Сказка о воробье в консерватории

Зеленый подлесок позолотил яркий солнечный луч. Заметив где-то опасность, с громким чириканьем взмыла вверх воробьиная стая. Пока она была чем-то занята, на край одного из воробьиных гнезд, воровато озираясь, присела кукушка с яйцом. Выложив его из клюва, она хотела было выкинуть оттуда яйцо хозяев, но, вдруг, остановилась. Ее внимание привлекла стоящая неподалеку гора. С горы воспарила пара орлов и устремилась вдаль.

Кукушка задумалась: «Ну, разве мы не родня соколам? Наше потомство достойно большего, чем жизнь среди бедных птиц!». Охваченная озарением, она схватила яйцо и полетела к новой цели. Путь был тяжел. Отважно борясь с порывами ветра, теряя последние силы, она искала в расселинах единственное, заветное гнездо. И нашла! Сделав свое дело, она гордо расправила крылья и стала спускаться широкими кругами, полагаясь лишь на вес тела. В этот момент кукушка чувствовала себя не меньше чем соколом!

Но бедная птица совершила ошибку. В гнездо воробьиное она положила свое яйцо, а вот взяла оттуда и отнесла в гнездо орлиное яйцо воробья. Так в семействе царственных птиц появился обычный серый воробей. Во всем он уступал братьям. Бывало, оттолкнуться они от скалы, величественно наберут высоту и парят себе в небе. А приемыш, сколько не прыгал из гнезда и не махал крылышками, все одно кувыркался вниз. Подхватывали его не восходящие потоки теплого воздуха, а лапы заботливых родственников. И речи не было о том, чтобы эта маленькая птица принесла в когтях хоть какую-то добычу. Она была способна лишь прыгать среди горных уступов и громко чирикать.

Приемные родители переживали за своего «больного», как они полагали, сына. Звали лучших врачей, и те осматривали его. Звали лучших учителей, и те пробовали научить его быть орлом. Но все оказалось тщетно. Однажды, отцу орлу пришла в голову идея.

— Послушай, — сказал он орлице, — как выразительно он чирикает. Ни ты, ни я не сможем даже повторить эти уникальные звуки. Наверное, у него сильная склонность к музыке.

— Точно, — умилилась орлица. – Должен же у нашего сына быть хоть какой-то талант, компенсирующий все его недостатки! Он станет выдающимся музыкантом!

С тех пор воробья стали всячески поощрять в пении, указывая на его исключительный дар. И отпрыск выдающегося рода старался. По рекомендации отца, его послушать прилетали птицы высокого полета. Ястребы, коршуны и соколы были в восторге от домашних концертов приемыша и холодных закусок в орлином гнезде. Потихоньку, среди всех пернатых обитателей местности распространилось мнение, что высоко в горах подрастает самобытный певец и композитор – «орел младший».

Воробей поверил в себя, справедливо полагая, что где-то должно быть его место в жизни. А раз не в небе, так почему не в музыке? И когда настало время покинуть отчий дом, он без лишних колебаний переступил порог птичьей консерватории.

У птиц это заведение слыло весьма демократичным. В нем собирались все поющие пернатые, чтобы обменяться опытом и поучиться мастерству друг у друга. Чтобы вступить в их творческий союз, требовалось что-нибудь спеть, чем доказать свою причастность к миру музыки. И воробей там, церемонно раскланявшись перед присутствующими, затянул свое продолжительное чириканье.

Удивленные его «пением» птицы молчали. Хвалить, конечно, его было не за что, но и прогнать нельзя. Не признать таланта воробья означало бы усомниться в авторитете расхваливавшего его орла. А что может быть хуже, чем впасть в немилость у сильных мира сего? Молчание консерваторских птиц стало затягиваться.

Наконец, не выдержал дрозд:

— Что ж, громко спел наш друг. Тренировался верно!

Скворец сказал:

— Взять на октаву ниже – возможно для ушей тот звук приятней б был.

Нашелся соловей:

— Наверно, надо слушать Вас еще, чтоб в полной мере проникнуться тем духом мастерства, которым наградила Вас природа.

— Конечно, господа, — ответил воробей, — всегда я рад звучать для вашего собранья. А на октаву ниже? Не вопрос! И буду я чирикать так нежнее, что возликует сердце, а душа ….

— Ой, сердце что-то защемило! – внезапно вскрикнула канарейка. – Давайте сделаем небольшой перерыв. Вы же, дорогой друг, обязательно прилетайте к нам завтра. Мы будем ждать.

«Орел младший» попрощался, а консерваторские птицы еще долго совещались о том, как правильнее поступить с бездарным представителем знатного рода.

Похожие на скрип звуки, конечно, не имели ничего общего с музыкой. После их прослушивания, собственные голоса именитым птицам казались еще более приятными, богатыми нотами, насыщенными оттенками переливов. Они слушали себя и млели от удовольствия. Как тут не вспомнить, что истина познается в сравнении? Вот и они, задумавшись, решили, что воробей им пригодиться! Он может, например, объявлять выступления, заполнять собой перерывы, и даже организовывать концерты. На фоне его бездарности они только выиграют! Осталось лишь направить в нужное русло участие воробья в союзе птиц. Но как? «Мы выучим его, – решили запевалы, — но только так, как это нужно нам!».

На следующий день «орел младший» оказался первым и единственным слушателем на открытом для него факультете административно-певческой деятельности.

Особое отношение не насторожило будущего студента, а наоборот, сильно воодушевило его. «Подобно волхвам, коллеги приносят мне дары – свои знания! – Думал он. – Вот как меня уважают!». От тешивших самолюбие мыслей воробей даже непроизвольно напыжился. Грудь его стала похожа на колесо, а голова склонилась на бок, показывая снисходительное почтение, которое он оказывает своим учителям. Последние же старались всячески угодить «сыну орла» и говорили, что он очень талантлив. Хотя и подчеркивали при этом, что для развития «дара» надо немного поучиться: ознакомиться с имеющимся репертуаром музыкантов и другими полезными вещами.

В постижении наук незаметно шло время. Изучив движение по сцене, стойки певчих птиц, историю о том, как звучны были предки, воробей приступил, наконец, к работе администратора. Всех обитателей леса он скликал на концерты, по очереди объявлял там имена выступающих солистов и делал многое другое. Любимым же его занятьем было чириканье в антрактах. Он, бедолага, не подозревал, что лишь пародирует работу певцов. Но за эти труды, воробей удостаивался бурных аплодисментов от публики. Он чем-то нравился!

И как-то раз он, обратившись к «коллегам», заметил:

— Работаю я много, больше всех. Не означает ль это, что вклад мой в дело музыки велик?

— Ты главный среди нас! – Смеясь, сказали птицы.

Но воробей поверил в их серьезность. В его руках судьба искусства всей страны! Он – сын орла и стал почти министром! «Тут есть о чем подумать: например, о поколеньях вокалистов, в которых дальше разовьется редкий дар. – Мелькнула мысль. – Дар станет многогранен. Для этого, их надобно учить, как лиц, особо одаренных, то есть по программе, что я уже изведал и прошел!». Желая непременно все улучшить в мире, новатор наш сию идею выдвинул собранью певчих птиц. Не знали те, что и сказать на это. Точнее, знали — пению учить природного певца ведь все одно, что поучить ходить сороконожку. Но как сказать? Они учили.… Признаться им, что врали за талант «орла», то означало б опозориться навеки и навсегда лишиться милости царя. Они, беспечно, утвердили неожиданную инициативу об изменении системы обученья.

С тех пор консерватория изменилась. Настал какой-то кавардак. Скворцы учились петь щеглами. Щеглы пытались быть дроздами. Дрозды, комедию приняв, решили враз стать воробьями. Для пущего сходства, они громко фальшивили, позерствовали и кривлялись, как попугаи. Учиться по новой системе казалось совершенно невозможным. И многие птицы решили тогда покинуть консерваторию. Другие – и вовсе туда не ходили. Они издалека посмеивались над воробьиными нововведениями.

В лесу появились небольшие группы свиристелей, жаворонков и грачей, которые стали самостоятельно собираться для общения на почве музыки и даже иногда устраивать концерты для зевак. Но больше всех отличились нахальные щеглы. Они, подобно деревенским парням с гармошкой, уселись на завалинке и стали распевать обидную для образованных птиц песенку:

Звонкая песнь к нам приманит надежных подруг,

Чтобы строить гнездо и купаться в пыли

Нашей земли.

Ты червячка, дорогая, откушай пока,

А ученье и труд подождут

Долгой зимы

«Какие они глупые! – Рассуждал новатор. – Разве можно музыку изучать зимой? В холодное время не поет ни одна вольная птица. В этих идеях сказывается лишь недостаток образования. Но как его исправить?». Не найдя ответа на свой вопрос, грустный воробей полетел за советом к отцу.

Орел внимательно выслушал сына и сказал:

— Да…. Не готов народ ценить свое же просвещенье! Горько оно на вкус. И в этом вся беда. Но кушать надо – благо насыщенье! У нас есть власть. Мы утвердим ученье. Так станет процветать держава. О сын, о нас не позабудут на века!

На следующий день всем птицам был доведен указ орла: «Отныне никто не имеет права петь, не обучившись этому в консерватории. Ослушавшийся понесет наказание».

Испуг пернатых породил молчание в лесу. Не петь не могут птицы, и казалось, что бедой, оно зависло в воздухе. Но, нет. Перед учебным заведением в тот день собралось множество народа. Они хотели поступить в ученье. А мест хватало не для всех. Поэтому абитуриентов ожидал творческий конкурс. Кто из них лучший? – решал, конечно, воробей. Он ободряюще улыбался. На стене, над его взъерошенной головой, висел портрет дальновидного Орла. И неважно, что иногда, вопреки задуманному, в консерваторию как-то поступали вороны, главное, что «порядок» в птичьем царстве был надолго соблюден. На несогласных же нашлась управа. Так наступила долгожданная эпоха Просвещения.

Мне, Алексею Клюеву, напели эту историю жаворонки в сквере возле моего дома. А я решил рассказать ее остальным людям. Вдруг, они увидят у себя нечто общее с жизнью птиц, у которых «порядок» возник не по вине орла или воробья, а по вине неудачника. Не ошибись когда-то кукушка, так и остались бы птицы непросвещенными. Вот путь прогресса! Благодаря ему, я думаю, и в нашей жизни существуют различные учреждения, социальные институты, «система». Все это сейчас стало близко и дорого сердцу каждого гражданина нашей страны.