Праведный судья ч.2

…окончание

На другой день ранехонько приходят посланные от морского царя — молодых подымать, во дворец к царю звать. Стучатся в двери: «Проснитеся, пробудитеся! Вас батюшка зовет». — «Еще рано, мы не выспались; приходите после!» — отвечает одна слюнка. Вот посланные ушли, обождали час-другой и опять стучатся: «Не пора-время спать, пора-время вставать!» — «Погодите немного; встанем, оденемся!» — отвечает вторая слюнка. В третий раз приходят посланные: «Царь-де морской гневается, зачем так долго они прохлаждаются». — «Сейчас будем!» — отвечает третья слюнка. Подождали-подождали посланные и давай опять стучаться: нет отклика, нет отзыва! Выломали двери, а в тереме пусто. Доложили царю, что молодые убежали; озлобился он и послал за ними погоню великую.

А Василиса Премудрая с Иваном-царевичем уже далеко-далеко! Скачут на борзых конях без остановки, без роздыху. «Ну-ка, Иван-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?» Иван-царевич соскочил с коня, припал ухом к сырой земле и говорит: «Слышу я людскую молвь и конский топ!» — «Это за нами гонят!» — сказала Василиса Премудрая и тотчас обратила коней зеленым лугом, Ивана-царевича старым пастухом, а сама сделалась смирною овечкою.

Наезжает погоня: «Эй, старичок! Не видал ли ты — не проскакал ли здесь добрый молодец с красной девицей?» — «Нет, люди добрые, не видал, — отвечает Иван-царевич, — сорок лет как пасу на этом месте — ни одна птица мимо не пролетывала, ни один зверь мимо не прорыскивал!» Воротилась погоня назад: «Ваше царское величество! Никого в пути не наехали, видели только: пастух овечку пасет». — «Что ж не хватали? Ведь это они были!» — закричал морской царь и послал новую погоню. А Иван-царевич с Василисою Премудрою давным-давно скачут на борзых конях. «Ну, Иван-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?» Иван-царевич слез с коня, припал ухом к сырой земле и говорит: «Слышу я людскую молвь и конский топ». — «Это за нами гонят!» — сказала Василиса Премудрая; сама сделалась церквою, Ивана-царевича обратила стареньким попом, лошадей деревьями.

Наезжает погоня: «Эй, батюшка! Не видал ли ты, не проходил ли здесь пастух с овечкою?» — «Нет, люди добрые, не видал; сорок лет тружусь в этой церкве — ни одна птица мимо не пролетывала, ни один зверь мимо не прорыскивал!» Повернула погоня назад: «Ваше царское величество! Нигде не нашли пастуха с овечкою; только в пути и видели, что церковь да попа-старика». — «Что же вы церковь не разломали, попа не захватили? Ведь это они самые были!» — закричал морской царь и сам поскакал вдогонь за Иваном-царевичем и Василисою Премудрою. А они далеко уехали.

Опять говорит Василиса Премудрая: «Иван-царевич! Припади к сырой земле — не слыхать ли погони?» Слез царевич с коня, припал ухом к сырой земле и говорит: «Слышу я людскую молвь и конский топ пуще прежнего». — «Это сам царь скачет». Оборотила Василиса Премудрая коней озером, Ивана-царевича селезнем, а сама сделалась уткою. Прискакал царь морской к озеру, тотчас догадался, кто таковы утка и селезень; ударился о сыру землю и обернулся орлом. Хочет орел убить их до смерти, да не тут-то было: что ни разлетится сверху… вот-вот ударит селезня, а селезень в воду нырнет; вот-вот ударит утку, а утка в воду нырнет! Бился-бился, так ничего и не смог сделать. Поскакал царь морской в свое подводное царство, а Василиса Премудрая с Иваном-царевичем выждали доброе время и поехали на святую Русь.

Долго ли, коротко ли, приехали они в тридесятое царство. «Подожди меня в этом лесочке, — говорит царевич Василисе Премудрой, — я пойду, доложусь наперед отцу, матери». — «Ты меня забудешь, Иван-царевич!» — «Нет, не забуду». — «Нет, Иван-царевич, не говори, позабудешь! Вспомни обо мне хоть тогда, как станут два голубка в окна биться!» Пришел Иван-царевич во дворец; увидали его родители, бросились ему на шею и стали целовать-миловать его; на радостях позабыл Иван-царевич про Василису Премудрую. Живет день и другой с отцом, с матерью, а на третий задумал свататься на какой-то королевне.

Василиса Премудрая пошла в город и нанялась к просвирне в работницы. Стали просвиры готовить; она взяла два кусочка теста, слепила пару голубков и посадила в печь. «Разгадай, хозяюшка, что будет из этих голубков?» — «А что будет? Съедим их — вот и все!» — «Нет, не угадала!» Открыла Василиса Премудрая печь, отворила окно — и в ту ж минуту голуби встрепенулися, полетели прямо во дворец и начали биться в окна; сколько прислуга царская ни старалась, ничем не могла отогнать их прочь. Тут только Иван-царевич вспомнил про Василису Премудрую, послал гонцов во все концы расспрашивать да разыскивать и нашел ее у просвирни; взял за руки белые, целовал в уста сахарные, привел к отцу, к матери, и стали все вместе жить да поживать да добра наживать.

Морской царь и Василиса Премудрая (вариант сказки 5)

Як були собі цар да цариця; да у iх не було дітей; да були вони такі бідні, що і iсти нічого було. Раз пішов цар на заробітки; на дорозі йому захотілось пить, дивиться — коли криниця1. От він тільки що нахилився напиться води, аж його щось за бороду і ухватило. Він став проситься: «Пусти мене, хто ти!» Так воно і каже: «Ні, не пущу! Пообіщай оддать мені то, що у тебе єсть дома миліше після жінки». Він подумав: що ж у мене єсть миліше жінки? Нема нічого! Да і пообіщав; а те і каже з криниці: «Я ж до тебе через три годи прийду за ним». Цар вернувся додому, коли його жінка стріча з сином Іваном. Він так був рад йому, а згадавши, що син вже не його, дуже заплакав. Як пройшли три годи, то зараз той бородатий і прийшов за царевичем; тільки цар випросив оставить сина іще у себе на три годи. От як пройшли іще три годи, так теє оп’ять прийшло за ним да й каже: «Що глядіте? Пришлить його мені зараз!»

На другий день цариця напекла йому на дорогу паляниць, розказала, куда іти, да ще й провела його недалеко за село; от він іде, коли дивиться — аж стоiть хатка. А вже смеркалось, так він і зайшов туда на ніч; а там живе П’ятінка святая. Зараз побачила його да й каже: «Здрастуй, Іван-царевич! Чи по волі, чи по неволі?» — «Ні, П’ятінко! Більше що по неволі», — да й розказав, куди і чого він іде. Так вона і каже йому: «Гаразд2 же, що ти до мене зайшов: я тебе научу, куди іти: там є двоє воріт, так ти не йди у ті ворота, що колком заперті, а в ті, що замком, да ще на iх стремить3 наткнута чоловіча голова; но ти не бійся! Тільки постукай, то зараз ворота самі і одчиняться, тоді іди усе по дорожці, і прийдеш до води, а там побачиш: купається дванадцять сестер, да всі перекинулись уточками, і плаття iх лежатимуть на березі — усіх одинадцяти вмісті, а однієi особо; дак ти теє і возьми да й заховайся з ним. От всі сестри поодіваються да й підуть; а вона буде шукать своего плаття, а послі скаже: озовись, хто моє плаття узяв, — тому буду матір’ю. А ти мовчи. Вона опять скаже: хто моє плаття узяв — тому буду сестрою. Ти все мовчи. Тоді вона скаже: хто взяв моє плаття — того буду жінкою. От ти озовись і оддай iй плаття.

Він так і зробив. Як оддав плаття, дак та царевна і каже: «Слухай же, Іван-царевич! Як ті прийдеш до мого батька, то він буде тобі казать, щоб ти вибирав собі із нас жінку, а нас усіх поставить рядом; дивись же: усі сестри будуть дуже хороші, а на мене нашлють усяких прищів. То ти й покаж на мене, що оцю возьму! З тебе будуть усі сміяться; а ті нічого не слухай. Тоді оп’ять цар на другий день нас поставить, і сестри усі будуть в золоті, а я в черному; ти оп’ять мене бери. Іще й на третій день цар нас покажеть, і ми вже усі будем одинакові; тільки ти дивись: я виставлю наперед ногу, то ти оп’ять на мене покаж. Більше вже не будуть тебе питать, і я буду твоя жінка». Як вона казала, так усе і зробилось.

На другий день кликнув Івана-царевича до себе цар. «Гляди, щоб ти мені до світа насадив такий сад, щоб ні у кого не було такого, і щоб уродилися такі яблуки, що золоте яблуко та срібне яблуко!» Так він прийшов до жінки да й плаче. Вона пита: «Чого ти, Іван-царевич, плачеш?» — «Як же мені не плакать, коли твій батько заказав мені таку роботу, що я й до віку не зроблю!» — «Мовчи, молись богу да лягай спать; до світа усе буде готово». Він ліг, а вона вийшла на двір, махнула платочком — набігли люди да і питають: «Чого тобі, царевно, треба?» Вона приказала, щоб до світа було усе то, що батько ні говорив. Цар вранці устав, дивиться — коли усе пороблено.

От він, дождавшись вечора, кликнув оп’ять зятя да й каже: «Гляди ж, щоб до завтрього зробив мені такий мост, щоб золота палочка да срібна палочка!» От він оп’ять прийшов до жінки, став плакать да й розказав, що йому велів зробить цар. Вона оп’ять каже: «Ничого, молись богу да лягай спать», — да зараз, як тільки він ліг спать, вийшла, як крикне — люди набігли і до світа усе зробили. Цар оп’ять рано встав, побачив, що усе пороблено, призвав на вечір зятя да й каже: «Гляди, щоб ти мені до світа зробив цілий дворець, да такий хороший, що ні у кого луччого нема». Він оп’ять прийшов додому і заплакав да і став говорить жінці, що йому велів цар. Вона положила його спать, а сама вийшла да крикнула — люди збіглись; вона iм приказала, щоб до світа усе було готово, і люди усе то поробили. Тоді цар побачив, що у його зять такий, — що йому ні прикажеш, усе зробить! Більше уже нічого не заставляв його робить і став його пускать гулять по саду.

От він раз пішов у сад да зійшов на могилку4; коли дивиться, а у його батька по двору бігають дітки; він догадався, що то його братики, заплакав да й пішов до жінки. Вона і пита його: «Чого ти плачеш?» — «Як же мені не плакать? У мого батька так весело, усі братики по двору ходять; я іще дивився із тієi могилки, що у саду». Вона йому і каже: «Не плач! Ми утечем до твого батька», — да тричі плюнула у хаті, щоб за ii стала слюна говорить. І пошли вони… На другий день батько ждав-ждав, щоб вони прийшли снідать, а вони не йдуть; пішов сам кликать, став під дверми да-й кличе, а слюна і говорить: «Постойте, зараз прийду!» Він подождав, да оп’ять кличе; слюна оп’ять каже, що прийду. Тоді вже він розсердився і велів двері разломать; коли дивиться, аж нікого немає, то так розсердився, що велів разом верхових послать на всі конці.

А царевич з жінкою далеко вже стали! Тільки вона лягла на землю да й слуха, аж погоня уже близько; от і каже йому: «Будь ти дяк, а я буду церква, да як буде тебе хто питать, чи не бачив ти якого чоловіка і з жінкою, — ти нічого не говор, а усе читай». От верховень прибіг, увійшов у церков, побачив дяка да и каже: «Чи ти не бачив якого чоловіка з жінкою?» А дяк усе читає; він плюнув да й поiхав назад. Тоді вони опять пішли, а одійшовши далеко, царевна опять лягла послухать: чи не iдуть за ними? Чує, що погоня уже близько. Вона каже Івану-царевичу: «Будь же ти пастух, а я буду свинею, і як тебе хто буде питать, чи бачив ти яких людей, — ти кажи тільки: я свиню пасу, а більше нічого не говор». Так і зробили. Верховень приiхав, розпитував, а як не допитався нічого — плюнув да й поiхав назад.

Тоді вони оп’ять пішли, а одійшовши, стали слухать, не iдуть лі за ними? Тільки чують, аж сам цар iде. От вона і каже: «Тепер же будь ти окунь, а я буду річкою». Так і зробили. Батька приiхав, побачив, що вже нічого не можна зробить, розсердився і сказав: «Щоб же ти була річкою три годи!» — да і вернувсь додому.

Тоді вже річка і стала говорить своєму мужу: «Іди ж ти додому, там застанеш у себе багато і сестер і братів, да хоть як вони будуть просить щоб ти iх поціловав — ти не цілуй, а то зараз забудеш мене». Той так і зробив, прийшов додому, да тільки поціловався з батьком і з матір’ю, а більше ні з ким, як його ні просили. Уже проходив і третій год, як раз він і забув заперти тію хату, де ночував; а к йому і вбігла одна сестра да побачила, що він спить, підійшла тихесенько да и поціловала. Так він як проснувся, то вже і не згадав про свою жінку; а через місяць його посватали да й стали весілля5 готовить.

От у суботу, уже як шишки стали бгать6, дівка одна пішла до колодязя по воду, да тільки що нагнулась брать, дивиться — коли там така хороша баришня. Вона вбігла у хату, розказала усім; тіi пішли і собі туда, тільки уж нікого не було, а як вернулись у хату, то та самая була у хаті. «Я, — говорить, — прийшла вам помагать шишки бгать». Зліпила два голуба да й посадила iх на віконце: вони і стали говорить меж собою, аж усі удивилися. Тільки один голуб і говорить другому: «Чи ти забув, як я була церквою, а ти дячком?» — «Забув, забув!» — «Чи ти забув, як я була свинею, а ты пастухом?» — «Забув, забув!» — «Чи ти ж забув, як я була річкою, а ти окунем, і як мене батько закляв, щоб я була три годи річкою, і я тебе просила, щоб ні з ким, ні з браттями, ні з сестрами не ціловався, а то мене позабудеш?» Тоді Іван-царевич усе згадав, пізнав свою жінку, прибіг до неi, став ii ціловать і просить батька свого, щоб iх по-своєму повінчали. І з тих пор много води утекло, а вони усе живуть да хліб жують.

Ссылки:

1 Колодец.

2 Догадлив, умен.

3 Торчит.

4 Курган.

5 Свадьбу.

6 Как стали приготовлять свадебное печенье.

Морской царь и Василиса Премудрая (вариант сказки 6)

Посеял мужик рожь, и уродил ему господь на диво: едва мог с поля собрать! Вот перевез он снопы домой, смолотил и насыпал и думает: «Теперь-то стану жить, не тужить!» И повадились к мужику в амбар мышь да воробей; каждый божий день раз по пяти слазают, наедятся — и назад: мышь юркнет в свою норку, а воробей улетит в свое гнездо. Жили они вдвоем так-то дружно целые три года; все зерно приели, остается в закроме самая малость, с четверик — не больше. Видит мышь, что запас к концу подходит, и ну ухитряться, как бы воробья обмануть да всем достальным добром одной завладать. И таки ухитрилась; собралась темною ночью, прогрызла в полу большущую дыру и спустила в подполье всю рожь до единого зернышка.

Поутру прилетает воробей в амбар, захотелось ему позавтракать; глянул — нет ничего! Вылетел бедняжка голодный и думает про себя: «Обидела, проклятая! Полечу-ка я, добрый молодец, к ихнему царю, ко льву, стану просить на мышь — пусть он нас рассудит по правде». Снялся и полетел ко льву. «Лев, царь звериный! — бьет ему челом воробей. — Жил я с твоим зверем, мышью зубастою; целые три года кормились из одного закрома, и не было промеж нас никакой ссоры. А как стал запас к концу подходить, пошла она на хитрости: прогрызла в закроме дыру, спустила все зерно в подполье к себе, а меня, бедного, голодать оставила. Рассуди нас по правде; не рассудишь — полечу искать суда-расправы у своего царя, орла». — «Ну и лети с богом!» — сказал лев. Воробей бросился с челобитьем к орлу, рассказал ему всю свою обиду, как мышь своровала, а лев ей потатчик. Сильно разгневался в те поры царь орел и сейчас же отправил ко льву легкого гонца: приходи завтра с своим-де звериным воинством на такое-то поле, а я соберу всех птиц и дам тебе сражение.

Нечего делать, послал царь лев клич кликать, на войну зверей созывать. Собралось их видимо-невидимо, и только пришли на чистое поле — летит на них орел со всем своим крылатым воинством, словно туча небесная. Началась битва великая. Бились они три часа и три минуточки; победил царь орел, завалил все поле трупами звериными и распустил птиц по домам, а сам полетел в дремучий лес, уселся на высокий дуб — избит, изранен, и стал думать думу крепкую, как бы назад воротить свою силу прежнюю.

Давно это было, а жил-был тогда купец с купчихою одни-одинехоньки, не было у них ни единого детища. Встал купец поутру и говорит жене: «Нехорош мне сон привиделся: навязалась будто к нам большая птица, жрет зараз по целому быку, выпивает по полному ушату; а нельзя отбыть, нельзя птицы не кормить! Пойду-ка я в лес, авось поразгуляюся». Захватил ружье и пошел в лес. Долго ли, коротко ли бродил он по лесу, подошел, наконец, к дубу, увидел орла и хочет стрелять по нем. «Не бей меня, добрый молодец! — провещал ему орел человеческим голосом. — Убьешь — мало будет прибыли. Возьми лучше меня к себе в дом да прокорми три года, три месяца и три дня; я у тебя поправлюся, отращу свои крылья, соберуся с силами и тебе добром заплачу». — «Какой заплаты от орла ожидать?» — думает купец и прицелился в другой раз. Орел провещал то же самое. Прицелился купец в третий раз, и опять орел просит: «Не бей меня, добрый молодец; прокорми меня три года, три месяца и три дня; как поправлюся, отращу свои крылья да соберуся с силами — все тебе добром заплачу!»

Сжалился купец, взял птицу орла и понес домой. Тотчас убил быка и налил полный ушат медовой сыты; надолго, думает, хватит орлу корму; а орел все зараз приел и выпил. Плохо пришлось купцу от незваного гостя, совсем разорился; видит орел, что купец-то обеднял, и говорит ему: «Послушай, хозяин! Поезжай в чистое поле; много там разных зверей побитых, пораненных. Сними с них дорогие меха и вези продавать в город; на те деньги и меня и себя прокормишь, еще про запас останется». Поехал купец в чистое поле, видит: много на поле лежит зверей побитых, пораненных; поснимал с них самые дорогие меха, повез продавать в город и продал за большие деньги.

Прошел год; велит орел хозяину везти его на то место, где высокие дубы стоят. Заложил купец повозку и привез его на то место. Орел взвился за тучи и с разлету ударил грудью в одно дерево: дуб раскололся надвое. «Ну, купец, добрый молодец, — говорит орел, — не собрался я с прежнею силою, корми меня еще круглый год». Прошел и другой год; опять взвился орел за темные тучи, разлетелся сверху и ударил грудью дерево: раскололся дуб на мелкие части. «Приходится тебе, купец, добрый молодец, еще целый год меня кормить; не собрался я с прежнею силою».

Вот как прошло три года, три месяца и три дня, говорит орел купцу: «Вези меня опять на то же место, к высоким дубам». Привез его купец к высоким дубам. Взвился орел повыше прежнего, сильным вихрем ударил сверху в самый большой дуб, расшиб его в щепки с верхушки до кореня, ажно лес кругом зашатался. «Спасибо тебе, купец, добрый молодец! — сказал орел. — Теперь вся моя старая сила со мною. Бросай-ка лошадь да садись ко мне на крылья; я понесу тебя на свою сторону и расплачусь с тобою за все добро».

Сел купец орлу на крылья; понесся орел на синее море и поднялся высоко-высоко. «Посмотри, — говорит, — на синее море, велико ли?» — «С колесо!», — отвечает купец. Орел встряхнул крыльями и сбросил купца вниз, дал ему спознать смертный страх и подхватил, не допустя до воды. Подхватил и поднялся с ним еще выше. «Посмотри на синее море, велико ли?» — «С куриное яйцо!» Встряхнул орел крыльями, сбросил купца вниз и, опять не допустя до воды, подхватил его и поднялся вверх, повыше прежнего. «Посмотри на синее море, велико ли?» — «С маковое зернышко!» И в третий раз встряхнул орел крыльями и сбросил купца с поднебесья, да опять-таки не допустил его до воды, подхватил на крылья и спрашивает: «Что, купец, добрый молодец, спознал, каков смертный страх?» — «Спознал, — говорит купец, — я думал, совсем пропаду!» — «Да ведь и я то же думал, как ты в меня ружьем целил».

Полетел орел с купцом за море, прямо к медному царству. «Вот здесь живет моя старшая сестра; как будем у ней в гостях и станет она дары подносить, ты ничего не бери, а проси себе медный ларчик». Сказал так-то орел, ударился о сырую землю и оборотился добрым молодцем. Идут они широким двором. Увидала сестра и обрадовалась: «Ах, братец родимый! Как тебя бог принес? Ведь боле трех лет тебя не видала; думала — совсем пропал! Ну чем же тебя угощать, чем потчевать?» — «Не меня проси, не меня угощай, родимая сестрица! Я — свой человек; проси-угощай вот этого доброго молодца: он меня три года поил-кормил, с голоду не уморил».

Посадила она их за столы дубовые, за скатерти браные, угостила-употчевала; повела потом в кладовые, показывает богатства несметные и говорит купцу, доброму молодцу: «Вот злато, и серебро, и каменья самоцветные; бери себе, что душа желает!» Отвечает купец, добрый молодец: «Не надобно мне ни злата, ни серебра, ни каменья самоцветного; подари медный ларчик». — «Как бы не так! Не тот ты сапог не на ту ногу надеваешь!» Осердился брат на такие речи сестрины, оборотился орлом, птицей быстрою, подхватил купца и полетел прочь. «Братец родимый, воротися! — кричит сестра. — Не постою и за ларчик!» — «Опоздала, сестра!»

Летит орел по поднебесью. «Посмотри, купец, добрый молодец, что назади и что впереди деется?» Посмотрел купец и сказывает: «Назади пожар виднеется, впереди цветы цветут!» — «То медное царство горит, а цветы цветут в серебряном царстве у моей середней сестры. Как будем у ней в гостях и станет она дары дарить, ты ничего не бери, а проси серебряный ларчик». Прилетел орел, ударился о сырую землю и оборотился добрым молодцем. «Ах, братец родимый! — говорит ему сестра. — Отколь взялся? Где пропадал? Что так долго в гостях не бывал? Чем же тебя, друга, потчевать?» — «Не меня проси, не меня угощай, родимая сестрица! Я — свой человек; проси-угощай вот доброго молодца, что меня три года и поил и кормил, с голоду не уморил».

Посадила она их за столы дубовые, за скатерти браные, угостила-употчевала и повела в кладовые: «Вот злато, и серебро, и каменья самоцветные; бери, купец, что душа пожелает!» — «Не надобно мне ни злата, ни серебра, ни каменья самоцветного; подари один серебряный ларчик». — «Нет, добрый молодец, не тот кусок хватаешь! Не ровен час — подавишься!» Осердился брат орел, оборотился птицею, подхватил купца и полетел прочь. «Братец родимый, воротися! Не постою и за ларчик!» — «Опоздала, сестра!»

Опять летит орел по поднебесью. «Посмотри, купец, добрый молодец, что назади и что впереди?» — «Назади пожар горит, впереди цветы цветут». — «То горит серебряное царство, а цветы цветут — в золотом, у моей меньшой сестры. Как будем у ней в гостях и станет она дары дарить, ты ничего не бери, а проси золотой ларчик». Прилетел орел к золотому царству и оборотился добрым молодцем. «Ах, братец родненький! — говорит сестра. — Отколь взялся? Где пропадал? Что так долго в гостях не бывал? Ну, чем же велишь себя потчевать?» — «Не меня проси, не меня угощай, я — свой человек; проси-угощай вот этого купца, доброго молодца: он меня три года поил и кормил, с голоду не уморил».

Посадила она их за столы дубовые, за скатерти браные, угостила-употчевала; повела купца в кладовые, дарит его златом, и серебром, и каменьями самоцветными. «Ничего мне не надобно; только подари золотой ларчик». — «Бери себе на счастье! Ведь ты моего брата три года поил и кормил, с голоду не уморил; а ради брата ничего мне не жалко!» Вот пожил, попировал купец в золотом царстве; пришло время расставаться, в путь-дорогу отправляться. «Прощай, — говорит ему орел, — не поминай лихом, да смотри — не отмыкай ларчика, пока домой не воротишься».

Пошел купец домой; долго ли, коротко ли шел он, приустал, и захотелось ему отдохнуть. Остановился на чужом лугу, на земле царя Некрещеного Лба, смотрел-смотрел на золотой ларчик, не вытерпел и отомкнул. Только отпер — откуда ни возьмись, раскинулся перед ним большой дворец, весь изукрашенный, появились слуги многие: «Что угодно? Чего надобно?» Купец, добрый молодец, наелся, напился и спать повалился.

Увидал царь Некрещеный Лоб, что стоит на его земле большой дворец, и посылает послов: «Подите, разузнайте: что за невежа такой проявился, без спросу на моей земле дворец выстроил? Чтоб сейчас убирался вон подобру-поздорову!» Как пришло к купцу такое грозное слово, стал он думать да гадать, как бы собрать дворец в ларчик по-прежнему; думал-думал — нет, ничего не поделаешь! «Рад бы убраться, — говорит он послам, — да как? И сам не придумаю». Послы воротились и донесли про все царю Некрещеному Лбу. «Пусть отдаст мне то, чего дома не ведает; соберу ему дворец в золотой ларчик». Делать нечего, пообещал купец с клятвою отдать то, чего дома не ведает; а царь Некрещеный Лоб тотчас собрал дворец в золотой ларчик. Взял купец золотой ларчик и пустился в дорогу.

Долго ли, коротко ли, приходит домой; встречает его купчиха: «Здравствуй, свет! Где был-пропадал?» — «Ну, где был — там теперь меня нету!» — «А нам господь без тебя сынка даровал». — «Вот я чего дома не ведал», — думает купец и крепко приуныл, пригорюнился. «Что с тобой? Али дому не рад?» — пристает купчиха. «Не то!» — говорит купец и тут же рассказал ей про все, что с ним было. Погоревали они, поплакали; да не век же и плакать! Раскрыл купец свой золотой ларчик, и раскинулся перед ним большой дворец, хитро изукрашенный, и стал он с женою и сыном жить в нем, поживать, добра наживать.

Прошло лет с десяток и побольше того; вырос купеческий сын, поумнел, похорошел и стал молодец молодцом. Раз поутру встал он весело и говорит отцу: «Батюшка! Снился мне нынешней ночью царь Некрещеный Лоб, приказывал к себе приходить: давно-де жду, пора и честь знать!» Прослезились отец с матерью, дали ему свое родительское благословение и отпустили на чужую сторону.

Идет он дорогою, идет широкою, идет полями чистыми, степями раздольными и приходит в дремучий лес. Пусто кругом, не видать души человеческой; только стоит небольшая избушка одна-одинехонька, к лесу передом, к Ивану гостиному сыну задом. «Избушка, избушка! — говорит он. — Повернись к лесу задом, а ко мне передом». Избушка послушалась и повернулась к лесу задом, к нему передом. Вошел в избушку Иван гостиный сын, а там лежит баба-яга костяная нога, из угла в угол, титьки через грядку висят. Увидала его баба-яга и говорит: «Доселева русского духа слыхом было не слыхать, видом не видать, а ныне русский дух воочью проявляется! Отколь идешь, добрый молодец, и куда путь держишь?» — «Эх ты, старая ведьма! Не накормила, не напоила прохожего человека, да уж вестей спрашиваешь».

Баба-яга поставила на стол напитки и наедки разные, накормила его, попоила и спать уложила, а поутру ранехонько будит и давай расспрашивать. Иван гостиный сын рассказал ей всю подноготную и просит: «Научи, бабушка, как до царя Некрещеного Лба дойти». — «Ну, хорошо, что ты ко мне зашел, а то не бывать бы тебе живому: Царь Некрещеный Лоб крепко на тебя сердит, что долго к нему не являлся. Послушай же, ступай по этой тропинке и дойдешь до пруда; спрячься за дерево и выжидай время: прилетят туда три голубицы — красные девицы, дочери царские; отвяжут свои крылышки, поснимают платья и станут в пруду плескаться. У одной крылышки будут пестренькие; вот ты улучи минуточку и захвати их к себе и до тех пор не отдавай, пока не согласится она пойти за тебя замуж. Тогда все хорошо будет!» Попрощался Иван гостиный сын с бабою-ягою и пошел по указанной тропинке.

Шел-шел, увидал пруд и спрятался за густое дерево. Немного спустя прилетели три голубицы, одна с пестрыми крылышками, ударились оземь и обернулись красными девицами; сняли свои крылышки, сняли свое платье и начали купаться. А Иван гостиный сын держит ухо остро, подполз потихохоньку и утащил пестрые крылышки. Смотрит: что-то будет? Выкупались красные девицы, вышли из воды; две тотчас же нарядились, прицепили свои крылышки, обернулись голубицами и улетели; а третья осталась пропажи искать.

Ищет, сама приговаривает: «Скажись, отзовись, кто взял мои крылышки; если старый старичок — будь мне батюшкой, если средних лет — милым дядюшкой, если ж добрый молодец — пойду за него замуж». Иван гостиный сын вышел из-за дерева: «Вот твои крылышки!» — «Ну скажи теперь, добрый молодец, нареченный муж, какого ты роду-племени и куда путь держишь?» — «Я — Иван гостиный сын, а путь держу к твоему батюшке, царю Некрещеному Лбу». — «А меня зовут Василиса Премудрая». А была Василиса Премудрая любимая дочь у царя: и умом и красой взяла! Указала она жениху своему дорогу к царю Некрещеному Лбу, вспорхнула голубицею и полетела вслед за сестрами.

Пришел Иван гостиный сын к царю Некрещеному Лбу; заставил его царь на кухне служить, дрова рубить, воду таскать. Невзлюбил его повар Чумичка, стал на него царю наговаривать: «Ваше царское величество! Иван гостиный сын похваляется, что может он за единую ночь вырубить большой дремучий лес, бревна в кучи скласть, коренья повыкопать, а землю вспахать и засеять пшеницею; ту пшеницу сжать, смолотить и в муку смолоть; из той муки пирогов напечь, вашему величеству на завтрак поднесть». — «Хорошо, — говорит царь, — позвать его ко мне!» Явился Иван гостиный сын. «Что ты там похваляешься, что за единую ночь можешь вырубить дремучий лес, землю вспахать — словно поле чистое, и засеять пшеницею; ту пшеницу сжать, смолотить и в муку обратить; из той муки пирогов напечь, мне на завтрак поднесть? Смотри же, чтоб к утру все было готово; не то — мой меч, твоя голова с плеч!»

Сколько ни отпирался Иван гостиный сын, ничего не помогло; приказ дан — надо исполнять. Идет он от царя и буйную голову свою повесил с горя. Увидала его царская дочь Василиса Премудрая и спрашивает: «Что так пригорюнился?» — «Что тебе и говорить! Ведь ты моему горю не пособишь?» — «Почем знать, может и пособлю!» Рассказал ей Иван гостиный сын, какую службу приказал ему царь Некрещеный Лоб. «Ну, это что за служба! Это — службишка, служба будет впереди! Ступай, богу молись да спать ложись; утро вечера мудренее, к утру все будет сделано».

Ровно в полночь вышла Василиса Премудрая на красное крыльцо, закричала зычным голосом — и в минуту сбежались со всех сторон работники: видимо-невидимо их! Кто деревья валит, кто коренья копает, а кто землю пашет; в одном месте сеют, а в другом уж жнут и молотят! Пошла пыль столбом; а к рассвету уж зерно смолото и пироги напечены. Понес Иван гостиный сын пироги на завтрак царю Некрещеному Лбу. «Молодец!» — сказал царь и велел наградить его из своей царской казны.

Повар Чумичка пуще прежнего озлобился на Ивана гостиного сына; стал опять наговаривать: «Ваше царское величество! Иван гостиный сын похваляется, что может за единую ночь сделать такой корабль, что будет летать по поднебесью». — «Хорошо, позвать его сюда!» Позвали Ивана гостиного сына. «Что ты слугам моим похваляешься, что можешь за единую ночь сделать чудесный корабль и тот корабль будет летать по поднебесью; а мне ничего не сказываешь? Смотри же у меня, чтоб к утру все поспело; не то — мой меч, твоя голова с плеч!»

Иван гостиный сын повесил с горя свою буйную голову ниже могучих плеч, идет от царя сам не свой. Увидала его Василиса Премудрая: «О чем пригорюнился, о чем запечалился?» — «Как мне не печалиться? Приказал царь Некрещеный Лоб построить за единую ночь корабль-самолет». — «Это что за служба! Это — службишка, служба будет впереди. Ступай, богу молись да спать ложись; утро вечера мудренее, к утру все будет сделано». В полночь вышла Василиса Премудрая на красное крыльцо, закричала зычным голосом — и в минуту сбежались со всех сторон плотники. Принялись топорами постукивать; живо работа кипит! К утру совсем готова! «Молодец! — сказал царь Ивану гостиному сыну. — Поедем теперь кататься».

Сели они вдвоем да третьего прихватили с собой повара Чумичку и полетели по поднебесью. Пролетают они над звериным двором; нагнулся повар вниз посмотреть, а Иван гостиный сын тем временем взял и столкнул его с корабля. Лютые звери тотчас разорвали его на мелкие части. «Ах, — кричит Иван гостиный сын, — Чумичка свалился!» — «Черт с ним! — сказал царь Некрещеный Лоб. — Собаке собачья и смерть!» Воротились во дворец. «Хитёр ты, Иван гостиный сын! — говорит царь. — Вот тебе третья задача: объезди мне неезжалого жеребца, чтоб мог под верхом ходить. Объездишь жеребца — отдам за тебя замуж дочь мою, а не то — мой меч, твоя голова с плеч!» — «Ну, это работа легкая!» — думает Иван гостиный сын; идет от царя, сам усмехается.

Увидала его Василиса Премудрая, расспросила про все и говорит: «Не умен ты, Иван гостиный сын! Теперь задана тебе служба трудная, работа нелегкая: ведь жеребцом-то будет сам царь Некрещеный Лоб, понесет он тебя по поднебесью выше лесу стоячего, ниже облака ходячего и размычет все твои косточки по чистому полю. Ступай поскорей к кузнецам, закажи, чтоб сделали тебе железный молот пуда в три; а как сядешь на жеребца, покрепче держись да железным молотом по голове осаживай».

На другой день вывели конюхи жеребца неезжалого: еле держат его! Храпит, рвется, на дыбы становится! Только сел на него Иван гостиный сын, поднялся жеребец выше лесу стоячего, ниже облака ходячего и полетел по поднебесью быстрей сильного ветра. А ездок крепко держится да все молотом по голове его осаживает. Выбился жеребец из сил и опустился на сырую землю; Иван гостиный сын отдал жеребца конюхам, а сам отдохнул и пошел во дворец. Встречает его царь Некрещеный Лоб с завязанной головою. «Объездил коня, ваше величество!» — «Хорошо; приходи завтра невесту выбирать, а нынче у меня голова болит».

Поутру говорит Ивану гостиному сыну Василиса Премудрая: «Нас у батюшки три сестры; обернет он нас кобылицами и заставит тебя выбирать невесту. Смотри-примечай: на моей уздечке одна блесточка потускнеет. Потом выпустит нас голубицами; сестры будут тихохонько гречиху клевать, а я нет-нет да взмахну крылышком. В третий раз выведет нас девицами — одна в одну и лицом, и ростом, и волосом; я нарочно платочком махну, по тому меня узнавай!»

Как сказано, вывел царь Некрещеный Лоб трех кобылиц — одна в одну, и поставил в ряд. «Выбирай за себя любую!» Иван гостиный сын зорко оглянул; видит, на одной уздечке блесточка потускнела, схватил за ту уздечку и говорит: «Вот моя невеста!» — «Дурную берешь! Можно и получше выбрать». — «Ничего, мне и эта хороша!» — «Выбирай в другой раз». Выпустил царь трех голубиц — перо в перо, и насыпал им гречихи; Иван гостиный сын заприметил, что одна все крылышком потряхивает, схватил ее за крыло: «Вот моя невеста!» — «Не тот кус хватаешь; скоро подавишься! Выбирай в третий раз». Вывел царь трех девиц — одна в одну и лицом, и ростом, и волосом. Иван гостиный сын увидал, что одна платочком махнула, схватил ее за руку: «Вот моя невеста!» Делать было нечего, отдал за него царь Некрещеный Лоб Василису Премудрую, и сыграли свадьбу веселую.

Ни мало, ни много прошло времени, задумал Иван гостиный сын бежать с Василисою Премудрою в свою землю. Оседлали они коней и уехали темною ночью. Поутру хватился царь Некрещеный Лоб и послал за ними погоню. «Припади к сырой земле, — говорит Василиса Премудрая мужу, — не услышишь ли чего?» Он припал к сырой земле, послушал и отвечает: «Слышу конское ржание!» Василиса Премудрая сделала его огородом, а себя кочном капусты. Воротилась погоня к царю с пустыми руками: «Ваше царское величество! Не видать ничего в чистом поле, только и видели один огород, а в том огороде кочан капусты». — «Поезжайте, привезите мне тот кочан капусты; ведь это они умудряются!»

Опять поскакала погоня, опять Иван гостиный сын припал к сырой земле. «Слышу, — говорит, — конское ржание!» Василиса Премудрая сделалась колодцем, а его оборотила ясным соколом; сидит сокол на срубе да пьет воду. Приехала погоня к колодцу — нет дальше дороги! — и поворотила назад. «Ваше царское величество! Не видать ничего в чистом поле; только и видели один колодец, из того колодца ясный сокол воду пьет». Поскакал догонять сам царь Некрещеный Лоб. «Припади-ка к сырой земле, не услышишь ли чего?» — говорит Василиса Премудрая своему мужу. «Ох, стучит-гремит пуще прежнего!» — «То отец за нами гонится! Не знаю, не придумаю, что делать!» — «Я и поготово1 не ведаю!»

Были у Василисы Премудрой три вещицы: щетка, гребенка и полотенце; вспомнила про них и говорит: «Еще бог милостив! Есть у меня оборона от царя Некрещеного Лба!» Махнула назад щеткою — и сделался большой дремучий лес: руки не просунешь, а кругом в три года не обойдешь! Вот царь Некрещеный Лоб грыз-грыз дремучий лес, проложил себе тропочку, пробился и опять в погонь. Близко нагоняет, только рукой схватить; Василиса Премудрая махнула назад гребенкою — и сделалась большая-большая гора: не пройти, не проехати! Царь Некрещеный Лоб копал-копал гору, проложил тропочку и опять погнался за ними. Тут Василиса Премудрая махнула назад полотенцем — и сделалось великое-великое море. Царь прискакал к морю, видит, что дорога заставлена, и поворотил домой.

Стал подходить Иван гостиный сын с Василисою Премудрою к своей земле и сказывает ей: «Я вперед пойду, извещу о тебе отца с матерью, а ты меня здесь подожди». — «Смотри же, — говорит ему Василиса Премудрая, — как придешь домой, со всеми целуйся, не целуйся только с своей крестной матерью, а то меня позабудешь!» Иван гостиный сын воротился домой, всех перецеловал на радостях, поцеловал и крестную мать, да и забыл про Василису Премудрую. Стоит она, бедная, на дороге, дожидается; ждала-ждала — не идет за ней Иван гостиный сын; пошла в город и нанялась в работницы к одной старушке. А Иван гостиный сын задумал жениться, сосватал себе невесту и затеял пир на весь мир.

Василиса Премудрая узнала про то, нарядилась нищенкой и пошла на купеческий двор просить милостыньку. «Погоди, — говорит купчиха, — я тебе маленький пирожок испеку; от большого резать не стану». — «И за то спасибо, матушка!» Только большой пирог пригорел, а маленький хорош вышел. Купчиха отдала ей горелый пирог, а маленький за стол подала. Разрезали тот пирожок — и тотчас вылетели из него два голубя. «Поцелуй меня», — говорит голубь голубке. «Нет, ты меня позабудешь, как забыл Иван гостиный сын Василису Премудрую!» И в другой и в третий раз говорит голубь голубке: «Поцелуй меня!» — «Нет, ты меня позабудешь, как забыл Иван гостиный сын Василису Премудрую». Опомнился Иван гостиный сын, узнал, кто такая нищенка, и говорит отцу, матери и гостям: «Вот моя жена!» — «Ну, коли у тебя есть жена, так и живи с нею!» Новую невесту богато одарили и домой отпустили; а Иван гостиный сын с Василисою Премудрою стали жить-поживать да добра наживать, лиха избывать.

Ссылки:

1 Тем более, подавно (Ред.).

Морской царь и Василиса Премудрая (вариант сказки 7)

Жил-был богатый купец. Пошел он ходить по чужим сторонам, дошел до реки и захотел пить; стал он в той реке пить, и схватил его Чудо-Юдо Беззаконный и просит: «Отдай ты мне, чего дома не знаешь». Купец думал-думал: «Кажется, я все дома знаю!» И сказал: «Ну, возьми!» Чудо-Юдо отпустил его. Отправился купец на родину; немалое время был он в пути, пришел домой, а без него жена сына родила. И растет этот сын не по годам, не по дням, а по часам, по минутам. Требует Чудо-Юдо уплаты. «Подай, — говорит, — мне, что сам обещал». Отец не дает, жалко ему своего сына, а сын говорит: «Что же делать, батюшка! Благослови меня, я пойду».

Шел он, шел много ли, мало ли время и пришел к темному лесу; стоит избушка на куриных ножках, на бараньих рожках. Говорит Иван купецкий сын: «Избушка, избушка! Обратись к лесу задком, ко мне передком». Сейчас избушка повернулась; он взошел в нее, а в избушке сидит баба-яга костяная нога. «Ого, — говорит, — давно русским духом не пахло! Здравствуй, Иван купецкий сын! Мой братец Чудо-Юдо тебя ждет — не дождется». Он спрашивает: «Как же мне пройтить к нему?» Баба-яга дала ему шар и сказывает: «Куда покатится этот шар, туда и ступай!»

Прикатился этот шар к другой изобке1; взошел туда Иван купецкий сын, а в изобке сидит баба-яга костяная нога; сама на стуле, нос в потолок, одна нога в правый угол, а другая в левый. «Здравствуй, Иван купецкий сын! Мой братец тебя давно дожидается!» — «Как же мне пройтить к нему?» Баба-яга дала ему шар и сказывает: «Ступай, куда шар покатится». Прикатился шар к третьей изобке; Иван купецкий сын взошел в эту изобку, а в ней сидит Чудо-Юдова дочка. «Здравствуй, Иван купецкий сын! Мой батюшка давно тебя дожидается». — «Как же мне пройтить к нему?» — «А вот ступай по этой проталинке — и прямо выйдешь к моему батюшке».

Он пошел той проталинкою и дошел до моря синего. По одну сторону моря синего плавает семьдесят семь уточек, по другую сторону изгорода стоит, на изгороде висят всё человечьи головы. Говорит Иван купецкий сын: «Быть моей головушке на этой изгороде!» А сам слезно плачет. Вышла к нему девица-красавица и спрашивает: «Об чем ты, добрый молодец, плачешь?» — «Как же мне не плакать? Шел я много время, а никак не найду Чуда-Юда Беззаконного». Девица в ответ ему: «Шагни назад три шага — и будешь там». Он шагнул назад три шага и очутился в большом доме. Говорит ему Чудо-Юдо: «Давно я тебя дожидаюсь, Иван купецкий сын! Вот тебе за провинок, что ты долго не приходил: поставь мне за ночь амбар; а если не поставишь, так голова твоя будет отрублена».

Вышел Иван купецкий сын, стоит и плачет около колодца, идет к нему девушка Василиса Премудрая: «Об чем плачешь, добрый молодец?» — «Как же мне не плакать? Твой батюшка велел мне поставить за ночь амбар». — «Не плач, Иван купецкий сын! Молись богу да ложись спать». Вышла Василиса Премудрая на крыльцо и закричала: «Батюшкины работнички, матушкины заботнички! Подите сюда с вилами, с топорами и с долотами». Пришли работнички, за одну ночь амбар поставили. Василиса Премудрая говорит: «Иван купецкий сын! Поди к амбару и побивай там гвоздики». Он и пошел. Приходит к нему Чудо-Юдо: «А, Иван купецкий сын! Я хитер, а ты хитрее меня». Потом приказал ему: за ночь поле вспахать и сбороновать, пшеницу посеять, сжать, обмолотить и в амбар убрать.

Иван купецкий сын больше того еще заплакал; опять идет к нему Василиса Премудрая и говорит: «Об чем же ты плачешь, Иван купецкий сын?» — «Как же мне не плакать? Твой батюшка велел поле вспахать и пшеницу убрать». — «Не плачь, Иван купецкий сын! Молись богу да ложись спать; все будет сделано». Вышла Василиса Премудрая на крыльцо и закричала: «Батюшкины работнички, матушкины заботнички! Подите сюда с сохами и с боронами, с серпами и с цепами поле убирать». Вот поле вспахали, хлеб убрали и в амбар переносили. Василиса Премудрая посылает: «Ступай, Иван купецкий сын, и подметай в амбаре». Приходит в амбар Чудо-Юдо: «А, Иван, купецкий сын! Я хитер, а ты хитрее меня». Потом приказал ему поставить за ночь дворец рядом с своим домом, чтобы крыльцо было к крыльцу подведено.

Иван купецкий сын еще больше того залился слезами. Идет к нему Василиса Премудрая: «Об чем же ты плачешь, Иван купецкий сын?» — «Как же мне не плакать? Твой батюшка велел мне поставить дворец». — «Не плачь, Иван купецкий сын! Я все сделаю; молись богу да ложись спать». Василиса Премудрая вышла на крыльцо и закричала: «Батюшкины работнички, матушкины заботнички, подите сюда со всем своим струментом и за одну ночь поставьте дворец». Утром Василиса Премудрая говорит: «Иван купецкий сын! Поди к дому и поколачивай гвоздики». Он пошел. Приходит к нему Чудо-Юдо: «А, Иван купецкий сын! Я хитер, а ты хитрее меня. Ну, теперь узнай из семидесяти семи моих дочерей Василису Премудрую. Если узнаешь, отдам ее за тебя замуж».

Иван купецкий сын больше того заплакал. Вышла к нему Василиса Премудрая: «Об чем ты плачешь?» — «Как же мне не плакать? Твой батюшка велел узнать тебя изо всех своих дочерей». — «Не плачь, Иван купецкий сын! Все возможно сделать. Стану я входить в горницу — перейду через порог и топну ногой; сяду я на лавочку — платочком махну и колечко с руки на руку передену: по тому узнавай!» Чудо-Юдо велел всем дочерям собраться в одну горницу и приказал Ивану купецкому сыну узнавать Василису Премудрую. Иван купецкий сын посмотрел и узнал Василису Премудрую. Чудо-Юдо говорит: «Ну, я хитер, а ты хитрее меня!» — и отдал за него Василису Премудрую замуж.

Стал Иван купецкий сын проситься в свою сторону: у нас весело жить! Василиса Премудрая снарядилась, взяла с собой убрус2, мыло и гребенку, и пошли они в путь; а в доме посадили по всем четырем углам по кукле. Чудо-Юдо посылает людей звать к себе Василису Премудрую и Ивана купецкого сына чай кушать, а куклы отвечают: «Мы только что встали!» Немного спустя посылает опять звать; куклы отвечают: «Сейчас идем!» Чудо-Юдо посылает в третий раз: «Подите посмотрите — дома ли они?» Заглянули в горницу, в горнице по всем четырем углам куклы сидят, а их нету.

Чудо-Юдо рассердился, послал догонять. Стали гонцы догонять, Василиса Премудрая и говорит: «Иван купецкий сын! Припади к сырой земле, не догоняют ли нас?» Он припал к земле и говорит: «Догоняют!» Она бросила гребенку — сделался дремучий лес, нельзя ни пройтить, ни проехать. Которые догоняли их — дошли до лесу и воротились назад; докладывают: «Никак нельзя пройти!» Чудо-Юдо велел взять топоры и рубить лес; тотчас принялись рубить и прорубили дорожку.

Стали опять догонять; Василиса Премудрая говорит: «Иван купецкий сын! Припади к сырой земле, не догоняют ли нас?» Он припал к земле и говорит: «Догоняют!» Василиса Премудрая бросила мыло — поднялась высокая гора. Которые догоняли — опять воротились назад: «На пути стоит высокая гора; никак нельзя ни пройтить, ни проехать!» Чудо-Юдо велел взять заступы и рыть гору. Прокопали дорожку и опять догоняют. Василиса Премудрая говорит: «Иван купецкий сын! Припади к сырой Земле не догоняют ли нас?» Иван купецкий сын припал к земле и говорит: «Догоняют!» Василиса Премудрая сейчас кинула убрус — сделалось широкое море. Которые догоняли — подошли к морю: никак нельзя перейтить, и воротились назад.

А Иван купецкий сын и Василиса Премудрая пришли в свою сторону. Он собирается к отцу идти, а Василиса Премудрая села на дереве около пруда и сказала ему: «Со всеми поздоровайся, только не здоровайся с маленьким, что в люльке лежит; если ты с ним поцелуешься, то меня позабудешь». Иван купецкий сын пришел домой, со всеми поздоровался, поцеловался и с маленьким — и забыл свою Василису Премудрую. Отец приискал ему невесту и задумал его женить.

Утром пошла Иванова сестра за водой, увидала в воде Василису Премудрую и говорит: «Какая я хорошая, какая я пригожая! Не мне носить воду!» Бросила ведра и воротилась домой. Потом пошла другая сестра: «Ах, я еще лучше; да понесу я воду!» И эта бросила ведра. Пошла за водой мать, только почерпнула ведра, а Василиса кричит с дерева: «Здорово, тетушка! Возьми меня к себе погреться». Она взяла ее к себе в дом. Стала хозяйка пироги в печку сажать; Василиса Премудрая и говорит: «Тетушка, дай мне теста». Хозяйка не отказала; Василиса Премудрая взяла да в это тесто пустила из своего пальчика крови, сделала пирожок и дала посадить в печь. Пирожок Василисы Премудрой вышел так хорош, так пригож, просто чудо! Хозяйка просит у Василисы Премудрой пирожок на княжий стол3; она и отдала ей.

Подали его на княжий стол, отрезали кусок — оттуда вылетел голубь; потом еще отрезали — вылетела голубка; голубь сел на окне, голубка села на печном столбе. Голубь заворковал, а голубка говорит ему: «Воркуй, воркуй, голубок! Не забудь ты свою голубку, как Иван купецкий сын свою позабыл!» Немножко погодя голубь опять заворковал, а голубка говорит: «Воркуй, воркуй, голубок! Не забудь ты свою голубку, как Иван купецкий сын свою позабыл!» Иван купецкий сын услышал то воркованье, вскочил из-за стола и сказал отцу с матерью: «Не эта моя суженая, а вот моя жена Василиса Премудрая». Взял ее за себя и стал с нею жить-поживать, добра наживать.

Ссылки:

1 Изобка — изба.

2 Платок, полотенце.

3 Княжий стол — свадебный стол, стол, за которым сидят во время свадебного пира жених (князь) с невестой (княгиней) (Ред.).

Морской царь и Василиса Премудрая (вариант сказки 8)

Жил-был охотник, ходил-бродил в лесах целые дни. Раз как-то и заплутался, и пристигла его темная-темная ночь, да такая холодная, что зубом на зуб не попадешь! Утомился, прозяб бедняга и не придумает, где и как ему ночь провести. Вдруг усмотрел — недалеко в стороне огонек светится; пошел на огонь и видит — у зажженного костра чернец сидит. А то не чернец был, а был сам нечистый. «Позволь, отче, погреться!» — просит охотник. «Если хочешь погреться, — отвечает черт, — то отдай мне то, чего дома не знаешь». Охотник согласился, а того не ведает, что ему бог сына даровал. Заснул у костра, а наутро воротился домой.

Вот как подрос у него сын — этак лет десять сравнялось — и стал собою писаный красавец, то отец, глядя на него, не мог удержаться, чтоб не заплакать. «Батюшка! О чем плачешь?» — спрашивает сын. «Смотрю на тебя, что ты на беду зародился, и плачу». И рассказал ему, как у него с чертом было условлено. «Ну что ж? Ведь этого назад не воротишь! — сказал сын. — Пойду-ка я к нечистому».

Отец его благословил, и пошел он из дому. Шел-шел и очутился возле большого озера. Вдруг озеро разделилось на две стороны — промеж вод открылась сухая дорога. Мальчик отправился этой дорогою и пришел в самую глубь — к черту. А отец его с той самой поры, как отпустил сына, со великого горя зачал шибко, без просыпу пьянствовать; так с перепою и помер; поп его и хоронить не стал, а закопали его грешное тело на распутье. И попался этот опойца к тому же самому черту в работу; да еще было у черта двенадцать заклятых девушек — все на одно лицо, волос в волос, голос в голос; одна из них — такая мудрая, что мудрей самого нечистого! Черт заставляет мальчика выбирать невесту и женит его на мудрой девице, потом призывает его и приказывает: «Вот тебе первая служба: вставай завтра рано и гони моих кобылиц на луг, да смотри — ни одной не истеряй; не то голова долой!»

Добрый молодец только выгнал кобылиц за ворота, как они, задрав хвосты, разбежались в разные стороны и с глаз пропали. Сидит он да плачет, а время уж к вечеру идет. «Ну, — думает, — загубил свою голову!» А тут вышла на зеленый луг его молодая жена. «Не тужи!» — говорит. — Я твоему горю пособлю». Крикнула громким голосом — и налетело видимо-невидимо оводов и слепней, словно туча нашла. Приказывает она: «Полетайте-ка в разные стороны да гоните сюда кобылиц!» Бросились слепни и оводы на тех кобылиц, так и обсыпали! Кусают да горячую кровь пьют; и вот так-то в короткое время всех их к пастуху собрали. Погнал пастух кобылиц домой, а слепни да оводы следом за ними летят, ни одной не дают от стада отбиться.

Задал нечистый доброму молодцу иную задачу. «Есть, — говорит, — у меня на конюшне кобыла — тридцать лет как не езжена; завтра ж объезди ее». Рассказал молодец про ту задачу своей жене, а она ему: «Знаю я — то будет не простая кобыла, а сама чертова жена!» И научила его, чтобы всякая сбруя конская — узда и подпруги — были острыми гвоздями утыканы, да велела взять с собой три железных прута. Молодец послушался, подходит поутру к кобылице, а она словно лютый змей рвется — подступить не дает. Накинул на нее узду, закрепил подпруги, и вошли острые гвозди глубоко ей и в морду и в тело; сел на кобылицу, поскакал и давай ее по бокам угощать железными прутьями. Уж она носила-носила его и по мхам, и по болотам, и по крутым ярам, да пришлось смириться: такая кроткая стала, хоть ребенок поезжай!

Воротился молодец домой, а черт приказывает ему третью задачу: «Прилетает сюда по вечерам трехглавый змей и моих голубей поедает, так ты его так проучи, чтоб вперед не показывался!» Говорит молодцу мудрая жена: «Тот змей — сам нечистый будет!» — и научила его, как надо со змеем расправу чинить. И эту задачу исполнил добрый молодец, задал черту такого трезвона железными прутьями, что долго он больной с боку на бок поворачивался; а как выздоровел, вздумал отпустить парня на волю: «Ступай, куда сам знаешь, и жену свою возьми! Да на дорогу выбери себе любого жеребца с моей конюшни; дарю тебе за службу». Молодец поблагодарил и рассказал про то жене; она ему говорит: «Не бери себе хорошего жеребца, а бери шелудивую клячу, что вся в гною на заднем дворе лежит». Тот взял клячу, выбрался с женой из воды на берег, глядь — а заместо той лошаденки очутился его родной отец. «Я, — говорит, — был у черта рабочею клячею; да и другие кони, что у него на конюшне стоят, все — утопленники, опойцы да удавленники».

Морской царь и Василиса Премудрая // Народные русские сказки А. Н. Афанасьева: В 3 т. — М.: Наука, 1984—1985. — (Лит. памятники).
Т. 2. — 1985. — С. 137—169.

Вы можете отслеживать изменения на этой странице, используя RSS 2.0 ленту. Вы можете оставить отзыв, или обратную ссылку со своего сайта.
Оставить комментарий

XHTML: можно исполльзовать теги: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>