеша и, глядя на неприступные городские стены, башку в раздумье себе почесал. «Хм, – смекает он, – через ров-то не перескочишь и по стенам вверх не взберёшься. Придётся сызнова слепнем мне стать, а то внутрь иначе будет не попасть…»

Кинул он в рот янтарный Лаймин оберег и потешно опять загудел. В один миг слепнем сияющим он обернулся, потом вжик – и стены высокие разом перемахнул. А затем о плиты каменные вдарился и человеком обратно стал.

И начал он по замку пустынному ходить да гулять, норовя хоть кого-нибудь там отыскать. Но ни самой Мары, ни кого-либо другого найти ему не удалось: замок казался совершенно пустым, и не было там ни одной живой души.

Наконец, спускается Дундур в глубокий и затхлый подвал. Там горели лампы самосветящиеся, которые подземелье ужасное освещали.

–Э-э-э-й! – громко тут он позвал, и эхо раскатистое волнами к нему возверталось.

И вдруг – чу! – послышались вдалеке какие-то голоса, как будто кто-то на помощь его звал. И вроде как девичьи голоса-то, не мужичьи… Бросился Дундур в направлении том бежать и через минуток пять достиг он помещения некоего или небольшой такой залы. Посмотрел он вперёд – ё-то-моё! – в стене находились две стальные двери с решётчатыми в них оконцами, а в тех окнах виделись лица двух девушек, прекрасных будто солнца.

Правда, та, что была справа, сияла несравненно ярче той, что находилась слева, и хоть были они похожими, словно близняшки, понравилась она Дундуру сильнее явно.

–Кто вы, девицы красные? – вопросил поражённый силач, – И кто вас тут запер?

–Мы две половинки Души народа нашего! – ответили ему девушки хором слаженным.

А потом левая из них к сказанному добавила:

–Я – Душа Земная!

И правая дева ей вторила:

–А я – Небесная Душа!

–Нас сюда злая Мара заперла, – опять они вместе сказали, – А когда-то мы в одном теле соединялись. Было это давно, во времена светлой Лаймы.

Кинулся тогда Дундур к тем дверям и попытался их сходу выломать. Да только старался он зря, ибо не ломалась ни дверь стальная, ни решётка узорчатая…

–Эх, парень, – сказала ему тогда Небесная Дева, – так-то ты двери эти не откроешь! А вот глянь-ка туда. Видишь – в стене торчат два ключа?

Посмотрел Дундур, куда Дева ему указывала, а там действительно два выступа вычурных из стены торчали, один над другим – он бы ни в жизнь не догадался, что это были ключи…

–Вижу, – он говорит.

–Поверни один из этих ключей, – продолжала ангельским голоском Душа Небесная, – Но только один! Этим ты откроешь какую-нибудь из наших дверей, и хоть одну из нас, да на волю выпустишь.

С колотящимся в груди сердцем подошёл Слепень к волшебным этим ключам, подумал затем немного – а, была, не была! – и повернул ключ, сверху находящийся. Размышлял он так: «Небесная Душа повыше должна находиться, чем Душа Земная! Поверну верхний ключ и, наверное, не прогадаю!» Ведь дева справа намного больше ему по сердцу пришлась, чем сестра её земная.

Звяк!!! Мелодично щёлкнул замок, и… не правая, а левая дверь отворилася плавно!

Выскочила из темницы своей Душа Земная, и громко завизжав, бросилась к избавителю своему на шею обниматься. А Душа Небесная вздохнула лишь и явно опечалилась.

Посмотрел Дундур тогда на узницу оставшуюся и развёл лишь руками: ничего, мол, тут не поделаешь – знать, это судьба…

Но на всякий случай он и оставшийся ключ повращал, да только из затеи этой у него не получилось ничегошеньки: ключ более не работал.

–Видимо, не время ещё Небесной Душе на белом свете воплощаться, – молвила грустным голосом узница оставшаяся, – Прощай, сестрица, и ты, богатырь, прощай! Вы уж меня там не забывайте!

Заплакала тогда Душа Земная и через решётку сестру свою она обняла. А потом с нею она попрощалась, и пошли они с Дундуром назад.

–Слушай, добрый молодец, – обратилась она к своему спасителю, – а давай-ка души героев народных на волю мы выпустим! Тут есть вход на тайный один дворик, в котором сидят они под замком…

Конечно, Дундур был за – ещё бы на такое дело он был бы не согласный! Вошли они в дверцу одну незаметную и оказались в колодцеобразном просторном дворе. Два громадных стеклянных шара висели там в воздухе. Пригляделся получше Дундур – вот те на! – в тех шарах множество птичек летало, сидело и плавало. Именно птичек, а не птиц, поскольку земных своих оригиналов они были меньше во много раз.

В правом гигантском шарище была налита бирюзового цвета вода, и там лебеди крохотные плавали по её поверхности. Ну а в левом воды не было, а росли чудесные деревья, и там летали, парили и посиживали на суках орлы, коршуны, соколы и ястребы.

Под каждым шаром торчали из каменных плит такие же в точности вычурные ключи, как и в том подвале. И понял взволнованный силач, что ему снова придётся один из ключей поворачивать. «А тут и думать нечего, – вмиг он догадался, – Ведь хищные птицы это люди хоть и активные, но душою не очень развитые! Они страну нашу, возможно, освободят, но сами станут власти и богатства домогаться! Зато лебеди – это герои светлые: они построят на Земле мир божественный!»

Бросился он к тому ключу, что находился под лебединым шаром – кракш! – и провернул его до самого отказа. Только что это? Раскрылся вдруг не тот шар, который Дундур открыть пожелал, а почему-то противоположный.

Разлетелися из него хищные птички и тут же пропали, а шар огромный опять схлопнулся.

–Эх, незадача! – сокрушился душою силач, – Не тех пичуг я на волю выпустил! Не угадал я!..

–Не печалься, молодец, не убивайся! – стала его утешать Дева Земная, – Чему случиться было должно – то и произошло. Знать, время для душ лебединых ещё не пришло!

А потом схватила она Дундура за руку и за собою его повлекла быстро.

–Нам надо спешить, – сказала она тревожно, – Вот-вот Мара сюда вернётся, и нам здесь оставаться более невозможно.

Побежали они, за руки взявшись, вон, но на полдороге Дева спешащая вдруг остановилась и потянула парня куда-то вбок. Через минуту они были в Мариной опочивальне, где стояла огромная дубовая кровать, и все вещи там тоже были огромными. А на подоконнике широкого окна стояли два кувшина с жидкостью прозрачной.

Подвела Душа Земная силача к тем кувшинам и ему на них указала.

–Это мёртвая и живая вода, – объяснила она Дундуру их назначение, – выпей водицы живой из кувшина правого, и ты почуешь в себе силищу небывалую.

Дундур так и сделал, и вот же чудеса – втрое силушки в нём от воды-то живой добавилось!

–А теперь кувшины мы местами переставим и нальём в пустой кувшин воды обыкновенной, – засмеялась хитрая Дева, – В кувшине этом вода омертвеет. Выпьет её Мара сгоряча, и в три раза она ослабеет!

Так они и поступили.

А потом ворота крепостные они опустили, наружу скоро вышли и, что было прыти в ногах, бежать оттуда кинулись.

Да только вот же беда – уже и светлая полоса на горизонте показалась, – как вдруг земля позади них задрожала, и образовалась в той сторонушке туча громадная. Была она несказанно просто мрачною, и летела она по небу со скоростью невероятною…

–Всё, не успеем, – обречённо промолвила Дева, – Это сама Мара нас настигает в ярости бешеной! От неё не убежать! Пропали мы с тобой, парень, ой пропали!..

–Ну, это мы ещё поглядим! – восклицает тут Дундур решительно, – Ты давай-ка вперёд беги, а я её здесь встречу…

Не стала Душа Земная богатырю перечить, и прежней дорогой вперёд она побежала, а Дундур руки в бока упёр, как ни в чём не бывало, и стал Мару приближающуюся там дожидаться.

И видит он, как из тучи этой хобот вниз опустился – смерч ужасный! – и тот смерч прямо на него стал надвигаться. Грохот от приближения страшного хобота был непередаваемым, и Дундур чуть было даже не оглох там, а одёжа с волосами на нём заполоскалися.

И вот наехал хоботище толстенный на сына Лаймы и принялся его он внутрь мощно засасывать. Посмотрел Слепень наверх – а там в выси молнии чудовищные вовсю сверкали, и огненные полыхали там зарева…

Да только не вышло у Мары из этого дела ни шиша! Богатырь наш стал, будто скала, и ни в какую в жерло это сосущее не желал он втягиваться.

Тогда богиня Мрака изменила враз свою тактику. Смерч вдруг пропал без следа, а туча принялась уплотняться да на землю опускаться. И в скором времени образовалась на месте того уплотнения высоченная молодая дева! Волосы у неё чёрными были, будто смоль, глазищи огромными, тоже чёрными, а кожа была снега белее даже.

–Как посмел ты сюда явиться, сын Лаймы?! – резким голосом Мара вскричала, – Как смел ты души мои выпустить, и Душу Земную у меня украсть?!

–Хэ! – усмехнулся в ответ Слепень, – Светлая сила у тёмнойразрешения ни на что не спрашивает! И души эти не твои, а божьи! А Душа Земная наша общая, а не только лишь твоя – не имеешь ты никакого права в заточении её держать!

–Ах, так! – взревела яро Мара, – Ну, держись тогда у меня, ворюга несчастный!

Бросилась она стремительно на стоявшего силача, обхватила его ручищами жуткими поперёк тулова, и с такою силою об землю его ударила, что всё вокруг задрожало.

Но только Слепня этим было не испугать. В свою очередь он на ножки подхватывается, стискивает Чёрную Богиню в своих объятиях, да так-то мощно оземь её бросает, что даже ямищу в песке онвыбивает, и тем песочком Деву Чёрную засыпает.

Но Мара быстро из под земли выбралась, на ноги резво вскочила и – тырсь! – Дундуру кулаком по уху заехала!

Полетел наш силач кверху тормашками чёрт те знает куда, а в его голове такой шум да звон зазвучал, что не сразу он и оклемался. Но всё ж на ножки он кое-как встал, глядь – а эта чертовка уже тут как тут нарисовалась и сызнова на него-то размахивается. Ударил он тогда, Мару опережая, без замаха всякого прямо, и попал богине Мрака аккурат промеж глаз. От такого могучего удара свалилась злая Дева на спину, и длиннющую борозду своим телом она пропахала.

И увидел Дундур с радостью, что подняться ей с земельки было теперича трудновато.

Но она всё же поднялася, кулаками яростно опять замахала, и вдруг – бах! – превратилась в свинью пламенную!

Свинища была величиною с дом. Заревела она страшным голосом и на Дундура, разинув пасть, бросилась.

И опять тут наш парень маху-то не дал: кинул он себе в рот оберег Лаймин и в огромного Слепня превратился моментально. Взвился Слепень в воздух тотчас и принялся свинищу адскую куда ни попадя носом своим жигать. И оказалось, что от каждого укуса его разящего пробивалась в шкуре свиньи Мары немалая дыра, из которой тут же световой пучок наружу устремлялся.

 Завизжала чудовищная свинья, как словно тыща свиней зараз, и принялась она в размерах своих уменьшаться. А Слепень знай себе там летает и в бока её безжалостно кусает.

Не выдержала Мара Дундуровых разящих атак, зубами в бессильной злобе она заскрежетала, а потом только пок – с глаз долой оттуда и пропала. Сызнова на небе туча прежняя образовалась, и оттуда голос разъярённый раздался, будто гром в небесах пророкотал:

–Рано радуешься, сын Лаймы! Сейчас время ещё моё, и я на земле своей хозяйка, а не твоя мамаша!

И туча стала быстро удаляться.

Оборотился Дундур опять человеком, дух усталый слегка перевёл, пот горячий со лба вытер да и говорит:

–Хоть и твоё нынче время, богиня Мара, но правду божью до конца тебе не затуманить! А окончатся времена мрачные, и снова Лайма светлая будет у нас хозяйкой!

Повернулся он, да и пошёл себе в рай, где уже ждала его жена его будущая, Душа Земная. И стали они там жить-поживать и светлым силам в стране своей помогать.