Эмэмкут и богатырь

Жили-были старик со старухой. Жили бедно, все их богатство составлял один-единственный Пегий бык.

Был у стариков сын по имени От Сагынньах — Травяная Доха. Само имя за себя говорит: в богатой семье ребенка так не назовут, там дети носят шубу из меха, а не из травы…

Мальчик не успел достигнуть совершеннолетия, как старые родители его умерли. Явился сосед Харах Хаан и вместе с Пегим быком забрал оставшегося сиротой От Сагынньаха к себе.

Едва успел От Сагынньах переступить порог чужого дома, как его хозяин сказал:

— Уж не собираешься ли ты, парень, сидеть сложа руки? Иди и напои быка, да как следует. Завтра мы его зарежем.

От Сагынньаху жалко стало своего Пегого быка, да ведь не будешь спорить. Теперь он уже не то что над быком — сам над собой и то не хозяин,

Понурившись повел От Сагынньах Пегого на водопой. Подвел к озеру, а бык ему и говорит:

— Забирайся-ка, парень, на мою спину, немного погуляем с тобой на прощанье.

Непростым делом было взобраться на могучего быка, все же он сумел усесться верхом на его спину.

Пегий широким шагом пошел вперед, и вскоре они очутились около прошлогоднего стога сена. Бык принялся есть сено, а парень, зарывшись в него, уснул.

Когда От Сагынньах наутро проснулся, то, к немалому своему удивлению, увидел перед собой богатую еду. На сене лежали и хлеб, и мясо, и всякая другая снедь. Парень начал завтракать, а бык, как ни в чем не бывало, продолжал жевать свое сено.

Такое же обильное угощение появлялось перед От Сагынньахом и на обед и на ужин.

Так они с Пегим прожили у стога целый месяц.

— А теперь будем прощаться, парень, — сказал бык От Сагынньаху. — Нынче вечером нас разыщут и меня заколют. Я бы хотел, чтобы ты жил хорошо, да ведь всяко может случиться. И если для тебя наступят черные дни, прочти то, что нацарапано на этой бересте.

Пегий бык дал парню кусок бересты, и тот положил его за пазуху.

А вскоре пришли работники Харах Хаана и увели их с собой.

Как только Пегий бык был приведен на двор Харах Хаана, его сразу же зарезали. Тушу разделали и, нарезав мясо большими кусками, сварили.

Вся семья уселась за стол. А От Сагынньаха пригласить забыли. Опечаленный, он сидел в уголке, у печки, и чуть не плакал. Что не посадили за стол — это он бы еще стерпел. А вот своего Пегого он больше уже никогда не увидит.

Семья Харах Хаана легла спать. А парень как сидел у печки, так и остался. Никому до него не было дела.

«Постой, а что за письмо дал мне мой бык?» — вспомнил о куске бересты От Сагынньах и достал его из-за пазухи. Прочитав написанное на бересте, он долго-долго сидел молча, сидел словно бы разом ослепший и оглохший. Потом взглянул на кровать Харах Хаана и тихонько проговорил:

— Старик Харах Хаан вместе со своей старухой к кровати крепко прилипаюшка!

— Парень, что за слова ты говоришь? — спросил проснувшийся Харах Хаан и хотел было повернуться, но не смог, потому что прилип к кровати вместе с постелью. — Что ты там, парень, делаешь? — продолжал допытываться Харах Хаан.

— Ничего не делаю! — ответил От Сагынньах. — Наверное, спросонок сболтнул что-нибудь.

А помолчав немного, опять тихонько проговорил:

— Дочь с зятем к своей кровати прилипаюшка! И молодая пара тоже крепко прилипла к кровати.

— Двое работников Харах Хаана крепко прилипаюшка!

Работники тоже прилипли к своим постелям. Пробуют пошевелиться, оторваться — ничего не получается.

— Что ты с нами натворил, парень? — Это уже не один Харах Хаан — все кричат. — Освободи нас сейчас же!

— Скажете тоже: натворил! — отвечал От Сагынньах. — Я сижу себе, даже с места не трогаюсь, не правда ли?

— Тогда вот что, парень, — сказал Харах Хаан. — Бери белобокого быка и поезжай к Кыкыллан-шаману. Пусть попробует покамланить, не иначе тут какое-то колдовство.

Парень поехал на быке к шаману. Тот встретил его приветливо:

— Слава богу, кому-то я понадобился! А то сидишь день-деньской без дела — и скучно и голодно.

Тронулись они в обратный путь. И уже с полдороги, наверное, проехали, как приспичило шаману по большой нужде сходить.

Отошел он в сторонку, присел. А через какое-то время:

— Парень, а парень, нет ли щепочки под рукой?

— Щепки нет, — отвечает От Сагынньах. — Хочешь вон кэрэховую палку?

— Кэрэх — священное дерево, — не сразу согласился шаман. — А только, если ничего другого нет, давай.

Парень палку шаману дал, а сам тихонько так, про себя, говорит:

— Палка из дерева кэрэх к заду шамана крепко прилипаюшка!

— Парень, что ты там бормочешь? — насторожился шаман.

— Да просто так, сам с собой разговариваю, — отвечает От Сагынньах.

Шаман поднялся, старается отодрать палку, но она пристала к заду, как припаянная, и — никуда.

— Что ты наделал, парень? — кричит шаман. Что за чертову палку мне дал?

— Палка из священного дерева, и черт тут ни при чем, — спокойно отвечает От Сагынньах, — Что же мне теперь делать?

— Ты — шаман, тебе лучше знать. А вообще-то, говорят, если поцеловать в копчик белобокого быка, то отлипает.

— А какой масти твой бык?

— Как раз белобокий.

— Так давай тогда, веди его сюда.

От Сагынньах распряг быка, подтолкнул его задом к шаману. Тот нехотя ткнулся в бычий копчик.

— Э-э, так ничего не получится, крепко целуй! — прикрикнул парень на шамана и тихонько, уже про себя, добавил: — Губы шамана к бычьему копчику крепко прилипаюшка!

Губы шамана тут же и прилипли. Почуяв неладное, старый колдун заорал благим матом.

— Ты уж не камланить ли начал? — усмехнулся От Сагынньах. — Рановато. Нам надо еще доехать.

Шаман продолжал орать. Еще бы! Обидно. До сих пор он над людьми всякие чудеса проделывал, а тут с ним самим вроде бы подвластные ему духи злые шутки шутят.

— Ну так что, будем кричать или поедем даль-ше? — спросил От Сагынньах и начал запрягать быка.

Сам он сел на быка верхом, а шаман, перегнувшись через передок, полусидел-полулежал в дровнях. Кое-как доехали. От Сагынньах вошел в дом.

— Ну как, парень, привез? — спросил его Харах Хаан.

— То ли привез, то ли привел — не разбери-поймешь, — ответил От Сагынньах.

— Веди скорей! Тут беда, а он стоит и язык, чешет.

— Привести-то непросто. С переднего конца — белобокий бык, с заднего — священная палка, а посредине шаман, и одно от другого не отделишь… Все же попробую привести.

И вот парень с шумом-громом вводит в дом быка, бык тянет за собой шамана, а шаман волочит за собой палку из священного дерева кэрзх.

Измученный, готовый от позора провалиться сквозь землю, шаман сразу же признался:

— Помощи от меня не ждите. Видите, что со мной самим сделал зтот парень?

Ну уж, если шаман им ничем помочь не может, самим и подавно от беды не избавиться. И все стали просить От Сагынньаха, чтобы он освободил их.

В самом неудобном и постыдном положении был шаман, и он просил особенно настойчиво:

— Побаловался, мальчик, и хватит. Если сможешь сделать меня опять человеком и отлепишь от быка, я готов отдать тебе все богатство.

— Что ж, поехали, — согласился От Сагынньах, а остальным сказал: — С вами мы потом поговорим, когда вернусь.

Привез он шамана домой, тот отдал ему все свое богатство.

— Губы шамана от бычьего копчика, а священная палка от шаманьего зада отлипаюшка!

Шаман остался дома, а От Сагынньах вернулся в семью Харах Хаана.

Какой тут шум-гам поднялся при его появлении! Все хором просили, чтобы он поскорее освободил их.

— Договоримся, мой дорогой сосед, так, — сказал От Сагынньах. — Ты мне отдашь половину своего богатства и в жены свою любимую дочь. Тогда я вас всех освобожу.

— Э, дитя мое, как тут не отдашь — отдам. Лишь бы ты наконец вызволил нас.

— Харах Хаан со старухой и все остальные от кроватей отлипаюшка! — тихонько сказал От Сагынньах, и все отлипли.

Харах Хаан отдал От Сагынньаху половину богатства и младшую любимую дочь.

Вместе с богатством и молодой женой От Сагынньах вернулся в свой дом и зажил припеваючи. Живет хорошо и по сей день, довольного и счастливого, его не далее, как вчера вечером, видели.